Дело дамы с леопардами
Шрифт:
– Еще посмотрим, кому и кого придется вытаскивать, – доктор скрестила на груди руки. – Если память мне не изменяет…
– Да помолчите вы! – взорвался Маллоу. Но, впрочем, тут же продолжил обычным тоном: – Так что давай-ка не станем тянуть резину. Сдадим, как разумные люди, позиции и подумаем, как все устроить. А вы, доктор, не улыбайтесь. Нечего тут улыбаться.
И скромно прибавил:
– Просто я реалист. Исхожу из фактов. И не смотри на меня так. Я не виноват!
Доктор – тоже скромно – улыбнулась.
– А как же пациенты? – спросил ее Саммерс.
– А к кому вы сами обращаетесь последние пятнадцать лет? – съязвила доктор Бэнкс.
Это была правда. Если в дело не вмешивались
– К тому же, есть больница, – продолжала та. – И, наконец, миссис Кистенмахер прекрасно справляется с моими распоряжениями.
– Кстати, о миссис Кистенмахер, – Д.Э. прищурился. – Она знает, где вы?
– Я не отчитываюсь перед своим персоналом.
– Ладно. Но что вы ей скажете? Ведь как-то придется объяснить ваш отъезд?
– Некоторые дела в Европе.
Саммерс поднял бровь. Улыбнулся. Неторопливо прошел к креслу, сел, положил ногу на ногу.
– Если я ничего не забыл, однажды ваши «дела в Европе» окончились возвращением на год позже обещанного миссис Кистенмахер и без цента денег?
– На полтора года, – сухо поправила доктор Бэнкс. – С тех пор я уже была там. Не думаю, что моя поездка станет для миссис Кистенмахер неожиданностью.
– А как насчет нашего общества? – поинтересовался Маллоу. – Оно для нее неожиданностью не станет?
– Полагаю, ей незачем о нем знать, – доктор Бэнкс посмотрела Д.Э. Саммерсу в глаза.
– Не скажите, – ухмыльнулся тот. – На вашем месте я бы сделал этот факт своего рода козырем. Некой финансовой гарантией для прожигательницы жизни.
Доктор хотела съязвить, но, поразмыслив над тем, к чему это приведет, сказала только одно:
– Джентльмены, я сама решу этот вопрос.
– Я уже ей сказала, доктор! – закричала из коридора мисс Дэрроу. – Я звонила ей и сказала, что вы у нас!
С этими словами экономка вошла в библиотеку.
– Да кто вас… – начал Д. Э. Саммерс.
– Но сэр, она так тревожилась! – мисс Дэрроу развела руками. – Распоряжения мисс Бэнкс «на случай экстренных обстоятельств» не могли не навести Марту на мысли. Она говорит, ей теперь каждый раз кажется, что доктор хочет уехать тайно.
Доктор Бэнкс явственно пришла в замешательство.
– Что еще вы ей сказали? – спросила она.
– Все, мисс. Что у вас здесь совещание. Что вы собираетесь в Европу с джентльменами, чтобы расследовать кровавую драму. Что мистер Саммерс принял решение начать новую жизнь и собирается открыть детективное бюро. Что мистер Маллоу теперь настоящий писатель. И что им обоим пойдет только на пользу, если вы будете рядом.
За столом повисла тишина.
– Мисс Дэрроу! – произнес Д.Э. Саммерс тем своим тоном, который вызывал у его собеседника желание убежать и закрыться в уборной.
– Да, сэр?
– Больше вы ей ничего не сказали?
– Нет, сэр.
– Мисс Дэрроу, вы опять?
– Что, сэр?
Маллоу прокашлялся.
– Мисс Дэрроу, вы не хотите принести нам что-нибудь выпить? Раз уж у нас совещание. Господа, никто не против выпить?
В пятом часу утра доктор уехала. Маллоу, задевая за стены, побрел в свою комнату. Саммерс вошел к себе и рухнул в постель. Ему казалось, что он уснет, еще не успев забраться под одеяло. Но он вертелся с боку на бок, перекладывал так и этак подушку, переворачивал ее, сбрасывал и снова натягивал на себя одеяло – сна не было.
«… и вот что я подумала, – в который раз звучал в его голове голос доктора Бэнкс. – Дружба представляется мне существенно ценнее любви. Она, по сути, и есть любовь. Это ответ на ваш вопрос, мистер Саммерс, –
помните, вы говорили, что не знаете, что такое любовь? – но только без всех тех бед, которые приносит приверженность страстям. Без лжи, без ревности, без уныния, без истерического отношения к своему внешнему виду, без всех тех опасностей, которые делают нас дураками, заставляют совершать пошлые вещи и наполняют нашу жизнь страхом. Любовь – этот опиум, которым пытаются опоить нас поэты, эта худая корова, питающая своими вялыми сосцами господ сочинителей, которым нечего написать интереснее, этот идол, которому поклоняются, даже не задумываясь. Все это удел дураков и бездельников, выдуманный от нечего делать. Да, от нечего делать. Вот это хорошо сказано. Любовь – язва, которая наполняется гноем лжи. Джентльмены, вы знаете лучше меня: стоит женщине сказать «да», как ее песенка спета. Я категорически против такого исхода. Да, это означает, что никакого счастья в браке не может быть. Как и в страсти. Но его и не бывает! Кратковременные минуты радости гибнут в пучине скорби. Жалкая иллюзия счастья тонет в мрачной трясине реальности. Зачем жить обманом? Дружба – вот что делает отношения между нами честными и счастливыми!»«Господа, – провозгласил за ней голос Маллоу, – добро пожаловать в Тайное Общество Холостяков. Поднимемте же чаши. За дружбу! За свободу!»
И доктор подхватила: «За дружбу! За свободу!»
«За дружбу! За свободу!» – поддержал он сам.
Зазвенели бокалы.
«Господи Иисусе! – высказался голос мисс Дэрроу. – Доктор Бэнкс? Вы что же, собрались стать такой же развратницей, как эти двое?»
«Чем я хуже? – поинтересовался голос доктора. – Тем, что женщина? Чепуха. Мы будем собираться, чтобы пропустить рюмочку – время от времени, сплетничать, читать вслух детективы, слушать музыку, играть на пианино. Ходить в кинематограф, театр, мюзик-холлы. Перемывать кости своим любовникам. То есть, любовницам. Ну, это неважно».
«Матерь Божья! – ахнул голос мисс Дэрроу. – Что вы несете?»
«Правду, мисс Дэрроу. Мне уже тридцать четыре. Смешно заботиться о репутации в таком возрасте. Может у меня, в конце концов, быть любовник?»
«Хоть двадцать!» – успокоил ее бывший коммерсант.
К вящему возмущению мисс Дэрроу. Она всегда понимает все слишком всерьез. Нет, слишком буквально. Нет. Дело не в том, сколько именно любовников у доктора, а в том, что…
Все смешалось в голове Д.Э. Саммерса, и он уснул.
Глава 6, в которой доктор Бэнкс беззастенчиво пользуется своей безупречной репутацией
Они толкнули низенькую дверь и оказались на лестнице. Маленькой, всего пять ступенек, но очень крутой лестнице «Мигли», ведшей на чердак. Саммерс отпер дверь.
– Не разбейтесь.
– Я могу доехать до Нью-Йорка сама. Как я уже говорила, я в состоянии купить билет.
– Не говорите глупости. Нам только случайностей не хватало.
– Хорошо, но билет я куплю сама. Это мое последнее слово.
Саммерс устало возвел глаза потолку, но решил не тратить времени. Он закончил заряжать дамский браунинг и вручил ей.
Жестяная коробка от сардин уже была надета на гвоздь в балке.
Маленький автоматический пистолет 6,35 мм. Очень удобно носить в кармане или сумочке
– Правую ногу вперед, – велел Саммерс. – Нет, вот так. Выпрямите корпус. Спину немного назад. Руки выше. Теперь ниже. Пли.
В это время Микки Фрейшнер сидел на почте между телефоном и телеграфом. Он играл на бирже. Распоряжение от шефа гласило: как можно дороже продать десять акций «Тэмпико петролеум» – весь их неприкосновенный запас.