Дело №1

— Почему ты уверен, что я знаю? — прищурился полковник.

— А иначе зачем вы мне скомандовали «шаг вперед»? Выходит, вам известно, что это я драку затеял, и что это я Илюхе фонарь на весил… случайно, правда.

— Действительно, случайно, — вырвалось у Угланова. — Он, правда, не хотел, и я…

— Но ведь с меня все началось… — перебил Туркин.

— Молчать! — оборвал всех полковник. — Что ж, приятно видеть столько виноватых. Все виноватые, шаг назад. На весь взвод налагается дисциплинарное взыскание. Каким оно будет, узнаете позже. Кто у нас еще в отличившихся ходит? Абраменко!

Абраменко шагнул вперед.

— Что вы не поделили с Валиковым?

Абраменко, насупившись, молчал. Он тоже был здоровым. До Илюхи, конечно, не дотягивал, но приблизительно был вровень с Астафьевым. Они получались, среди всех, три богатыря, и, похоже, именно между ними должно было развернуться негласное соревнование, кто сильнее.

— Валиков!..

Валиков, бойкий такой парень, тоже вышел вперед.

— Я жду ваших объяснений, — проговорил полковник после паузы.

Оба молчали.

— Ну, дразнил я, — сказал, наконец, Валиков. — Не удержался. У меня бывает, знаете… Если хорошая шутка на язык просится, то обязательно ее скажу. Даже когда понимаю, что этого делать не надо.

— Шутка шутке рознь, — заметил полковник. — Бывает так, что шутка, которая кажется хорошей тебе, совсем не кажется хорошей окружающим. Как именно ты пошутил?

Валиков молчал, опустив голову.

— Абраменко?.. — полковник повернулся к здоровяку.

— Я бы не хотел говорить об этом, — ответил тот.

Полковник коротко кивнул, немного подумав.

— Твое право. Оба вернитесь в строй. А теперь, слушайте все. Конечно, прежде всего будут оцениваться ваши личные качества. Но будут оцениваться и командные успехи, потому что по этим успехам будет ясно, насколько вы умеете ладить с другими людьми. Для контрразведчика это качество одно из важных. Поэтому членам тех взводов, которые окажутся лучшими в командных соревнованиях, будут начисляться дополнительные баллы. Эти баллы в конечном итоге могут оказаться решающими, потому что здесь, сейчас, вас пятьдесят лучших ребят со всей страны, и шансы у всех приблизительно равны. А командные соревнования будут не из легких. И эстафеты, и ориентировка на местности, и компьютерные групповые задания, и многое другое. И любые раздоры, любые разногласия будут понижать ваши шансы. Поэтому тот, кто не сумеет справиться с собой, будет топить не только себя лично, но и весь свой взвод. Подумайте об этом. Вольно! Шагом марш на обед!

И мы зашагали на обед. Когда вошли в столовую, выяснилось, что каждому взводу уже отведен свой стол.

Обед был хорош: борщ и гуляш с картошкой. Мы наворачивали за обе щеки. Правда, не все. Жорик Шлитцер вдруг скис. Он молчал, еле ложкой ковырял в тарелке и глядел в стол.

— Ты чего? — спросил я. — Ведь все позади.

— Ну… не знаю… — пробормотал он.

— Чего там не знать? Главное, чтобы больше не было никаких, этих самых… А эта история уже всем прощена.

Жорик только вздохнул и покачал головой. Я ничего не мог понять. Да, по-моему, и остальные тоже. И Дегтярев, и Туркин попробовали подбодрить Жорика какими-то шутками, но он не откликнулся.

После обеда нас провели в актовый зал, где состоялось наше первое знакомство с учителями и членами приемной комиссии. Потом каждый учитель стал зачитывать список тех, с кем хотел бы поговорить в первую очередь. Я, к моему удивлению, попал в группу к преподавателю русского языка, вместе с Коневым, Юденичем, Астафьевым и еще несколькими ребятами.

— Итак, давайте знакомиться, — сказал преподаватель. — Меня зовут Николай Дмитриевич. Я хочу сразу объяснить, почему я выбрал именно вас. Мы договорились между собой, что каждый из нас сперва познакомится с теми поступающими, которые на предварительных этапах показали лучшие результаты именно по его предмету. Посмотрим, были эти результаты следствием знаний и одаренности или же следствием счастливого стечения обстоятельств. И если в этой области знаний с вами действительно все в порядке, займусь теми, у кого результаты похуже. Дальше вас будут более основательно тестировать те педагоги, по предметам которых на предварительном этапе вы не слишком блистали… Хотя, должен сказать, что на Алексея Конева… это кто? — Алешка встал, Николай Дмитриевич кивнул ему, и Алешка снова сел. — …На Алексея Конева претендовали также и математики, поскольку он показал отличные результаты по нескольким предметам. Но вернемся к русскому языку. Вам может показаться, что русский язык — это всего лишь умение грамотно писать и излагать свои мысли. Вовсе нет! Это — целый мир, который может очень пригодиться вам в будущей профессии. Например, без хорошего знания родного языка невозможно заниматься сравнительным языкознанием и структурной лингвистикой, а эти дисциплины — прямое подспорье при зашифровке и расшифровке любых самых сложных шифрограмм. Имеются и другие приложения необходимые в вашей будущей профессии… Итак, начнем. Я буду вызывать, беседовать, вы внимательно слушайте, можете вносить свои идеи и поправки. Порой я буду всем задавать вопросы, и тут не стесняйтесь отвечать первым… Андрей Карсавин!

Я встал.

— У вас попадались очень интересные ответы, и вы написали довольно интересное сочинение. Скажите, насколько глубоко вы интересуетесь языком и литературой?

Я пожал плечами.

— Да так… Я читаю и головоломки разгадываю.

— Вот как?

— Да, иногда интересно бывает, как одно слово получается из другого.

— Например?..

— Например, как из слова «волк» сделать слово «овца», заменяя по одной букве… Ну «волк — полк — поле» и так далее. Или как из мухи сделать слона, таким же способом.

— Что ж, хорошо. Тогда вот тебе задачка… — он прищурился. — Есть такое простое слово, «разгильдяй». Что оно значит?

— Бездельник, — ответил я. — Лоботряс, ленивец.

— Правильно. А ты можешь догадаться, откуда это слово взялось? — он встал и написал это слово мелом на доске.

Я задумался. Думал я, могу похвастаться, не больше нескольких секунд.

— Кажется, все ясно, — сказал я. — «Раз» — это приставка, корень — «гильд». «Гильд» — это явно от «гильдия». Раньше мастера делились на гильдии или цеха и только членам гильдии, доказавшим, что они спецы в своем деле можно было заниматься ремеслом. То есть, получается, разгильдяй — это плохой мастер, такой бездельник и неумеха, которого выгнали из гильдии.

— Верно, — кивнул Николай Дмитриевич. — И как, по-твоему, это слово новое или старое?

— Смотря, что считать старым, — ответил я. — «Гильдия» — это из Западной Европы слово, а с Западной Европой мы только при Петре Первом вовсю стали общаться. Правда, еще при Иване Грозном в Москву приглашали иноземных мастеров, и они могли привезти это слово, ведь члены гильдий как раз и приезжали. То есть этому слову не тысяча лет и в этом смысле его можно довольно новым считать. Но даже триста или четыреста лет — это все равно срок солидный.

— Молодец, — сказал Николай Дмитриевич. — Соображаешь. Что ж, ты свободен, больше тебе на этом ознакомительном занятии делать нечего. Кого следующего спросим?.. Та-ак… Саврасов!

Я еще колебался, уходить или нет, но Николай Дмитриевич мне еще раз кивнул, отпуская. Я вышел, прикинул, что мне делать, и просто направился в нашу комнату. Но до комнаты я не дошел. Прямо перед комнатой я столкнулся с Жориком, вышедшим из дверей в такой глубокой задумчивости, что не видел ничего вокруг.

— Ты куда?.. — я схватил его за рукав.

— Пусти!..

— Да куда ты?..

— На рапорт к полковнику. Пусти, а то поздно будет. Я хочу доложиться ему, пока почти все по группам.

— Слушай, — мне стало нехорошо. — Что ты задумал?

— Мало ли что я задумал? — ответил он. — Не твоего ума дело!

— И моего тоже! Ты слышал, мы теперь один взвод, одна команда. Вспомни, что сказал полковник.

— Он еще много чего скажет, — иронически хмыкнул Жорик.

— Вот что… — я колебался недолго. — Я пойду с тобой.

— Лучше не ходи, — Жорик прибавил шаг, и мне пришлось перейти почти на бег. — А то как бы и тебе не досталось.