Дело о бананах. Выпуск 4

— Да. Только вам, наверное, нельзя так много говорить. Я позову врача.

— Подождите. — Голос Иселя напрягся. — Прошу вас, подождите. Мне очень важно знать, как я сюда попал?

— На вертолете, рассказывают, привезли из провинции Чирики.

— Когда?

— Двадцать третьего июля. Я точно помню, я как раз дежурила в тот день.

— И давно я здесь валяюсь? Какое сегодня число?

— Двадцать шестое…

— Ну, это пустяки — всего три дня. Когда же меня выпишут?

— Сегодня двадцать шестое сентября, сеньор. И вам, скорей всего, придется пробыть здесь ещё месяца два, пока вы окончательно не окрепнете и не поправитесь. Но хватит, хватит! Отдыхайте, и никаких больше вопросов. — Сиделка позвонила в регистратуру и, прикрывая трубку ладошкой, сказала: — Сообщите профессору Мальдонадо, что сеньор Прьето пришел в сознание.

ГЛАВА XXV

Пришел день, когда он поднялся с больничной койки и, поддерживаемый с двух сторон дюжими санитарами, сделал свои первые шаги. Ватные, чужие ноги подкашивались, отказывались слушаться. Он волочил их, с силой отталкивался от пола, желая наконец почувствовать твердь земную. Давно уже перевели его из реанимационного отделения в обычную палату для выздоравливающих. На поправку капитан пошел быстрее, чем предполагали даже самые отчаянные из оптимистов. К концу октября он уже сидел и переворачивался с боку на бок без посторонней помощи. А вот ходить пришлось учиться заново. Шаг. Ещё шаг. На следующий раз — ещё два…

И пришел день, когда он вспомнил всё.

Двадцатого. Да, это было двадцатого июля, полковник Монтехо напустился на него:

— Возмутительно! До коих пор вы, Исель, будете вести себя как мальчишка и испытывать хорошее моё к вам отношение? А? Я сказал и повторяться не намерен: вы остаетесь в департаменте вместо меня. Понимаете? На вас возложена ответственнейшая задача поддерживать постоянную связь с оперативным отрядом, отправляющимся в провинцию Чирики для ликвидации банды наемников, и обо всём информировать правительство. Вот по этому прямому телефону. Понимаете? — Начальник контрразведки смягчился и буркнул: — А вы, голубчик, твердите одно и то же — “возьмите меня с собой”, да “возьмите”. Мало вам поломанных в катастрофе рёбер? И пневмонию не залечили. Это точно! Вон глаза совсем больные…

Прьето про себя решил не возражать, не ввязываться в бесплодный спор. Он знал, что Старик руководствуется самыми лучшими побуждениями и желает ему только добра. Более того — приказ Монтехо о том, что в его отсутствие исполняющим обязанности начальника Хе-дос остается он, капитан Исель Прьето, нельзя было истолковать иначе, как поощрение, как высокое доверие. Без всяких скидок на молодость, без всяких оговорок! Другой бы радовался, а ему это решение, как острый нож.

— Капитан! Вы слышите, что я вам говорю?! Вам не мешало бы серьезно заняться своим здоровьем…

— Да, да, господин полковник. Обязательно. Но и вам ведь тоже.

Бартоломео Монтехо пропустил мимо ушей эту колкость, тем паче, что в последнюю неделю у него снова подскочило давление, и врачи настоятельно советовали ему поостеречься перегрузок, не переутомляться, а лучше всего побыть дома. Он пытливо глянул на подчиненного:

— Куда вы клоните, голубчик? Уж не намекаете ли вы на моё нездоровье? Может, по-вашему, самое верное: мне, шефу панамской контрразведки, руководить завершающей операцией по разгрому заговорщиков из кабинета, а командование оперативным отрядом возложить… — полковник задохнулся от негодования, — возложить на неисправимого упрямца, на вызывающе недисциплинированного офицера — капитана Прьето?

— А что? Прекрасная идея. — Исель подумал: терять ему нечего, пусть всё идет прахом, и либо он добьется своего, либо…

— Больно вы горячий, голубчик! А здесь нужен расчет и холодный рассудок.

— Но вы же знаете, господин полковник…

— Знаю, знаю, Исель. — Начальник контрразведки устало сгорбился над столом. — Знаю, что я постарел, что вот и сердце барахлит, что пора мне на покой — разводить цветочки, нянчиться с внуками. И знаю, сынок, как мне неохота отпускать тебя отсюда. Да, видно, пробил твой час, Исель. — Он распрямился, снял очки и закончил негромко: — Мне не остается ничего другого, как благословить тебя. Ступай с богом! Готовься. Заместителем возьмешь Сесара Бланко. Он за тобой пойдет в огонь и воду. В семнадцать ноль-ноль последний инструктаж. В девятнадцать вылет. Теперь, надеюсь, всё ясно?

— Никак нет!

— То есть как это нет? — поразился Бартоломео Монтехо.

— Простите, господин полковник…

— Ну-ну.

— Вы с самого начала решили поставить меня во главе отряда или действительно сомневались?

— С самого начала.

— А приказ о назначении временным исполняющим обязанности начальника контрразведки?

— Во-первых, это ещё не приказ, а только проект приказа. Во-вторых, вдруг бы ты прельстился таким назначением…

— Вас бы огорчил этот выбор, господин полковник?

— Наверное, да.

— Спасибо. Но откровенность за откровенность: мне бы никогда не пришло в голову принять подобное предложение и согласиться остаться в Сьюдад-де-Панама вместо того, чтобы быть там.

— Я и не сомневался. И рад, что не ошибся в тебе, Исель.

…Пока капитан Прьето пребывал в Форт-Шермане и охотился за подозрительными итальянцами, сотрудники центрального аппарата Хе-дос вместе со своими коллегами из крупнейших провинциальных отделов контрразведки провели блистательную молниеносную операцию, в результате которой были раскрыты и ликвидированы семь тайных складов оружия и боеприпасов, предназначенных для заговорщиков. (Задержанный на аэродроме в Давиде “инструктор” гондурасских" “Трех А” Валентино Докурро отпирался недолго и буквально на первом же допросе поспешно выложил адреса явок в Панаме, назвал людей, которые ждали его приезда, как манны небесной. Среди них оказались сеньоры Мендес и Ларрасабаль и другие видные деятели реакционного подполья.) Однако самую важную информацию полковник Монтехо получил от своего агента, который несколько лет работал электриком в фешенебельном отеле “Аризона” в Бальбоа-Хайтс. Там обычно останавливались генералы и тузы большого бизнеса. Так было и на этот раз, когда туда на секретное совещание прибыли работники резидентуры ЦРУ в Зоне канала во главе с Гарри Гольдманом, несколько высших офицеров из штаба территориальных вооруженных сил, представители “Чирики лэнд”, “Юнайтед брэнде”, “Стандард фрут”, “Интернейшнл Телефон энд Телеграф”. Лэрри (так подписывал свои донесения в центр электрик-контрразведчик) готовил люксы для гостей и шестикомнатный номер с конференц-залом для заседаний. Он позаботился о микрофонах и смог записать почти всё, что обсуждалось в течение двух дней в отеле “Аризона”. Качество записи было не очень высоким, потому что даже у себя в Зоне сотрудники ЦРУ в целях предосторожности пользовались электронными глушителями. Но в результате кропотливой расшифровки, проведенной специалистами Хе-дос, всё-таки стало возможным разобрать главное. “Банановая война”, объявленная монополиями правительствам центральноамериканских республик, не приносила желаемого эффекта. В Панаме, например, по призыву профсоюзов начался сбор средств в фонд помощи пятнадцати тысячам рабочих плантаций, которые из-за отказа “Чирики лэнд” убирать и вывозить урожай оказались не у дел.

Попытки компаний прекратить поставки продуктов питания и товаров первой необходимости были сорваны в результате решительных действий панамского правительства, в поддержку которого выступили широкие массы населения. У вдохновителей заговора оставался последний козырь. И они решили использовать его. Во время совещания не раз упоминалось о том, что глава правительства Панамы и несколько министров должны выехать в провинцию Чирики в двадцатых числах, чтобы посетить города Гвалака, Долега, Потрерильос, Аланхе и встретиться на местах с активистами профсоюзов, с рабочими и крестьянами, с владельцами частных небольших плантаций для рассмотрения создавшегося в стране положения со сбытом бананов. Говорилось и о том, что во время поездки по провинции руководители республики будут пользоваться вертолётами, которые базируются на военном аэродроме близ Консепсьона; что в полете всякое может случиться, поскольку от неожиданного никто не застрахован; что довольно сидеть сложа руки, пора приниматься за дело; что лучшего дня, чем двадцать третье июля, и места, чем Потрерильос, всё равно не придумать…

После того как банда наемников была разгромлена и обезврежена, выяснилось, что их было девять человек: три профессионала убийцы из Англии и шесть американцев. Все они прошли специальную подготовку в секретном лагере ЦРУ в Гватемале и через Зону канала по одному были переброшены в провинцию Чирики. Они знали своё дело и с одинаковой легкостью пользовались и ножом и пулеметом. Командовал бандой рыжебородый геркулес по кличке Шакал, который служил во Вьетнаме вместе с лейтенантом Колли и участвовал в истреблении мирных жителей деревушки Сонгми.

Но всё это стало известно потом, а когда капитан Прьето со своим оперативным отрядом прибыл в район предполагаемого действия наемных убийц, ему пришлось наугад прочесывать сельву вокруг Потрерильоса, на что ушел весь первый день. Приданные ему в помощь подразделения Национальной гвардии из местного гарнизона и группа контрразведчиков из Давида и Пуэрто-Армуэльеса блокировали дороги, установив засады вдоль трассы, по которой должен был следовать вертолет с главой правительства. Но ни одного бандита, ни одного следа их присутствия обнаружить не удалось. Они словно сквозь землю провалились! Исель нервничал: на исходе вторые сутки, вторые сутки он и пятнадцать его самых опытных сотрудников бесшумно — ящерицами — вползают во влажные, густые заросли (и уже далеко углубились в джунгли), вслушиваются в крики и шорохи зверей и птиц, не зажигают огня даже для того, чтобы закурить, и всё напрасно. Может быть, что-то изменилось в планах заговорщиков и они успели сняться с места и проскользнуть через кордоны? Нет-нет. Здесь даже мышь не проскочит! Как быстро темнеет в сельве! Капитан расстегнул облегавший запястье рукав куртки и посмотрел на фосфоресцирующий циферблат: без пяти семь. Надо двигать вперёд, вот вернется сержант Ландета из разведки, и пора поднимать людей. Он шепнул Сесару Бланко (лейтенант неотступно следовал за Иселем и на лету ловил его распоряжения), чтобы тот оповестил всех о конце привала. Хрустнула ветка. Или показалось? Прьето вгляделся в сумрак, откуда донесся звук, и увидел меж стволов и лиан две тени. Он замер, слился с землей, на которой лежал, затаив дыхание, потому что те двое шли прямо на него. Привычным движением выхватил обоюдоострый нож десантника — память о школе в Форт-Шермане. Отличный, надежный нож. Но их двое! Пусть приблизятся, пусть пройдут мимо. Тогда он уберет сначала того, что повыше. Это для него пустяк… Черт, что за ерунда: высокий похож фигурой на сержанта. А кто же другой? Страшилище-горбун… Эх, сейчас бы фонарик зажечь, да нельзя. Он по-птичьи крикнул, в ответ раздался такой же крик. Слава богу, сержант Ландета!