Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Дело №… «Миграция души»
Шрифт:

Примерно так всю жизнь прожил

примерно так всю жизнь прожилкружил пятак, «шесть-шесть» – царапалпосле него махать жесть крышмогла без помощи пацаковпримерно там, во тьме зеркалон зарождался, вод слюдукак кисть наматывал на осьмогучих волн, молол в крупугранит – манн мутных скорлупув муку – туман теней людейтянул те баржи к бурлакучтобы обулся он, летелпримерно так всю жизнь прожилзатих Акелою в лесудремучем, дятел: «умер ветер»телеграфирует стволуи сосен корни так гудятчто в море волны лоб об лобиз них до неба ветра столбвот так и я. я не умрупримерно так всю жизнь проживкружил пятак, я: «шесть-шесть-шесть»после меня махать жесть крышмогла без помощи людей…

В темпе Авина

Ямбы, зомби, линий стаи, мягкий почерк звонче стали,Самбо, ноты, пишем, таем, над стаккато восклицаем,Под вопросом знанье темы, девы, демон, вкус удачи,На
охоте в малой Охте на кровати в той палате
Где над стенами – планеты, под столом – пустые рифмы,На столе бутылка водки, сводки, цифры, диаграммы,Кредит, сальные убытки, томный крик, цепочка, ниткиВен, нейронов, децибелы и октавы криков, звонаЖуравлей, и под вуалью смеха только после плача,Палачей икота, рвота, клип «Негоды», сверхзадача —Указать планете эллипс, отвернуть луну и солнцеС потолка у самой люстры и прибить их над кроватьюВместо крестика и жути пустоты желаний, сути,Вольной жизни, пьяной смерти, и на черной беглой точкеСиних глаз пятнистой лани замереть.Лежать в тумане освежая чью-то память…

Про мои буцы

Пора воззрения менять на подозреньечто одуванчики не лампочки на полевокруг полянки, на которой кукурузникстоит задиристо, согнув кривые ногизадрав свой нос и подбоченив крыльяа одуванчики – пумпончики на тапкахи с них слетели уже гномы с парашютамиих держит ветер на своих прозрачных лапкахи пусто между крыл у кукурузниканет книг на этажерке, нет инструкцийиз двери на борту глядит Конфуцийв потертом шлеме, в галифе на босу ногув футбольных гетрах (для пилота кукурузникачто неестественно), естественно, глядитна мальчика пшеничного в подгузникахиграющего с грузом в «динамит»…и винт сработал неожиданно и сдулокак ветром гномов, и заткнулся хор кузнечиковтраву пригнуло и видны всем стали буцыи ахилесовые пятки чьей-то женщины.И кукурузник улетел. Поют кузнечики!И в мареве трава стоит по плечи нам…И мы стоим, два облетевших одуванчикаа перед нами сын играет на диванчике…

Золотая осень

Ветви оголятся до первокреста —Упадет осина и предаст листваПоперек колейки, поперек шоссе —Осень наступила – так узнают всеЗолотая осень, в серебре траваДлинноноги лоси, на рогах лунаМраморные волки, застывает лесОбагрится кровью, задрожит окрестВ тишине дорога и не слышен трескОн не прорисован – в этом месте холстПорван когтем кисти… над дорогой мостИ беззвучно мчится бес по кольцевойОткуда бес в России? – А шум и города?Может и прижились – широки поляИ тоска такая, что завоет БогНарисует счастье – белый гриб и мохПурпурного цвета, а на нем брусникуА на ней росу, да секрет под ней —От сосны иголку тащит муравей.Осень золотая да бетонный скитТихо, дорогая. В доме лихо спит.

Воланд обернулся. И Аннушка снова пролила масло в кашу…

А гуси летят и летят – я их вижуони пролетают сегодня над Кижамии клёкают, клёкают, клёкают, клёкаюти крыльями воздух качают мне в легкие.А осень летит и летит – уже вторникона как всегда для поэта не вовремяи окает, окает, окает, окаети Душу заплатками-листьями штопаетА время зависло над кроличьей норкойАлиса стоит на карачках у шторкии охает, охает, охает, охаети тает с улыбкою йошкиной кошкиА каша уже для младенца – на ложке…И я обернулся.

Вот и все – вот и падает время…

Вот и…снег, да конечно же – снег!Замело избы Штольца, Фонтанку…Отмотай, отмотай бинты с ДанкоПолустанки весне пересдай.Лай, лай лето под трели кузнечиковПод парными ночами поспейвот и… сено, в солому, конечно жеПревратишься, ишачья постель.Вот и… СВЕТ! Русский! Яркий и белый!Жмутся ангелы в стаде бок-о-бокА под ветками – рыжие белкиОгоньками, да дятел как обухом:Тук-тук-тук… отмотай, отмотайБерестяных обоев молитвыЧтобы клюв мой разбился о плитыНас за ними ноябрит февральС високосною красной рябиной!С сенокосной прекрасной порой!– Шо за фрейд, мой болезненно-милый!?– В феврале собирается времяЧтобы течь под зеркальной фольгой…

Я еще не сказал Вам о главном…

Я еще не сказал Вам о главномв моей тайне еще есть секретыя еще полугений, как Гейнея еще и не Чехов – Полонийв моей наполеоньей балладене отточены звуки и смыслыи углы не заточены в Домедекорации сада нет в драмесо стихов не бегут еще крысыно я в памяти крыши не крашев борозде основательней, глубжеи постель моя – теплая пашняи страна моя – голое телои столица где обжиг на ужин.Я еще не сказал Вам о главнома спина моей Родинки – в белома на зеркале утром: «ты нужен»и отчизны любовь ко мне – в записи:«спотыкаясь о звуки и брюкиубегала в колонну парадаот Дали его женщина Гала…»Но не факт что я буду Вам мужемпосле пакта любви с Рибентропоммоей Родины и буду разбуженгерцем звука, «НЗ» шок-N-ладана.Я сказал Вам о главном. Так надо.А теперь я скажу Вам о главном:С кухни признаки – тонкие запахии забытый на столике стольникв косметичке – ракета-помадамне расскажут о главном – вернешьсяпотому что без макияжабез меня и без денег свихнешьсяв перелете…. космическимклином.

На День народного единства. Кто это?

золотой, с прожилкой перламутраизнутри светящийся породойчто это? – вот возгласы народаневозможно устоять перед желаниемприкоснуться
к его волнам – разливает он
внутри плоти человеческой, безвольнымуплывающим, во власти чуда, теломбезмятежное сознанье не владеетоно тонет сахаристым, отражаясьзастывает неолитовым оттенкомон все большее пространство обвиваетзаволакивает, лижет, может сразусчастьем обернуться и соблазномподчиниться – быть навечно его плазмойего частью и входить, владеть инымиощущая себя полностью безвольными размеренно покачиваясь волнамиотлетать в потусторонний мир гармониитам в садах аллеи бликами заполненыизредка, цветов среди и бабочекпо краям дорог из сгустков его лавочкии прозрачный, колыхающийся воздухвдруг прорежет сталь столь чуждого здесьвозгласа:
«Встань! Беги! Спасайся!»Однако, поздно ужезолотой, с прожилкой перламутраизнутри светящейся породойты слетаешь вниз, на землю, на дорогу…

Гагарин

Она испуганно шарила ручкойИ головкой вертела спросоньяУ окна он раскуривал трубкуИ разглядывал птиц на балконеОна падала вновь на подушкуИ ей снились фламинго и ГагрыОн сжимал на груди своей пуфикИ менял воробья на след спутникаИ с трамплина летал как ГагаринОна шарила снова и сноваОн ложился – она затихалаА в прихожей их рыжая кошкаЗалезала в огромные туфлиВпрочем, зонтику это же пофигНе складной он – как все парашютыНу а утром – халатик и кофеУ окна она – чешет животикОн идет по дорожке к машинеЕго ждет у машины солдатикБрюки черные, черные туфлиДаже губки завязаны в бантик.А он идет и идет по дорожкеА в сугробах застыли фламингоА из шкафа скелеты любовниц —Терешковы. Спит рыжая кошка.Она спит. Продолжение фильма.Сцена ревности: она над трамплиномЛетит в Гагры и чешет животик.

Франция, вечер, в порту Де-Кале

Франция, вечер, в порту до коленВ ожидании груза на свежей волнекачается флагман святого Петра.На вахте двое – я и ЛевинНиколай Иванычс картой мира на волосатой спине.Да еще на стекле за приборной доскойдрожит босой рыжеволосый мальчик(это наш рулевой). Он все время спешит за сто —лярным клеемв мастерскую отца. Юнцадержит за пальчик милая дамаи читает стихи.Изящными при этом являются:линия ее бедра,пульт режиссера,и светло-зеленые большие глазаЭлеоноры Штейнцаг(сорокалетней уборщицы),которая в тактпадающему на пол рулону коврамедленно шепчет вместе со мной:вершится казнь, палящий зной,со страхом, страстью и мольбойпростерлась степь перед грозойраздались неба створки губв преддверье мукчуть вздрогнула зеленая листваи полон мир до днаи вся в слезах траванавзрыд кричит струнаи влажные, огромные глазазвездычто истекает трепетно росойвбирая чуть дышадвижение прохладного дождя…Кончив, Элеонора тихо улыбается.А на вопрос – что это было во сне?Я отвечаю – да так, просто,некоторые словаи открываю окно…… Ах, что за граница – эта красная линияВатерлоо!Ах, что за границей творится!Там ветер гуляет по крышамтам падают листья и людипо принципу «домино» – вдруг выдает изэфирабожественно алый «Бьюик».Он совершенно внезапно возники включает иллюминацию.А, впрочем, зря. Поскольку становится видно,что все это лишь декорацияв прохладной нише театра «Гранд-Опера»,где на дощатой сцененебольшая резиновая актрисапоет сопрано: «Я вызываю ноль пять, я вызы —ваю ноль пять!»веером раздвигая смысловую нагрузкудо неописуемых границ.При этом она делает сальто впереди выпадает в уже открытое мною окно. Нозалетает обратно.И так все время – туда-сюда, туда-сюда…Сцена последняя – где рождается Бес.Взрыв, пожар, катастрофа, хаос.Всюду витает запах нефти, электричестваи завершенной любви.Звучит тихая органная музыка.И ангелы в белых сутанахплавно стекают с небес – у них столбняк.Внизу шелестит как будто прибой,это в позе «Миг-29» взлетаетЭлеонора Штейнцаги зажимает бесстыдно ногамибожественно-алый «Бьюик»(им оказался наш танкер «Стальной»).Она – эффектней орла, звезды и серпаи красно-белых полоса навстречу ей летят матросыи с диким «УРРА!» поднимаютнаш гордый Андреевский флаг…

Любовь нечаянно обнимет…

Любовь нечаянно обниметкогда в нее совсем нажмешьи так хорошпо телу бархатному мехомот норки до сердца сведешьлюбовь с кормы и якорь выдреттвой парень руки в брюки клёш…Любовь нечаянно обниметкогда ее за лес возьмешьи нежно словно голубь клювомкоснешься sosце – кинет в дрожьот напряженья ягодички —сомкнувшись сдавят лепесткии так хорош что прыгнет лифчикна поседевшие виски…Любовь нечаянно обниметкогда ее оглушит «пли»и в губы сцедит словно с выменигорячей струйкой бель зарикогда в глазах ее огромныхсноп искр-звездочек горити так хорош что говорит…Любовь нечаянно обниметкогда ее в последний путьс собой наймешь, и там остынетлишь я по трапу вниз спущусьлюбовь нечаянно на грустьсвою наступит, на гранитепрочтя «здесь парень – брюки клёш»в венке на память мне оставивсвою оброненную брошь —И так хорош…Любовь нечаянно обниметкогда ей этот сих прочтешь,любовь нечаянно порвешьи больше парня не обманетон так хорошон так хорош…
123
Поделиться с друзьями: