Дело кричащей женщины

– Сколько раз вы повторяли свой вопрос?

– Скорее всего, раз семь или восемь.

– А не могло оказаться, что больше восьми?

– Вполне вероятно.

– И вы могли его спрашивать раз двенадцать?

– Я не считал, сколько раз задавал ему этот вопрос. Я просто старался сделать так, чтобы он понял вопрос.

– Вы спрашивали и спрашивали его, кто это сделал?

– Да.

– И после каждого вопроса какое-то время ждали ответа?

– Да.

– А в ответ он только молчал?

– Да, все так и было.

– А потом в конце концов, где-то на десятый раз, а возможно, на тринадцатый или четырнадцатый, после того как вы задали свой вопрос, вы получили на него ответ?

– Не думаю, что на четырнадцатый раз. Не думаю, что мы задавали вопрос четырнадцать раз. Я считаю, что мы в лучшем случае повторили вопрос раз семь или восемь.

– И он в конце концов сделал заявление, которое вы сочли за ответ?

– Он совершенно отчетливо произнес имя «Джон Кирби».

– Возможно, он произнес это невнятно?

– Ну… не до такой степени, что невозможно было разобрать имя. Я бы сказал, что, когда он говорил, он произнес имя вполне отчетливо. Он говорил чуть невнятно, но отнюдь не бормотал.

– К этому моменту вы уже знали, кто является подозреваемым?

– Нет, сэр. Тогда мы еще не приступили к его поискам. Мы занялись им только после того, как тщательно проверили все варианты номера его машины, сопоставив все буквы и цифры. Нам нужно было проверить какое-то количество машин, но, как только нам стало известно имя, мы тут же нашли и машину, которая соответствовала описаниям и принадлежала Кирби, так что мы сразу же начали проверять подозреваемого.

– И вы проверили машину на предмет отпечатков пальцев?

– Точно так.

– И обнаружили отпечатки пальцев, идентичные тем, которые обнаружили в номере мотеля и доме доктора Бэбба?

– Да, сэр.

– У меня все, – сообщил Мейсон.

– Я хочу пригласить моего следующего свидетеля, Мильтона Рексфорда, – объявил Баллантайн.

Рексфорд – высокий, сутулый, на вид слегка туповатый тип лет сорока – вышел, поднял правую руку, принес присягу, а затем какое-то время стоя оглядывал бледно-серыми глазами зал суда. Он несколько долгих секунд удобно усаживался в кресло, назвал свое полное имя – Мильтон Хэйзен Рексфорд и подтвердил, что живет на Малакка-авеню.

Баллантайн ознакомил его с картой в масштабе, и свидетель указал перекресток и свой дом, в котором живет.

Малакка-авеню была изображена на плане как улица, отходившая от Санлэнд-драйв примерно в двух кварталах с противоположной стороны от Рубарт-террас.

– Я хочу, чтобы вы постарались сосредоточиться на вечере пятого числа нынешнего месяца, – обратился к свидетелю Баллантайн. – Это вечер понедельника. Вы помните этот вечер?

– Да.

– Вы можете припомнить, что было примерно в восемь тридцать?

– Я собирался ложиться.

– Вы находились в своей спальне?

– Да.

– Окна спальни выходят на Малакка-авеню?

– Да.

– Свет в вашей спальне был включен?

– Нет, сэр.

– Почему нет?

– Потому что моя жена уже лежала в постели. Она опустила шторы и раскрыла окно, чтобы шел свежий воздух. Я не стал зажигать свет, чтобы не светил ей в глаза, поэтому раздевался около открытого окна, а свет оставался невключенным.

– Вы увидели в это время автомобиль?

– Увидел.

– Где?

– Ну, такой приятный на вид автомобиль подъехал прямо к моему дому и остановился. Я не мог даже сообразить, кто это мог заехать ко мне в гости так поздно…

– Можете не рассказывать о том, что вы подумали. Просто расскажите нам, что вы видели, – попросил Баллантайн.

– Ну, я успел рассмотреть номера автомобиля, прежде чем человек внутри выключил огни.

– Вы рассмотрели номера?

– Да.

– Вы запомнили их?

– Совершенно точно.

– Назовите нам.

– GUG – сто двенадцать.

– Вы запомнили мужчину, сидевшего за рулем?

– Точно так.

– Кто это был?

– Да вот он сидит! – произнес свидетель, поднимая тонкую руку и направляя костлявый указательный палец точно на Джона Кирби.

– Вы указываете на Джона Нортрупа Кирби, подозреваемого в преступлении?

– Точно так.

– Что он сделал после того, как припарковал машину?

– Он выключил огни. Через несколько секунд открылась дверца, и из машины вылезла молодая женщина.

– Вы можете описать эту женщину?

– Я ее практически не разглядел. Лица ее просто было не видно. Это была женщина, вот и все, что я могу сказать.

– Вы не могли бы сказать, как она была одета?

– Во что-то светлое. Я имею в виду в одежду светлых тонов, возможно – светло-коричневых.

– Что она сделала?

– Она пошла по улице в направлении дома доктора Бэбба.

– Что вы видели дальше?

– Ну, кажется, это произошло минут через шесть или семь… Совершенно неожиданно эта молодая женщина примчалась как ужаленная с холма и запрыгнула в машину. Она что-то сказала мужчине, он включил фары, и, поверьте мне, машина буквально сорвалась с места.

– Куда она поехала?

– Машина развернулась так резко, что внутри ее что-то заскрипело, и понеслась по Малакка-авеню.

– Вы уверены, что узнаете в подсудимом того мужчину, который сидел за рулем машины?

– Абсолютно уверен.

– Когда вы в следующий раз видели подсудимого?

– В среду.

– Где?

– В тюрьме.

– Вы видели его одного или там присутствовали другие люди?

– Там устроили, как вы называете, опознание, – ответил Рексфорд. – Группа людей, человек пять-шесть, выстроенных в ряд.

– И вы опознали в тот момент подсудимого?

– Точно так.

– Вы выбрали его из мужчин, поставленных в ряд?

– Да.

– Перекрестный допрос! – рявкнул Баллантайн в адрес Перри Мейсона.

– Вы сидели у окна спальни и смотрели на машину?

– Точно так.

– И вы видели, как к машине бежит женщина?

– Точно так.

– Вы сказали, что она бежала очень быстро?

– Точно так.

– Но вы, кажется, сказали «как ужаленная»?

– Да, я так сказал.