Дело №306

Корнева подошла с Карасевой к машине «скорой помощи» и попросила у доктора разрешения довезти женщину до клиники.

–  Хорошо!
– не оборачиваясь, буркнул Мозарин.
– Халат!

Карасева сняла жакет, надела халат и села в кабину, на место для больных. Корнева передала Мозарину жакет Карасевой, влезла вслед за ней и села в углу в креслице медсестры таким образом, что загородила собой и лейтенанта и переднее стекло кабины, через которое можно видеть путь. Боковые стекла кабины «скорой помощи» были замазаны, как обычно, белой краской.

Гудя сиреной, машина помчалась.

18

Градов размеренными движениями набивал папиросы и укладывал их в коробку. Перечитав дело № 306, он теперь обдумывал план допроса Карасевой. Его смущало, что она не числилась ни под своей, ни под другой фамилией в картотеке профессиональных преступниц. Да, пожалуй, одна Карасева держит в руках «ключи» к раскрытию преступления на улице Горького. Но что стоит за этим уличным происшествием? Наезд на человека - цель преступников или случайность, спутавшая их планы?

В распахнутое окно влетела бабочка, покружилась по кабинету и села на высокую спинку дубового стула. Это была светло-коричневая крапивница с темными квадратиками и «глазками» на крылышках. Бабочка опускала и складывала крылья; потом затихла. Через минуту она вспорхнула, описала по комнате быстрый полукруг и забилась на оконном стекле. Градов подцепил листом бумаги крылатую гостью и выпустил на волю.

Майор позвонил. В кабинет в сопровождении милиционера вошла Карасева и еще с порога воскликнула:

–  Это возмутительно! Тут что-то напутали!…

–  Почему напутали? Вы Анна Григорьевна Карасева?

–  Да!

–  Родились в тысяча девятьсот пятнадцатом году, шестого апреля?

–  Да, да, да! К чему эти вопросы? Мне сказали, что моя домашняя работница…

–  Вот в этом пункте действительно напутали… - усмехнулся Градов.
– Садитесь! У нас к вам очень несложное дело. Двадцать восьмого июля, ночью, вы неправильно перешли Преображенскую площадь и показали остановившему вас милиционеру чужой документ.

–  Я что-то не помню такого случая!
– заявила Карасева.

–  А я вам напомню!
– Градов нажал кнопку звонка и, когда вошел сержант Попов, спросил его: - Какой документ предъявила вам эта гражданка?

–  Шоферские права Людмилы Павловны Иркутовой.

–  Ах, да!
– воскликнула Карасева, - Я так спешила в ту минуту, так волновалась…

–  … что показали чужой документ, а потом скрылись?

–  Честное слово, я перепутала документы!

–  Каким образом оказались у вас шоферские права Людмилы Павловны Иркутовой?

–  Я их нашла в тот вечер у ограды Сокольнического парка. Документ лежал возле урны…

Градов сделал знак Попову. Сержант открыл дверь и пригласил Людмилу войти.

–  Гражданка Иркутова, - обратился к ней майор, - когда вы потеряли свои шоферские права?

–  Я их никогда не теряла, - ответила девушка.
– Они всегда лежали в ящичке шоферской кабины. После угона нашей машины я их получила в конверте из милиции.

–  Стало быть, - сказал Градов Карасевой, - вы взяли права Иркутовой из ящичка, когда оставили автомобиль в сокольнической роще?

–  Автомобиль? О чем это вы говорите?

Майор вынул из ящика стола белые туфли и поставил их перед Карасевой.

–  Ваши?
– видя, что она пожимает плечами, он добавил: - Эти туфли взяты на вашей квартире, их нам дала ваша домработница. Они лежали в шкафчике, в прихожей.

–  Да… Это мои туфли. Только я что-то не понимаю. При чем они тут?

–  Допрашиваю я, а не вы! Почему на них синие пятна?

–  Стирала, пролила синьку. У меня свидетели есть.

–  И у меня есть свидетель!
– возразил Градов, передавая Карасевой отпечатанный на машинке текст химической экспертизы краски.
– Туфли запачканы масляной краской «Берлинская лазурь».

–  Экая чепуха!
– произнесла Карасева, прочитав анализ.
– Откуда у меня могла взяться такая краска? Гм… «Берлинская лазурь»!…

–  Гражданка Иркутова! Объясните этой гражданке, откуда могла взяться «Берлинская лазурь».

–  За день до того, как угнали нашу машину, я поставила возле сиденья шофера мой этюдник с красками, - ответила Людмила.
– Вероятно, когда брала его оттуда, тюбик с «Берлинской лазурью» выпал. И тот, кто угнал машину, наступил на него, раздавал и измазал обувь.

Карасева вздрогнула, но тотчас же овладела собой и тихо проговорила:

–  Вы меня совершенно сбили с толку…

Майор поблагодарил Людмилу, отпустил ее и снова обратился к Карасевой:

–  Расскажите, как вы очутились на улице Горького в двадцать два ноль пять, как случилось, что наехали на женщину, а потом, когда милиционер преградил вам дорогу, сшибли и его и тут же скрылись?

–  Ну уж это извините! Ни на кого я не наезжала.

–  Запираться бессмысленно!
– сказал Градов, вынимая из ящика своего стола папку.
– Когда вы сшибли милиционера, он задел жезлом левый борт машины. На этом месте лак сильно поцарапан. Вы сбили милиционера. А если это так, стало быть, именно вы перед этим наехали на женщину.

–  Нет, нет и нет!

–  Результаты экспертизы - веская улика! Кроме того, вот акт о том, что женщина, на которую вы наехали, слишком поздно увидела, что ей грозит опасность, заметалась, споткнулась и упала. Вы были вынуждены на нее наехать.

–  Да, но, если шофер, как вы выразились, «вынужден», разве он виноват?
– проговорила Карасева.

–  Это, конечно, смягчает его вину.

–  А если к тому же был ливень и молния ослепила шофера?

–  Это тоже в его пользу.
– Градов в упор поглядел на преступницу.
– Стало быть, сознаётесь, что наехали на женщину?

–  Это произошло не по моей вине… - растерянно пробормотала Карасева.

–  По вашей вине или нет - этого мы, к сожалению, не узнаем… Вчера пострадавшая женщина, так и не произнеся ни единого слова, умерла!
– укоризненно произнес майор.

Градов заметил, что на губах Карасевой едва заметно мелькнула удовлетворенная улыбка. Он дописал протокол, прочитал вслух и протянул Карасевой. Она старательно вывела свою подпись и легким движением руки поправила волосы.

Градов уложил протокол в папку и спросил: