Дело частного обвинения (сборник)

— Ну… пойдем.

И все облегченно вздохнули.

— Я же не знал, что это твоя баба… Веришь? — Шейн пьяно привалился к столу и опрокинул бокал. Он с трудом шевелил развороченными губами, один глаз полностью заплыл.

— Верю. Я сам этого вчера не знал.

— У, чурка нерусская! — беззлобно ругнулся сидевший между Чистяковым и Шейным Строганов. Промокнул салфеткой коньячное пятно на брюках. — Шел бы ты — баиньки.

— Обижаешь? — Шейн попытался откинуться на спинку стула, но с трудом удержал равновесие. — Да, блин. Баиньки…

— Отвезете, — приказал Строганов подошедшим по короткому знаку двум бойцам. Те, деловито и привычно подхватив обмякшее тело, потащили его к выходу.

Ресторан уже был закрыт, и пустой зал освещался только десятком дежурных ламп. Устало суетилась прислуга, убирая со столов, кутаясь в плащи и куртки прошмыгнули по домам оркестранты.

— До завтра?

— До завтра, — пожал протянутую руку Чистяков.

Все четыре двери «девятки» хлопнули одновременно. Громко и достаточно эффективно — заставив насторожиться высоченного малого в традиционной кожаной униформе, жующего сочную желтую грушу.

Он привстал с овощного ящика, плотно втиснутого в пространство между двумя киосками, вытер о штаны липкие руки… От машины шли четверо — в одном из них охранник с облегчением узнал Строганова. Остальные, судя по всему, были из его бригады.

— Здорово. — Старший из гостей первым протянул руку.

— Приветствую. — Охранник поздоровался с каждым по очереди. Двух молодых «волчат» из строгановской команды он уже где-то видел, а вот этот…

— Надо бы приодеть человека. — Строганов мотнул головой в сторону Чистякова.

— Хороший человек? — Охранник обращался к Строганову, продолжал изучать Игоря. Чувствовал — боец не простой. Опасный.

— Хороший.

— Нет проблем.

…Пока Чистяков в сопровождении носатого толстяка, явившегося мгновенно по зову охранника, пропал в дебрях кооперативного изобилия, гости и хозяин угощались фруктами. Пить не пили — работа, но и без того отчужденность первых минут прошла почти сразу же. Поволжцы, которые контролировали значительную часть рынков и торговых точек у метро, традиционно поддерживали с тамаринцами, к которым принадлежала группа Строганова, отношения благожелательного нейтралитета. Сферы их интересов не пересекались, и появление «коллег» на чужих охотничьих угодьях всегда имело вескую и достаточную уважительную причину.

— Говорят, Артемьев из Штатов вернулся?

— Да уж давно… Без зубов, и, говорит, башка отбита напрочь.

— Ха! За такие бабки… — почти каждый рэкетир втайне мечтает о карьере профессионального бойца — на Западе, конечно, — почему контракт братъев-боксеров Артемьевых многим из них не дает покоя.

— Здоровье дороже.

— А как у вас с этим? — Один из строгановских молодых кивнул в сторону щуплого неопрятного милиционера в расстегнутом кителе и немыслимо разношенных ботинках. Младший сержант стоял на почтительном удалении от собеседников, сосредоточенно изучая выцветшую от времени афишу позапрошлых выборов на заборе. Резиновая дубинка на пыльном шнурке подчеркивала свою и своего хозяина никчемность.

— Эдик! — укоризненно осадил подчиненного Строганов. В кругу, к которому они принадлежали, неэтичным считалось интересоваться взаимоотношениями с правоохранительными структурами — в каждой бригаде рэкета и в каждом клане отечественной мафии этот вопрос решался сугубо специфически.

— A-а… Чушок. — Как бы не заметив бестактности бойца, кивнул в сторону милиционера охранник. — Жадобушка деревенская. Сначала рад был за японские трусы для своей бабы на задних лапках прыгать, а теперь… Что ты!

— Ну? Вы скажите — это плохо? — Носатый почти выталкивал впереди себя Чистякова. Свободного кроя джинсы, заправленные в высокие «найковские» кроссовки. Неизменная черная кожа. Внушительных размеров фирменная сумка.

— Там еще с собой молодому человеку кое-что… И из женского тоже.

— Это хорошо! — с чувством сказал Строганов. Он обращался не к кооперативному холую, а к собрату по ремеслу. — Это просто здорово.

— Спасибо. — Чистяков пожал руку охраннику, затем, чуть замешкавшись, — носатому. Молодые сдержанно, но от души поздравили его с обновами.

— Сколько мы должны? — Строганов полез в карман.

— От нашего стола — вашему столу! — театрально провозгласил охранник. — Какие деньги? Подарок.

…Машина уже скрылась за поворотом, а обездоленный кооператор все бормотал что-то на певучем кавказском наречии, сокрушенно качая головой и цокая языком. Потом зашел в свой киоск, с трудом отыскал затасканный фломастер, снял с ниточек несколько ценников и внес в них изменения — в сторону увеличения разумеется.

Машину Строганов вел сам — уверенно и агрессивно, как когда-то БМД [2] по серпантинам афганских предгорий.

2

БМД — боевая машина десанта (сокр.).

Чистяков на почетном месте рядом с водителем задумчиво поигрывал многочисленными молниями только что обретенного «кожана».

— Значит — еще раз. Ситуация простая. — Строганов плавно, не сбрасывая газ, вписался в поворот. — Наши таксисты — «отстойщики» от гостиницы — пожаловались, что к их кормушке нахально присосались ребята-«мерседесники»… Ах да, при тебе ж этого не было… В общем, больше года уже как «Интурист» закупил десятка два иностранных тачек и создал свое такси — за валюту… Им легче, у них все в мэрии куплено, депутаты… Поначалу они у своих гостиниц паслись, а когда «фирмы» поубавилось — по чужим огородам зашарили. Мы, конечно, переговорили сперва — без толку. Каждый круче тучи!

— Может, они платят кому-нибудь такому… этакому?

— Выяснили уже. С них власти сосут… Еще кое-кто из милиции кормится… Не те люди. Из наших — никто не впишется, а с государством — как-нибудь разберемся.

— В первый раз, что ли? — подал веселый голос один из сидевших сзади строгановских бойцов.

— Все на месте, — удовлетворенно отметил Строганов, приветственно мигая фарами двум «девяткам» с тонированными стеклами, примостившимся к тротуару у пустого и пустынного продуктового магазина. Он чуть сбавил скорость, и вскоре обе машины догнали его, аккуратно пристроившись в хвост…

…Бежевый «мерседес» и два элегантных «форда-сиерра» стояли рядком в асфальтовом «аппендиксе» засаженного густым колючим кустарником сквера перед входом в «Приморскую». Тоскливый дождь — предвестник простудных эпидемий — очистил окрестности от праздных прохожих, загнал в теплый уют гостиничного холла орденоносного швейцара. Трое водителей сосредоточенно резались в карты, привычно расположившись в комфортабельном салоне немецкого автомобиля. Стук водяных струй по крыше заглушил тихое урчание приближающихся двигателей и шелест шин по лужам…