Дело диких апостолов

— Паша, — ее глаза, такие же горячие, смотрели прямо на Тома. — Тебе придется поверить, что Тим больше ничего не заработал и ничего не получил. Тогда я позволила ему быть нахалом, но больше не позволяла ни разу, — самозабвенно врала Лена и сама начинала верить в эту ложь…

По телу Тома не просто пробежала электрическая искра. Она коснулась чего-то, включился сложный механизм, тот самый, который с самого начала обливает тело изнутри волной тепла. Потом тело движется вперед, а рука, еще секунду назад желавшая отдернуться, хватает руку Лены чуть сильнее. Потом раздается голос и не сразу понятно: ты ли это говоришь или кто-то внутри тебя.

— Лен, а мне, лично мне можно получить от тебя чего-нибудь, больше, чем получил Тим? Прямо сейчас.

Женщина по-прежнему смотрела на него такими же горячими глазами, какими не смотрела на него ни разу, сколько бы они не встречались. Впрочем, Том тут же подумал: не так часто им и приходилось оставаться вечером в доме один на один. Так продолжалось почти минуту. Потом Лена сказала только одно слово.

— Можно.

Дальше были только действия, очень слаженные и последовательные, будто они заранее готовили какой-то сложный цирковой номер. Халатик, тот самый, в котором Лена встретила его на пороге, одним изящным движением был брошен на кресло. Том на секунду замер: такой он до этого видел Лену только раз, когда они вместе купались в Парке Победы, в одном из прудов, полном бревен и статуй, брошенный туда местной шпаной. Нынешняя Лена почти ничем не напоминала тогдашнюю. Девчонка — выросла.

Но именно в этот миг Том поймал себя на мысли, что он не просто смотрит жадными глазами на Лену. Он глядел на нее как на женщину, одну из многих женщин, с которыми ему приходилось иметь дело за эти полтора месяца.

«У войны не женское лицо, — однажды цинично сказал Тим, — у войны женская п…а.» И Том его прекрасно понимал. После боя хочется закурить и в тот момент, когда ты затягиваешься первый раз, не важно, что это «Мальборо», «Беломор», или самокрутка из местного табачка. Потом ты точно так же хочешь женщину и внезапно понимаешь: все равно. Все равно, понравилась она тебе или нет, все равно, любит ли она тебя, согласилась за деньги, а может и несогласна. Правда, Том силой не брал, но не удивлялся и не осуждал товарищей, которые добровольно соглашались отконвоировать жителей какого-нибудь сожженного мусульманского села, заранее высматривая более-менее симпатичных бабешек. За то каждую неделю он непременно отправлялся в тыл, за пятьдесят километров и держитесь местные шлюхи. Брали они немного и все знали русский язык.

Если же не позволяла военная обстановка, женщины находились и в расположении отряда. Однажды Том переспал даже с Дашей. Не потому, что так хотелось, но ради подтверждения своего командирского статуса…

— Ты же хотел чего-то получить от меня, — насмешливо сказала Лена. — Ну так…, ой, Паша, что ты?

Том медленно приблизился к Лене, обхватил, сжал, чувствуя стремительно нарастающую силу. Перед тем, как рывком сбросить халат, он сунул руку в карман и предчувствие его не обмануло: там лежало маленькое изделие, которое при определенных обстоятельствах полагается надевать еще быстрее, чем противогаз…

До кровати они так и не дошли, оказавшись на ковре. Они катались по полу, сплетясь в единое целое, упал стул, затем столик с остатками закусок и так и не тронутым тортом, обрушился торшер. Если Лена и испугалась в первую секунду, то страх прошел. Она приняла игру, шла навстречу, бесстыдно стонала, Том даже не заметил, когда с ее тела слетели трусики и лифчик и когда он сам освободился от единственного предмета одежды, который еще был на его теле.

Внезапно настал самый главный миг. Стоны Лены стали особенно страстными. Том продолжал сжимать ее тело, целовал губы и отдавал, отдавал ей, все, что копилось столько лет именно для нее, для Леночки Азартовой, принцессы его класса. Потом все стихло и в комнате ничего не было слышно, кроме учащенного дыхания двух людей. Том немного ослабил напор, его лицо скользнуло по покрытой потом щекой Лены и он растянулся рядом на ковре.

Женщина встала первая. Шутливо ворча про какие-то синяки, она опрокинулась на диван, да так там и осталась, раскинув руки. Том наклонился к ней и снова обнял.

И тут раздался длинный телефонный звонок. Лена выругалась и пошла на кухню.

Том развалился на кровати. Еще до того, как отправиться в душ, он заметил телефонный аппарат — стационарный модуль и переносную трубку. Его удивило: почему Лена не положила трубку возле своей постели или столика в гостиной? Может, боялась, что он нарушит конфиденциальность разговора своим храпом или сопением?

Между тем, из кухни доносились слова хозяйки. Она явно прикрывала телефонную трубку ладонью, но в квартире стояла абсолютная тишина, поэтому кое-что доносилось. Вот Лена явственно сказала: «Еще раз повторяю, он мне не звонил. Вообще, никто не звонил». Сказала с ожесточением, видимо, ее спросили о чем-то два раза. Потом она попрощалась и вернулась в гостиную. В одной руке у нее была бутыль с «Кока-колой», в другой — телефонная трубка. Том пришел к выводу, что в эту ночь она ждала одного-единственного звонка и он уже произошел.

— Это кто обломал нам кайф? — лениво спросил Том.

— Дурочка-подружечка, — не задумываясь отозвалась Лена. — Ищет своего миленка. Просто, если бы муж не уехал в командировку, сегодня у нас была бы небольшая вечеринка. Стас собирался на ней быть, но муж уехал и все изменилось. А Кристина ничего не знает.

— Небось сама из Москвы звонила? — столь же лениво и беспечно сказал Том.

— С чего ты взял? Она сейчас в Питере. Вижу, ты давно не был в большом городе и не понимаешь, что это такое.

«А ты так и не научилась врать. По крайней мере, складно, — подумал Том. — Ведь звонок же был международный. Ну что тебе стоило заменить Москву хотя бы Лугой или Выборгом!

Внезапно Том рассмеялся. Ну, какого черта ему надо, заглянув в родной город на два дня и одну ночь, распутывать какие-то чужие интриги. Делать больше нечего.

Лена с удивлением смотрела на него. Она выглядела немного смущенной и Том не удивился, когда подружка постаралась переменить тему.

— Я все про тебя поняла, кроме одного. Ты говоришь, что не вернулся с концами, а ненадолго заехал в Питер. Зачем, если это не военный секрет?

— В секреты играть не буду, — после недолгой паузы ответил Павел. — С врагом ты, надеюсь, не связана, поэтому скажу, как есть. Нас послали сюда забрать немного нашего оружия, забрать почти с помойки, где его бездарно переплавили бы в чушки и продали за копейки на металлолом. А в Боснии это оружие нужно людям, которые защищают свою веру, свои дома, просто-напросто, свою жизнь. Поверь, это не шутка, это действительно так. Уже завтра мы должны доставить эшелон в маленький, задрипанный порт, где-то между Петергофом и эстонской границей на небольшой кораблик, с очень смелой командой, которая не испугалась нарушить территориальную границу России. Если нас заметут, вместе с корабликом, мы так и не докажем, что на самом деле действовали в стратегических интересах России. Потому что на них плевать всем.

— А дальше взойдете на палубу, выпьете по стакану рома, прикажите поднять якорь и в путь? — усмехнулась Лена. — Я тоже хочу. Муж нас где-нибудь в Копенгагене догонит.

— Корабль пойдет дальше без нас, — ответил Том. — Наше дело — отвечать за груз своей шеей, пока не погрузили последний контейнер. Потом он поплывет вокруг всей Европы, а мы на самолет и обратно, более быстрым путем.

— Кстати, Паша, а чего это ты постоянно говоришь «мы»? — как будто невзначай спросила Лена. — Разве ты не один приехал?