Делай что должен

— Что, кстати, тоже не особенно добродетельно.

Чимбик бросил внимательный взгляд на труп, оценив некоторый беспорядок в одежде и расстёгнутую ширинку на брюках, а затем вновь посмотрел на Эйнджелу.

— Я просто не смогла… — сказала та в ответ на немой вопрос. — После того, как ты… Как мы…

Она беспомощно пожала плечами, не особенно понимая как объяснить свой странный поступок. Но Чимбик понял.

— Никто больше не прикоснётся к тебе, если ты этого не хочешь, — тихо пообещал он.

— Вряд ли Доминиону нужен такой агент, — грустно покачала головой Эйнджела.

— Плевать на Доминион, — отрезал Чимбик. — Мы найдём выход. А сейчас нам пора уходить.

— Аминь! — провозгласила Свитари, подошла к трупу и выдернула нож из его глазницы.

Сержант уставился на неё с недоумением, а Эйнджела с беспокойством.

— Сувенир на память, — пояснила Ри и первой двинулась к двери.

Планета Идиллия. Город Зелар

Тиаматцы спешились за километр до окраины. Незачем предупреждать врага о своём появлении яркими отметками техники на такблоках и звуком двигателей. А пеших могут принять за «самоходчиков» — сбежавших в самовольную отлучку.

Разбившись на тройки, тиаматцы вошли в город.

Густаво шёл в компании Леандро и сержанта де Веги. Летяга Изабелла привычно уселась на спину своего могучего «кузена», недовольно подёргивая хвостом: противоосколочная жилетка раздражала кошку.

Сержант де Вега подкинул в воздух своего фамильяра — тиаматскую гарпию. Хищная птица расправила крылья и, повинуясь приказу хозяина, полетела к городу.

Это была одна из визитных карточек тиаматцев — использовать фамильяров для разведки, вместо дронов. На родной планете это помогало узнать, что ждёт впереди: добыча, или шанс стать добычей самому. Но тогда приходилось ждать возвращения фамильяра, тратя время на просмотр записи с закреплённой мини-камеры. О спутниках и вышках связи поселенцы Мира Смерти могли тогда только мечтать.

После контакта с другими колониями и получению доступа к технологиям и ресурсам, работать стало проще: фамильяров оснастили тактическими компьютерами. Хозяин поддерживал непосредственную связь с питомцем, ставя ему задачи в онлайн-режиме с помощью голоса или пиктограмм, транслируемых с такблока непосредственно на сетчатку глаза животного.

Естественно, подобный уровень взаимодействия достигался долгой — до трёх лет — и упорной дрессировкой. И неким секретом, которые жители Тиамат хранили от чужаков, несмотря на самые щедрые предложения. Никакая дрессура не обеспечивала той особой связи, что развивалась между тиаматцами и их фамильярами.

Поэтому, вопреки расхожему мнению, фамильяров на Тиамат было немного. Несмотря на технологический рывок, тиаматцы до сих пор активно эксплуатировали множество модифицированных животных для различных нужд, но на протяжении жизни их сопровождал лишь один фамильяр.

Вслед за гарпией, планируя с дерева на дерево, устремилась летяга.

— Ждём, Пекеньо, — Густаво успокаивающе похлопал саблезуба по шее.

Пекеньо ответил недовольным ворчанием, похожим на грохот камнедробилки.

Противника обнаружили быстро: десяток корпоратов развлекался, вломившись в дом. С камеры гарпии было видно, как штрафники загоняют в подвал дома перепуганных идиллийцев.

— Что они собрались делать, сеньор сержант? — спросил Леандро

Де Вега, не оглядываясь, ответил:

— Ничего хорошего. Бегом марш!

Тиаматцы сорвались с мест. Пекеньо рысил рядом со своим хозяином, порыкивая от нетерпенья.

Штрафники тем временем заперли подвал и завалили сверху вытащенной из дома мебелью. Отойдя подальше, они выстроились полукругом, а один из них обежал дом, закидывая в окна гранаты. Тиаматцы ожидали взрыв, но вместо этого из окон потянулся дым разгорающегося пожара.

«Плазменные», — догадался Густаво.

— Они хотят их сжечь живьём! — воскликнул Леандро.

— Пускай фамильяров! — рявкнул де Вега.

Густаво свистнул и Пекеньо с радостным рёвом устремился вперёд.

Штрафники между тем наслаждались потехой, даже не догадываясь о том, что их ждёт. Кружащая над ними птица привлекла внимание лишь одного ублюдка, да и то ненадолго: корпорат несколько секунд глядел на гарпию, а потом вновь присосался к бутылке.

Это была его последняя выпивка: спикировавшая гарпия ударом клюва проломила человеку череп. Пока дружки убитого осознавали случившееся, на другого штрафника с ветки свалилась летяга. Не ожидавший такого человек упал ничком, орошая траву кровью из прокушенной артерии.

Веселье как ветром сдуло. Штрафники заорали, хватаясь за оружие, но было поздно — подоспели остальные фамильяры. Густаво с удовольствием наблюдал, как Пекеньо просто смёл с дороги корпората. Тело штрафника отлетело в сторону и осталось лежать изломанной куклой, а саблезуб ударом лапы обезглавил второго ублюдка.

Всё закончилось за пару секунд. Фамильяры расправились с отделением карателей едва ли не быстрее, чем хвалёные репликанты Доминиона.

Пожар в доме тем временем разгорелся не на шутку. Огонь охватил лёгкие конструкции и Густаво понял, что тиаматцы просто не успеют добежать до того, как станет поздно.

— Пекеньо!

Услышав голос хозяина, саблезуб дисциплинированно сел, ожидая команды. Густаво отправил на тактический блок питомца серию пиктограмм. Расчистить вход в подвал и вытащить людей.

Саблезуб нерешительно тронулся с места: огонь вызывал у него инстинктивный страх.

— Ну же, малыш, — подбодрил его Густаво. — Давай, ты сможешь.

Пекеньо жалобно рыкнул, а потом, прижав уши, прыгнул навстречу опасности.

Наваленная поверх подвальной двери баррикада из мебели была непреодолимым препятствием для человека, но не для восьми центнеров заключённой в броню кошатины. Пекеньо, словно бульдозер, просто снёс баррикаду и вломился в подвал.

Следующие несколько секунд из подвала вылетали ошеломлённые идиллийцы, выброшенные мощной лапой.

— Быстрее, малыш, — беззвучно шептал Густаво, с тревогой глядя на объятый пламенем дом.

Пекеньо выпрыгнул из подвала за считанные мгновения до того, как дом сложился внутрь. Саблезуб оглядел ошеломлённых людей и отошёл подальше от огня, к остальным фамильярам.

Через минуту подбежали тиаматцы. Густаво обхватил руками голову своего питомца и Пекеньо принялся жаловаться на пережитый им страх и невоспитанных людей, которые даже не назвали его «хорошим мальчиком».

— Тихо, малыш, — Густаво снял с саблезуба шлем и почесал ему лоб.

Пекеньо немедленно шлёпнулся на спину, требуя почесать и пузо.

— Не сейчас, Пекеньо, — разочаровал его Густаво.

Пекеньо огорчённо вздохнул. Усевшись, он шумно почесал задней лапой ухо и бдительно вскинулся, услышав в стороне автоматные очереди.

Тиаматцы насторожились. Густаво взглянул на тактический блок и расслабился: в стороне, откуда донеслась стрельба, зеленели отметки дорсайцев. А вот отметки штрафников стремительно гасли одна за другой.