Дело чести

— Умница, — облегченно пробормотал я, отступая назад и доставая из-за пазухи диктофон Эдит. — Ты все сказал как надо. Подожди…

Перемотав кассету назад, я стер все, что записалось до принудительного повтора, и дал послушать Мурату. Он настороженно слушал, так и не сообразив, для чего была устроена вся эта мизансцена.

— Убивать тебя я не буду, хотя стоило бы, — сообщил я, закончив аудиосеанс. — Предлагаю альтернативу.

— Что ты хочешь? — угрюмо поинтересовался Мурат, затравленно глядя на ствол автомата. — Много денег у меня нет…

— Вот эти два мужика — очень важные люди в Америке, — я показал в сторону шотландцев. — Аслан Баграев — их лучший друг, они вместе дела делают. Ты его записку читал?

— Читал. Что дальше?

— В декабре прошлого года в Халашах расстреляли миссию Красного Креста. Во-о-он тот рыжий дядя, который у нас самый главный, — он глава могущественного международного клана мафиози. Поэтому Аслан с ним так и цацкается… — Я многозначительно помолчал, давая Мурату проникнуться важностью выданной мною информации. — Так вот — одна из тех врачих, которых расстреляли, была его женой… Врубаешься?

— Я тебе ничего не скажу, — торопливо пробормотал Мурат, отводя взгляд. — Лучше сразу убей меня здесь, так проще будет…

— Не торопись, хороший мой, — ласково попросил я. — Не торопись… В лесу, за Халашами, сидят два отделения спецназа — этот нанял, за огромные бабки, — я опять потыкал в сторону шотландцев, которые вытягивали шеи, пытаясь уловить хоть что-то из нашего затянувшегося диалога. — Мы сейчас поедем в Гирлихаш и передадим вашим старейшинам эту запись. Потом я им сообщу, что ты был свидетелем этого зверства и знаешь убийц, но отказался сообщить, кто они такие. А через пять минут — я как раз по времени рассчитал — эти два отделения спецназа ворвутся в Халаши и начнут вырезать всех, кто под руку подвернется. Кровь этих людей ляжет на твои плечи, Мурат… Ну так что?!

— Вы не станете этого делать, — неуверенно пробормотал бывший офицер инженерных войск. — Спецназ не может… вот так вот, просто, мирных жителей…

— Ты отстал от жизни, парень, — зверовато оскалился я, нехорошо цыкнув зубом. — За такие бабки они мать родную изнасилуют — в извращенной форме… Я даю тебе шанс — цени это. А насчет этих ублюдков можешь не беспокоиться — спустя три дня после того как ты их назовешь, в природе ими перестанет даже пахнуть. Давай, Мурат, выбирай.

— Если я тебе скажу… отдашь магнитофон? — дрогнувшим голосом поинтересовался Мурат. — Он тогда тебе не нужен будет… Э?

— Нет, не отдам, — честно предупредил я. — Это моя гарантия. Если ты не правильно назовешь убийц, мы очень скоро выясним это — тогда я возобновлю твое преследование за дела давно минувших дней.

— Я тебе правду скажу! — обиженно воскликнул Мурат. — Зачем мне что-то сочинять?

— Я не настолько тебе верю, Мурат, чтобы полностью оставаться без прикрытия. Ты мастак по этой части — в свое время своего начальника так подставил, что его расстреляли, публично причем. И вот еще что — чтобы нам не обмишулиться, ты должен привести какое-нибудь веское доказательство, подтверждающее правоту твоих слов. Иначе получится, что с твоей легкой руки опять пострадает кто-то левый, непричастный к тому зверству… Ну так что?

— Ладно, — неохотно выдавил Мурат. — Слушай сюда…

Глава 9

…Нехорошо расположен поселок Челуши. Высокий скалистый берег Терека полностью исключает возможность скрытного подхода и внезапного нападения со стороны реки. Чтобы забраться отсюда, нужно иметь первоклассное альпинистское снаряжение и мастерство «снежного барса». С трех других сторон поселок окружают пологие каменистые скаты древнего холма, на вершине которого в незапамятные времена кто-то из первых Бекмурзаевых заложил каменную хижину.

Длина этих скатов от вершины до того места, где спуск плавно переходит в обширную равнину, составляет от полутора до двух километров, они прекрасно просматриваются невооруженным взглядом на всем своем протяжении и, несмотря на упомянутую выше пологость, недоступны для транспорта из-за многочисленных складок и гигантских карманов, образовавшихся еще в те времена, когда повсюду на земле кипела вулканическая масса.

Транспорт может подняться сюда лишь по единственной дороге, которая денно и нощно охраняется усиленным «нарядом» из аксакалов, что режутся в нарды в чайхане, расположенной у самого въезда в село. А в пешем порядке — откуда ни заходи — тебя увидят еще в самом начале восхождения. Увидят, и сделают выводы, и доложат кому надо…

Есть такое расхожее изречение: «Все возвращается на круги своя…» Раньше я как-то не придавал ему особого значения, как, впрочем, и остальным подобного рода оборотам, почерпнутым из глубины народной мудрости. Некогда было обращать внимание на такие мелочи: были, знаете ли, дела поважнее, нежели вдумчивый разбор словесных хитросплетений, передающихся из поколения в поколение.

А зря не придавал. Надо было поосторожнее относиться к этим своеобразным магическим формулам, которые сплошь и рядом доказывают с беспощадной жестокостью: ничего в этом мире просто так не происходит. Практика подтвердила: все в жизни взаимосвязано и взаимонаказуемо — дай срок, и цикл завершится, вернувшись в исходную точку, из которой в свое время ты стартовал по скользкой дороге, наивно полагая, что сам управляешь своей судьбой…

В самом начале этой скверной истории, если помните, мы с Сашкой Кошелевым (для своих — Джо) валялись здесь, на перевале, и лениво поглядывали в бинокль на замурованное в каменный мешок село. Чем мы тогда были озабочены? Черт, столько времени прошло… Ах да — мы, наивные придурки, планы строили. Полагали, что мы самые крутые, непотопляемые, этакие господины — господинчики своей судьбы, и вообще типа того, семи пядей во лбу. Полагали, что все в этой жизни подвластно нашей воле. Возможно, с того момента и начались мои злоключения. Судьба-зебра жестоко посмеялась надо мной, доказав, что старик Конфуций был прав: ты пушинка в этом мире бурь. Воля твоя, каким бы страшным и великим ты ни был, вторична, а есть воля первичная, от тебя не зависящая и имя ей — Предопределение…

В общем, была вторая половина дня, я опять лежал в верхней точке непроездного перевала неподалеку от Челушей и наблюдал в бинокль за перемещениями особей нашего разряда, которые чрезвычайно меня интересовали. Все было как в прошлый раз, только с некоторыми поправками. Я потерял своего боевого брата Джо, потерял веру в удачу и неизбежность благоприятного исхода всех дел, за которые я принимался. Бинокль тоже был не мой — я одолжил его у Фила, бывшего цэрэушника; одежда на мне также была чужая, купленная Грегом; я вяло жевал чужой черствый хлеб — чеченскую лепешку, и вообще… Цикл подходил к завершению. Я возвращался в исходную точку один и с тревогой ожидал, каков же будет финал…

Мурат — дегенерат, подлый ренегат, вконец замордованный моими шантажистскими изысками, поведал весьма странную историю, на первый взгляд совершенно дикую и не правдоподобную. Я ему сначала не поверил — подумал, что он от переживаний частично съехал с глузда и ударился в мистику. Ему пришлось очень подробно описать все детали происшествия, останавливаясь по несколько раз на мелочах, чтобы убедить меня в своей правдивости.

Начало этой жуткой истории выглядело на удивление банально. Во второй декаде декабря прошлого года к Мурату приехал важный гость с немногочисленной свитой. Пили-гуляли, в воздух стреляли, травку какую-то там потребляли… А как вино основательно в башку стукнуло, решили прокатиться в Халаши — в гости к врачихам из миссии. Прокатились. Несмотря на позднее время, гости были допущены в усадьбу, где располагалась миссия, и там веселье продолжалось — иноземные дамы, откровенно скучающие на чужбине, были рады некоторому разнообразию и тепло встретили припозднившихся гостей. Была там одна симпатичная дивчина — рыжая, как пламя, веснушчатая, с удивительно белой кожей и ласковыми глазами. Важный гость Мурата моментально воспылал страстью к этой дамочке и все время подливал ей вина. А был тот гость этаким породистым мужланом: здоровый как бык великан с завидной антропометрией, белозубый и симпатичный, и вообще не стоит долго распространяться, поскольку… в обморок не падайте — звали его Рашид Бекмурзаев, — а про этого типа я вам в свое время достаточно наговорил, повторяться не стоит.