Дело чести

Тем временем греки выкатили старый «Бреге» 1918 года, который стоял замаскированный ветвями, Они сняли ветви с фюзеляжа, расчехлили кабину, и высокий грек забрался в нее. Другие подкатили на колесах огромное деревянное треугольное приспособление и принесли стремянку. Один из греков взобрался на стремянку и приставил вершину треугольника к винту, а другой начал вертеть рукоятку. Винт стал вращаться. Когда грек слез со стремянки, сидевший в кабине крикнул:

— Контакт!

— Контакт! — крикнул другой и освободил пружину. Что-то гнусаво завизжало, пружина распрямилась, и винт завертелся; мотор кашлянул, но тотчас же остановился.

— Какая же это война! — сказал один из англичан.

— Отец рассказывал мне, что так делалось в прошлую войну, — ответил Брюер.

Грек подложил два больших камня под колеса, — это должно было заменить тормоза, на случай, если мотор опять запустится.

— Контакт!

— Контакт!

Им пришлось повторить все сначала несколько раз, прежде чем они запустили мотор; из выхлопной трубы вылетало сильное пламя, самолет, казалось, вот-вот оторвется от земли. Механик подавал газ небольшими дозами, отчего мотор то оглушительно ревел, то совсем замирал. Англичане смотрели и смеялись, как вдруг словно из-под земли появились два летчика грека. На голове у них были яйцеобразные греческие стальные каски. На том, что поменьше ростом, вместо военной формы были два теплых пальто и высокие, до колен, башмаки на шнурках.

Другой, высокий, с длинной бородой, улыбнулся англичанам и подошел к ним.

— Вы летаете вот на этом? — спросил Тэп, показывая на «Бреге». Он не знал, насколько грек владеет английским языком.

— Да, летаю. Наблюдаю. Имею снимки, делаю снимки. Понимаете?

Он указал на своего спутника в высоких зашнурованных башмаках и захохотал, закидывая голову назад. Маленький грек скривил рот в улыбку и начал натягивать лямки парашюта на свои два пальто. Бородатый летчик нахлобучил глубже свою стальную каску, открыл холщовый мешок, который держал в руке, и показал, что было внутри. Мешок был набит старыми башмаками, пустыми жестянками из-под консервов и бутылками…

— Бомб у нас нет — применяем вот это. Вполне достаточно, чтобы пугать итальянцев.

Он опять загрохотал в бороду и закинул голову назад. Тэп похлопал его по спине, он обнял Тэпа за плечи:

— Летим со мной сейчас? Сделаете снимки. А, инглизи?

— Вот на этом?..

— Ну и что ж? Добрая машина. Мы будем лететь низко. Сверху нас никто не заметит. А снизу — они не умеют стрелять. Только греки могут подстрелить нас. Греки стреляют в кого попало.

— Нет, спасибо, — сказал Тэп, и бородатый опять расхохотался.

— Моя фамилия Нитралексис. Я очень рад вам, инглизи. Будем летать вместе.

Хикки, молчавший до сих пор, растянул рот в улыбке так, что его светлые усы чуть не коснулись ушей. Он представил всю эскадрилью Нитралексису и маленькому греку, который назвался Папагос. «Мой генерал», — сказал Нитралексис, намекая на генерала Папагоса. Знакомясь, Нитралексис перед каждым щелкал каблуками. Потом он надел парашют, взобрался на переднее сиденье и стал подшучивать над Папагосом, который никак не мог вскарабкаться в кабину. Механики подсадили его, он мешком ввалился в кабину, и Нитралексис разразился оглушительным хохотом.

Один из механиков подал Нитралексису холщовый мешок. Нитралексис крикнул что-то по-гречески, другой механик опустился на четвереньки в грязь и выбил камни из-под колес. Самолет покатил по аэродрому, и англичане ждали, что он сделает поворот и оторвется от земли против ветра. Мотор заревел, самолет пошел быстрее, поплыл над землей, потом, весь трясясь, поднялся выше и по ветру стал набирать высоту. Маленький Папагос, высунувшись из кабины, держал наготове пулемет. Ствол пулемета торчал в воздухе, как мачта… Они сразу скрылись в тумане, хотя Квейль долго еще слышал шум мотора, с трудом преодолевающего высоту, и до него донеслись звуки выстрелов — это Папагос, летчик-наблюдатель, пробовал свой пулемет.

— Пропал пилот, — сказал Брюер, и все рассмеялись, вспомнив Нитралексиса.

— Он сумасшедший, — сказал Тэп.

Квейль сказал:

— Чем больше я вижу греков, тем больше убеждаюсь, что они выиграют войну, потому что все они сумасшедшие.

— Какие шансы могут быть у итальянцев при встрече с ним? — спросил Ричардсон.

— Тысяча против одного, — ответил Тэп. — Что он будет делать, если на него налетит целый полк «42»?

— А ему наплевать, — сказал Ричардсон.

— Не очень-то! Прямо скажу, если он вернется благополучно в такую погоду в этой корзине, тогда я поверю в чудеса.

— Куда к черту девались эти греки с горючим? — начал раздражаться Хикки.

Им пришлось еще долго ждать, пока подъехал грузовик с кучкой веселых греческих авиатехников, восседавших на его бортах, свесив ноги вниз. Меллас еще не появлялся, и Хикки крикнул сердясь: «Пошевеливайтесь, вы! Пошевеливайтесь! Живее!» Херси не отходил от грузовика, пока шла заправка, но это «нисколько не подгоняло греков. Они больше думали о бочках и бидонах, которые они опорожняли, — в каждом бидоне они оставляли немного бензина для себя.

К концу заправки туман сгустился еще больше, видимость стала еще хуже.

— Черт возьми, хоть бы прислали метеорологическую сводку! — продолжал сердиться Хикки. — Нельзя же вслепую сниматься с аэродрома в такую мерзкую погоду!

— Ничего, — сказал Тэп, — мы полетим за этим сумасшедшим греком, — интересно посмотреть, что с ним будет.

— Нет, на сегодня придется отставить. Проклятые греки! Где они, черт их побери, валандались столько времени?

Тэп в шутку стал доказывать Хикки, что непременно надо лететь, но был доволен не меньше остальных, когда Хикки заявил, что полет отменяется. Нельзя летать в такую погоду. Они уселись в автобус и поехали обратно в гостиницу.

8

Квейль тотчас же отправился в госпиталь и сказал девушке, сидевшей за столом, что ему надо видеть старшую сестру. Девушка покачала головой, и Квейль догадался, что сестра занята. Он уже собрался уходить, как вдруг его кто-то окликнул. Он обернулся. Это была Елена.

— Хэлло, — сказал он. — Вы приехали.

— Хэлло, — сказала она. — Вот и вы.

Квейлю сразу стало тепло, когда они крепко пожали друг другу руки.

— Значит, добрались? — сказал он.

— Это вы спрашивали обо мне у старшей сестры? Да, я добралась сюда благополучно.

— Я заходил узнать о вас. И побеседовал со старшей сестрой. — Квейль радостно улыбался, глядя на Елену, — она казалась такой серьезной.

— Вы напрасно обращались к старшей сестре.

— Почему? Она теперь мой лучший друг. Мы сейчас вместе пойдем к ней.

— Что вы ей говорили?

— Ничего.

Он взял ее под руку и повел.

— Она расспрашивала меня об отце, — сказала Елена серьезным тоном.

— Я только сказал, что ваш отец интересуется политикой.

— Это неосторожно.