Дело государственной важности

Кряжин понимающе покачал головой. Спорить с этим постулатом было трудно. Он откинулся на спину и заложил руки за голову. «Пассажир» ему попался «дармовой», и опыт подсказывал советнику, что при разговоре с такими людьми торопить события не следует. Они сами начнут выкладывать информацию, главное – проявить полное отсутствие интереса к их персоне. Последующие полчаса протекли в полной тишине.

Кряжин оказался прав, и это было настолько ожидаемо, что он даже не обрадовался, когда услышал:

– Когда люди тебе говорят – сделай нам хорошо, и предлагают деньги, отказывать людям нельзя. А когда ты пытаешься сделать этим людям плохо, тут спрос особый. Нюанс, да?..

– Нюанс? – переспросил Кряжин. – Не, ты не прав. Это не нюанс, нюанс иначе выглядит… Это коренное отличие! Вы правы. За это стоит «мочить». Как собак.

– Послушай, да, это не тебе судить, – предупредил Малик. – Твое дело – край. – Вспомнив о чем-то, он отвалился на стену и вальяжно развалил ноги. – А какая такая рыболовецкая компания? Я тебя в первый раз вижу.

– А ты что, всех в лицо здесь знаешь?

Малик опустил ноги на бетон (точь-в-точь как Зазаев час назад) и потянул Кряжина за воротник рубашки:

– Э-э-э. Ты, наверное, не понял, с кем разговариваешь, да? Ты с Маликом разговариваешь. Ты за «криша» кому платишь?

Воротник треснул, Кряжин вспомнил о стоимости сорочки, но сдержался.

– Какая «крыша»? У меня приказ губернатора. Зачем мне «крыша»? Я из Москвы.

– Какой приказ? – вспомнив, по-видимому, о служебных обязанностях в когорте Хараева, стал закипать Малик. – Резуна приказ?

– Игоря Константиновича, – подтвердил советник.

– Константина Игоревича, – поправил кавказец, – да? Твой Резун наподписывал приказов. Сейчас снизу смотрит, как трава растет.

– Приказ Резун подписывал, а готовил его Шахворостов. Он-то, я надеюсь, еще жив?

Малик прищурился.

– А ты зачем здесь сидишь? Ты, человек из Москвы? Украл на базаре яблоко? Э-э-э. Я кого спрашиваю?

В принципе, Кряжин уже выяснил все, что хотел. Перед ним сидела самая обыкновенная «шестерка», «торпеда», владеющая лишь той частью информации, которую только что выдала. Нельзя сказать, что результат превзошел все ожидания, но и куцых намеков было достаточно, чтобы сформировать некоторое мнение о положении вещей в городе. Оставалась мелочь.

– Шахворостов будет губернатором, – сказал Кряжин. – Это мне известно без выборов. И побоку мне «крыша». Моя «крыша» – Шахворостов.

– Э-э, ты, наверное, ни разу гостей в офисе не встречал? Новенький, да? Эта «криша» Шахворостов под нашей «кришей», а потому, когда я отсюда выйду…

Малик говорил еще долго и много. Кряжин подошел, ткнул каблуком дверь и попросил вывести в туалет. Это был условный сигнал для дежурного, что дело сделано. Кряжина сводили «в туалет», а через четверть часа вывели «для разговора». Больше он с Маликом не виделся.

– Сидельников опустится на святую землю Мининска через полтора часа, – доложил советнику Тоцкий, чувствующий себя виновным за то, что это «важняк» набрал на тело клопов, а не он.

И это был первый в истории Мининска случай, когда гостя из Москвы вели в сауну не для взятки, а для дезинфекции.

Глава одиннадцатая

Установить местонахождение женщины, заказавшей в номер пиво и рыбу, оказалось невозможным. Заказ поступил в начале двенадцатого, горничная Маша его выполнила, и при проверке книги гостей Тоцкому стало ясно, что гостья триста четвертого номера въехала в гостиницу в половине девятого вечера, а покинула ее в начале восьмого утра.

«Марьясова Вера Александровна» – значилось в книге. Проставлено время прибытия и время убытия.

Марьясовой Веры Александровны в Мининске не значилось. Не значилось этого имени и в списках пассажиров, прибывших в город воздушным транспортом. И в списках прибывших железной дорогой тоже. Фантом, растворившийся в северном ветре областного центра.

Допросы и разговоры по душам с персоналом гостиницы также не дали никаких результатов. Марьясову никто не видел, не слышал. Между тем именно ей горничная Маша Райс доставила в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое сентября пиво «Гессер» и кету. Сразу после чего была отчислена из штата.

Кряжин сидел в парилке, со злорадством думал, как из его искусанного тела вытравливается попусту потраченный клопами яд, и пытался понять, как могло случиться невероятное исчезновение из номера дамы, любительницы чтения. Когда советника «пересаживали» из камеры Зазаева в камеру Малика, он велел Тоцкому проверить все симпозиумы, слеты бардов, искусствоведов, студентов, эндокринологов и архитекторов, которые могли бы иметь в Мининске место и на которых могли бы присутствовать участники, приехавшие в областной центр своим транспортом.

Но к выходу Кряжина на «волю» майор выяснил, что двадцать третьего и двадцать четвертого сентября в Мининске был только один слет, и зарегистрирован он был в отделе ГУВД области как незаконное собрание вегетариански ориентированных «зеленых». Понятно, что женщина, поедающая рыбу под пиво, участницей этого собрания быть не могла.

Таким образом, к концу двадцать седьмого дня сентября месяца Кряжин владел информацией по преступлению, обозначенному в расследуемом им уголовном деле как убийство Резуна Константина Игоревича, в следующем объеме.

Есть труп самого губернатора, и нити преступления ведут в Мининск. В этом городе на берегу Енисея действует исполняющий обязанности главы области Шахворостов. И новый губернатор, как уже можно было убедиться, вполне устраивает организованное преступное сообщество, возглавляемое неким Русланом Хараевым. В свое время Резун не сумел поддержать интересы этого сообщества. Это то, что касается предполагаемой причины убийства.

Что же касается очерченной группы лиц, то их количество и степень участия прямо-таки наталкивают на мысль, противоположную версии о заказном убийстве, связанном с профессиональной деятельностью Резуна.

Он найден в постели нагим, с золотым украшением, не снятым с шеи, однако карманы его одежды вывернуты, а кейс демонстративно пустует. В гостинице «Потсдам», где нашел свою смерть губернатор, на момент преступления находились странные кавказцы и один человек «из славян». Их видела Майя, горничная. Что они делали там и как их присутствие связано с Резуном, неизвестно. Зато Майя хорошо помнит скрип двери триста семнадцатого номера и голос светловолосого, которого Резун нехотя запустил к себе.