Делай все наоборот

Игорь вылетел из больницы в еще более растрепанных чувствах, чем до своего входа в нее. Все, решительно все складывалось против него. Все три сумасшедших снова вырвались на волю, и теперь ничто не могло защитить мирных граждан от их бесчинств.

– Надо что-то делать, – бормотал он, вставляя ключ зажигания трясущимися руками.

В довершение всех сегодняшних треволнений его снова одолела слепота. Глаза слезились и отказывались видеть вообще что-либо, находящееся дальше двух метров. Но Игорь счел, что это вполне подходящая для движения на автомобиле дистанция. И погнал с привычной для него скоростью, что в наступившей темноте не могло не закончиться плачевно либо для него, либо для окружающих.

Первым пострадал придорожный столб, на котором красовалась табличка с предупреждающим знаком. Игорь шутя сшиб левым бортом табличку и, не заботясь о том, что же там стукнуло, погнал машину дальше. Вторым пострадавшим оказался кирпичный сарай, верней, не весь сарай целиком, а лишь одна его стена, которую задел Игорь.

– Что за черт! – завыл Игорь. – Понастроили тут кирпичных уродцев, проехать невозможно.

Но проигнорировать кирпичную стену было не так просто, как беззащитную табличку. Поэтому Игорь выскочил из машины, чтобы обследовать повреждения. Весь перед его машины был смят, и руль почему-то плохо слушался его. Но главное, что двигатель не пострадал и машина могла передвигаться, правда, только в одном направлении и странно переваливаясь с одного бока на другой.

Но Игорю было не до изысков, он должен успеть к своему другу – Никитину, чтобы предупредить о совершенном побеге. Игорь влез обратно в машину и поехал дальше. Тут же, как назло, начался проливной дождь, что Игорь отнес за счет своей горемычной планиды.

– За три недели не выпало ни капли, а сейчас из какого-то жалкого облачка льет как из ведра. Ну, как тут не поверить в критические дни? – пожаловался он своему отражению в зеркале, но оно, как и подобает всякому приличному отражению, до ответа не снизошло, и это, к удивлению, Игоря даже успокоило.

Ему и без весело болтающего зеркала хватало неприятностей с погодой, со своим зрением и с машиной, которая на шестом году жизни вдруг вообразила, что она лучше знает, как следует ездить, и над всеми увещеваниями Игоря от души потешалась, пугая его неожиданно заработавшими дворниками, жутким гулом мотора и стуком коробки передач, отчего Игоря бросало в холодный пот.

Дождь лил с неперестающей силой, и видимость, без того неважная вообще, упала до нуля. Поэтому Игорь скрепя сердце сбросил скорость до 40 километров в час. Следить за управлением было уже не надо, так как машина все равно не слушалась руля, поэтому он мог полностью посвятить себя вниманию звуков, которые раздавались вокруг него в машине, чтобы вовремя уловить тот момент, когда машина надумает развалиться на части и оставить его в какой-нибудь глубокой луже на дороге.

Поэтому звук приближающегося мотоцикла он услышал задолго до того, как тот поравнялся с терпящей бедствие машиной. Достоинства «Ауди» как средства передвижения после недавней катастрофы можно было смело приравнять к нулю, так что кто-то на мотоцикле или любом другом движущемся средстве, жаждущий подвезти попавшего в беду, был Игорю позарез необходим. А в том, что водитель мотоцикла будет рад подвезти собрата, попавшего в беду, Игорь не сомневался. Для этого им надо всего лишь перекинуться фразой-другой, а потом дело пойдет как по маслу. Единственная загвоздка состояла в том, что водитель мотоцикла, если он ехал на приличной скорости, мог и не заметить, с каким прекрасным человеком ему придется иметь дело. Для того, чтобы заметил, его следует тормознуть, заговорить и задурить голову.

Игорь остановил машину и только успел развернуть ее поперек шоссе, как из пелены дождя выехали мы с Ирой, восседая на краденом мотоцикле. Игорь стоял на последнем месте в списке людей, которых мы хотели бы видеть. Поэтому мы всеми силами стремились уйти от контакта с ним, в то время как он прикладывал массу усилий к тому, чтобы этот контакт состоялся. Он метался поперек шоссе и орал дурным голосом, приказывая нам остановиться. За рулем сидела Ира, и я беспокоилась, что воспитание не позволит ей с легким сердцем переехать живого человека и списать потом все на скользкую дорогу и скверную видимость, а было видно, что все идет к неминуемому столкновению. Если бы мотоцикл вела Мариша, то я бы даже не стала волноваться, просто смирилась бы, и все, но Ира по природе своей была человеком мягким и поэтому прикладывала все силы к тому, чтобы придурок, мельтешащий у нее перед носом, остался жив.

Мотоцикл под управлением Иры сделал в высшей мере элегантную восьмерку, красиво обогнув психа с явно выраженной суицидальной наклонностью и его разбитую и покинутую машину.

– Игорь совсем спятил, – заключила Ира, когда мы вырвались на свободный участок дороги, и обратилась ко мне: – Как ты думаешь, что он забыл в такое время на полпути между городом и Ульяновкой?

– Нас, – сердито ответила я.

– Но откуда он мог знать, что мы будем именно в это время и в этом месте? – удивилась Ира. – И вообще, почему он просил его подвезти?

Этого я знать не могла, но подозревала, что то был особо коварный трюк, чтобы, надавив на нашу жалость, вынудить нас остановиться.

– Не хватало еще через несколько метров встретить Никитина, – поделилась своими опасениями Ира. – Они же с Игорем всегда ходят парой.

Ее заявление повергло меня в транс. Но время шло, а дорога, если не считать струек дождя, оставалась пустынной. Никитин не торопился со своим драматическим появлением на ней.

– Погодка и время выбраны отлично. Они как нельзя подходят для визита к важной особе, – иронизировала я, чувствуя, как дождь долбит по моей голове в усиленном ритме, а вокруг темнота, сырость и холод.

Любое укрытие в такую ночь было предпочтительней открытого всем стихиям мотоцикла. Поэтому я даже обрадовалась, когда мы затормозили возле большого дома, который я смутно припоминала по нашим прошлым похождениям.

– Зайдешь со мной? – предложила Ира. – Не бойся, они очень гостепримные люди, будут рады и мне, и тебе.

«В самом деле, – подумала я, – не мокнуть же под дождем из-за того, что когда-то между нами были недоразумения. Никаких наркотиков мы не нашли, ни в одном убийстве его не уличили, стало быть, Елизар может быть человеком вполне достойным, а все улики против него носили косвенный характер, и потом из-за Маришиных бредней я уже не раз влипала в скверные истории, обижая хороших людей недоверием и подозрительностью».

Так я убеждала себя войти в дом, входить в который решительно не хотелось, но, с другой стороны, мокнуть под дождем в такую ночь тоже приятного мало. Поэтому я почти уже согласилась и даже сделала пару маленьких и нерешительных шажков в сторону нетерпеливо переминающейся с ноги на ногу Иры, когда из кустов донесся шепот:

– Вы что, дуры, затеяли?

Я вздрогнула и сделала попытку упасть в обморок, мне казалось, что я заслужила хоть недолгое забытье. Не дали! Ира вцепилась в меня мертвой хваткой, не хуже Мариши, и начала завывать тонким голоском, что с нее хватит, она больше не может, ей голоса чудятся, она с ума скоро сойдет и так далее. Конечно, упасть в обморок и оставить ее в таком состоянии было бы с моей стороны крайне эгоистично, поэтому я поборола себя и спросила:

– Кто там? – Вопрос неожиданно для меня самой прозвучал буднично, словно я стояла у двери своей собственной квартирки и спрашивала чисто для проформы, отлично зная, что там томится водопроводчик или электрик.

Но в этот раз мне ответил вовсе не электрик. Из кустов вылез мокрый и донельзя злой Гоша, одетый в голубой полиэтиленовый плащ с капюшоном, с которого стекали струи дождя, и высокие резиновые сапоги.

– Приперлись наконец? – сердито спросил он. – Где вас носит? Я вас весь день жду, на работу не пошел. Первый раз, между прочим, за весь месяц.