Дело Кристофера

— Какой завтрак?

— Тот, который ты благополучно проспала.

— Слушай, я живу с собственным начальником, разве мне прогул не простят? — О, я бы с радостью наверстала свой многомесячный недосып, например, сегодня…

— Свои секс-бонусы ты потратила на сеанс психоанализа, — фыркает Шон. — Думаю, ты догадываешься, что ради вправления твоих мозгов я вывернулся наизнанку, а потому требую, чтобы ты немедленно оторвала задницу от кровати и отправилась, черт тебя дери, на работу!

— Так нечестно! — рявкаю я.

Вместо ответа мне чуть ли не в голову летит первое попавшееся платье, спешно сорванное с вешалки.

— Так и быть, сварю тебе кофе, но должна будешь, — идут мне просто-таки на нечеловеческие уступки!

После пар прихожу на кафедру параллельного программирования и обнаруживаю, что там сидит один лишь Роберт Клегг. Даже извечной секретарши не наблюдается.

— Джоанна, — говорит он вместо приветствия.

— Роберт, — в тон ему отвечаю я.

После этого мы оба утыкаемся в свои компьютеры, ибо конфликт исчерпан не был.

— Как Мадлен? Привет ей от меня, — говорю, чтобы не молчать, пока грузится операционная система.

— Передам. У нее все хорошо. Как… как Картер? — спрашивает и Роберт тоже. Не знаю, по какой такой причине, но не ответить было бы невежливо.

— Как обычно, — пожимаю я плечами, не желая пускаться в подробности.

— Выглядит довольным. А ты выглядишь спокойной. Впервые со смерти Керри. Может, я был неправ.

После этого он закрывает какую-то папку, убирает ее портфель и уходит. Я ничего ему не ответила, так как не знаю, что вообще можно сказать в такой ситуации. Не могу сказать, что часто ругалась и мирилась с людьми. Обычно, состояние вооруженного перемирия меня устраивает, а таковое заключается в куда более ядовитых выражениях…

Наверное, Клегг таким образом попытался извиниться, а я должна с этим согласиться. В конце концов, хоть жизнь и преподносила мне множество разных сюрпризов, в последнее время я все больше укрепляюсь в мысли, что проще простить, чем потерять. Обстоятельства меняются, и люди под их влиянием тоже. Ведь мы столького не знаем… У Роберта и Мадлен Клеггов брак практически идеальный. Думаю, они не обижали друг друга, не ломали. Им никогда не понять наших с Шоном отношений. Ну, соглашусь, начали мы неправильно. Да и не странно, когда мы познакомились, ему было двадцать восемь, а мне — девятнадцать. Нас разделяла пропасть, которая исчезла только теперь. Сейчас, в двадцать семь, я понимаю мотивы Шона Картера намного лучше. А тогда была маленькая, глупая, уверенная, что у всех счастий на свете одно и то же лицо. Нет, вы только представьте себе, я мечтала гулять под луной, держа Шона за ручку. Серьезно! Было! Как и почти все девочки-подростки, я начиталась сопливых романов, где отъявленные мачо становятся завзятыми подкаблучниками… Ладно, сочтем это лирическим отступлением! В общем, да, наши отношения начались странно, продолжились — тоже, но если бы не это, я бы никогда не поняла, насколько большой шаг для Шона — покупка общей кофемашины. Для него простые житейские вещи значат совсем не то же, что для других. Он одиночка, который наконец-то поделился с другим человеком чем-то личным. Как может понять подобное Роберт Клегг? Не в этой жизни. В его силах разве что уступить, а уж понимать — моя задача.

Передумав сидеть за ноутбуком, собираю вещи и иду к Шону. Понятия не имею, где он сейчас, но отчего-то хочется на него взглянуть, ведь даже Роб сказал, что он выглядит… довольным? Вдруг и мне удастся рассмотреть?

Мне везет — Картер у себя, а потому я едва постучав вламываюсь в его кабинет и заявляю:

— Хочу обсудить вашу проблему с Такаши. Расскажи мне, почему так настаиваешь на полном изменении структуры кода.

Ага, вот такой предлог выдумала. Еще бы, работа всегда являлась безопасной территорией. Действительно, Шон кивает и хлопает ладонью по столешнице. Я выгибаю бровь и обнаруживаю, что это движение зеркально повторили. Ну ладно, сажусь, куда велено. А пальцы Шона пробегают по моим икрам до колен и обратно.

— Есть причина, по которой я запросил именно такую архитектуру, — говорит Картер, как ни странно, не отводя глаз от моего лица. — Этот проект составной, итоговую его часть дописывать буду я сам. И структуру программы взял не с потолка. С любой другой работать будет неудобно.

— А Такаши знает о твоей части? — хмурюсь я.

— Нет. И ты ему тоже не скажешь. Думаю, мне стоит выбраться в Осаку и попробовать поговорить с ним лично. Таков мой план. Ему будет приятно, что я почтил его своим присутствием, и поэтому он уступит.

— Все просчитал, да? — фыркаю я.

— Всегда, — коротко кивает Шон, а после этого поднимается и целует меня. Я бы хотела позволить ему что угодно и где угодно, но я еще помню насколько прекрасно слышно все, что происходит внутри этого кабинета…

— Не вздумай, — отталкиваю я своего ректора. — Только после того, как сделаешь здесь лучшую звукоизоляцию во всем Сиднее.

— Предлагаешь мне снова нанять Ашера? — хмыкает Картер. — Как думаешь, стоит сказать ему, кто инициатор… ремонта?

— Сам решай, — хмыкаю и спрыгиваю со стола.

Только оказавшись в приемной снова, я позволяю себе задуматься о… о чудесном слове "мы". Может быть — только может быть, — Роберт Клегг прав? Может быть, мы с Шоном счастливы настолько, насколько это вообще возможно и большего желать не нужно? Он доволен, а я спокойна. Достаточно ли этого для того, чтобы построить будущее?

Глава 22. Пойдем изображать людей

В этот день у меня почти нет пар, поэтому за завтраком я решаю встретиться с Селией и проявить уважение к ее аристократической натуре (читай, рассказать лично о том, с кем спуталась после ее брата), а затем — заехать домой и забрать почту.

Сиднейская принцесса к моему выбору относится… лояльно. Ну или настолько лояльно, насколько это возможно при условии, что я выбрала не мальчика-одуванчика. Это несколько воодушевляет. Думаю, Селия не удивлена, в конце концов, она видела, как Шон Картер вез меня в больницу к Керри…

В общем, я в приподнятом настроении направляюсь к себе в квартиру. Мы с Шоном живем вместе неделю, и именно столько времени я не появлялась дома. А наведываться туда придется хотя бы ради счетов…

Я не прогадала, корреспонденции пришло на зависть много. Счета, счета, брошюры из парфюмерных магазинов, продления подписок на разные научные журналы, пара газет… письмо от детей и Лайонела. Даже колени подкашиваются, когда его вижу… Разумеется, я не стала сообщать им о своем переезде. Хороша тетушка Джоанна: избавилась от детей, потерявших мать, — хуже, оставила их с какой-то гадиной — и переехала к любовнику, дабы наслаждаться жизнью и дальше. Идиллия! Вскрываю конверт, разворачиваю листы и начинаю плакать. Марион нарисовала меня (из палочек и черточек, а вместо волос — полноценное солнышко) и много-много сердечек вокруг. Джулиан в летней школе научился писать, и теперь накарябал полноценное послание, где рассказывает о том, как им живется в Ньюкасле. Причем, чувствуется, без Лайонела тут не обошлось, потому что в каждой строчке мир, любовь и единороги. Короче, выходит, пусть и любят, не больно-то скучают. Но я не верю, вот хоть убейте!

До занятий я зарезервировала слишком мало времени, чтобы теперь распускать нюни. Спускаюсь в гараж и сажусь в машину. Думала успеть к самому началу пары, но на дороге, видимо, авария, и все движутся медленно-медленно. Это дает мне лишний повод убедиться, что человеческий мозг — гадкая штука: только дай ему отдохнуть от дел насущных, и тут же старые переживания начинают атаковать со всех сторон. В общем, стою в пробке, раз в минуту на несколько секунд отпускаю тормоз, позволяя коробке-автомату думать за меня, а все остальное время посвящаю вытиранию слез. В очередной раз схватившись за руль, нечаянно включаю дальний свет. Впереди тут же начинают пронзительно сигналить. Вздрогнув от неожиданности, тянусь к рычажку и не замечаю, что все машины уже встали, отчего въезжаю в задницу обожателю клаксона, но карма есть карма, воодушевившийся моим опытом водитель сзади ползущего авто оказывается третьим в списке сегодняшних любимчиков фортуны. Как итог мы имеем двойную аварию, в которой виновата, судя по всему, я.

На самом деле ничего серьезного, скорость была мизерной, пара царапин, может, крошечнаявмятинка, однако, выбраться из машины и предстать перед судом тяжело. Знаю, что за это получу от двух злющих вурдалаков, которые уже покинули свои мужские игрушки, но все равно отгибаю козырек и поправляю макияж. Глаза красные, от водостойкой туши осталось одно название, но тут уж ничего не поделать. Выхожу из машины и вижу две пары разъяренных глаз.

Меня осматривают с ног до головы — точнее с ног, обутых в дизайнерские туфли на высоченном каблуке, до обесцвеченной макушки, — и от теории о равенстве полов остается… ну, столько же, сколько от моей туши, короче. Доступно объяснив мне, кто я такая и какой у меня IQ, вурдалаки начинают решать вопрос о царапинах собственными силами. Звонят и договариваются о том, чтобы приехала полиция и нас рассудила… Может, не будь промежуточного звена в лице меня, они бы и сами договорились (ну там, протокол состряпали за пару минут, и все), но так как я мебель, да еще и виноватая — не выйдет. Что ж, пусть разбираются. А я пока сообщу, студентам, что им сегодня повезло.