Дело о физруке-привидении

— Уж этого я никак не могла от нее ожидать! — едва не плача, выкрикнула Катька.

— И размерами соответствует, — подвел неутешительный итог Максим. Да, назвать Жанну стройняшечкой не рискнул бы даже слепой.

— Такая тихонькая! — не утишалась Катька. — Крысы боится! А сама! Мадам Вонь!

— Вонг, — поправил Максим, вызывая очередной взрыв Катькиного гнева — в этот раз на свою голову. Даник вклинился между, спасая его от страшной смерти в Катькиных когтях. Друг спас друга.

— Вероятно, — Максим по привычке поскреб голову, — преступница не она. А ловила тебя в воспитательных целях. Чтобы дети по ночам не шастали.

— Сам ты…

— Неся ответственность за твою жизнь и здоровье.

Даник взглянул на залепленные пластырем Катькины колени. Максим развел дланями.

— Она же дрыхла! — Катька забыла про болезнь и вскочила.

— Могла притворяться. Воспитатели коварны.

Катька даже сплюнула в сердцах:

— "Преступник нервничает!" Я тут мучаюсь, нюхаю всех…

— А может, она просто обтерлась о преступника. Знаешь, как запахи переходят?

— Ага. Обнималась и целовалась. И он подговорил ее меня ловить.

Знала бы Катька, произнося эти слова, что почти наткнулась на истину!

— Можем еще раз крест попробовать, — пожалев ее, сказал Максим.

Даник опять посмотрел на Катьку:

— Не сегодня.

2.

— Ни за что! — сказала Жанна Юрьевна и хлюпнула носом. Ленка скоренько подсунула ей платок.

— Ни за что! — повторила Жанночка, заламывая руки, как в мыльном сериале, и Ленка на всякий случай отодвинулась. Жанночка вообще взяла за привычку жаловаться Ленке на все неприятности и искать у нее совета и спасения. А грядущая неприятность могла превзойти все, что доселе происходило. Чувства Елены Тимофеевны были двойственны: с одной стороны Жанночка со своими проблемами успела достать, но, с другой стороны, ожидалась грандиозная сплетня, и это — интересно. Поэтому Ленка отказалась от желания сделать вид, что ужасно занята. И даже побудила Жанночку излить душу. Юрьевна это дело умела и любила. И таким образом, после всех лирических отступлений стало понятно, что напарница Жанны Машенька уезжает на выходные. И не в Гомель, а в свою деревню. И, значит, за один день никак не управится. А воспитатель — он тоже человек и в отдыхе тоже нуждается, потому Ростиславыч разрешил Машеньке гулять все положенные государством три дня. А она, Жанночка, остается одна одинешенька. То есть, не так. Подменного воспитателя ей дают. А она не хочет. Вернее, хочет, но не может. Она боится.

Дойдя до этого места, Жанночка готова была взрыдать по новой. Ленка вытащила второй платочек.

— Санёк! — окликнула она пробегающее дитя. — Одолжи у Терминатора платочки, сколько есть!

— Столько не надо, — хлюпнула Жанночка и вытерла покрасневший нос. — О Господи, я ужасно выгляжу!

К чести Жанночки, это вызвало не очередной слезопад, а прилив бурной деятельности. В него была вовлечена и Ленка, и личности, шугающиеся с Жанночкиной дороги. В корпусе энергичным рывком была извлечена из-под кровати пухлая сумища, а из тумбочки и шкафа полетели на кровать разных размеров и достоинств косметички. Ленкины глаза расширились — это было видно даже под очками.

С воплем "Какая прелесть!" она набросилась на Жанночкино добро. А Жанночка Юрьевна занялась собой. Она чувствовала, что в природном виде не сможет появиться даже перед младенцем.

— А дальше? — возвратилась к делу Ленка, искоса наблюдая за припудриванием носика. — О, такого лака у меня нет.

— Я же сказала, — совершенно равнодушным голосом произнесла Жанночка, — я ее боюсь. Я даже ночью с ним целоваться боюсь, все оглядываюсь. Вдруг она из куста выскочит?

— Уже выскакивала? — заинтересовалась Ленка.

— Нет. Но может!

Ленка потрясла щедро накрашенными ногтями, чтобы быстрее сохли:

— А собственно, кто выскочит?

— Как?! — Жанночка даже выронила колпачок от тюбика с тушью и полезла за ним под кровать.

— Левее, — командовала Ленка, — левее. О, вот! Ты мне не говорила.

— А я думала, говорила, — сопящая Жанночка вылезла с колпачком в руках и стала причесывать волосы. — Ты знаешь, что мы с Геной встречаемся.

Ленка знала. Она даже помнила, как влюбленным мешал Терминатор — завидовал, не иначе. У Елены Тимофеевны порой зарождались подозрения, что про Жанночкины дела она знает больше, чем про собственные.

— А эта фурия… этот банный лист… Может, коричневая лучше?

— Что? — поразилась Ленка. — Коричневая фурия?

— Да нет же! — Жанночка удивилась ее бестолковости. — Помада!

— Контурный карандаш, — безапелляционно рявкнула Ленка. — А помада — светлее. Так кто эта фурия?

После получасовых стараний Жанна выглядела, как фотомодель, и вопрос с фурией тоже выяснился. На лагерь такая была одна. Ируська. И, разумеется, не нашла ничего лучшего, как прицепиться к ее, Жанночкиному, Генаше. А он такой нежный и ранимый, никак не может ребенка отшлепать. И если в третьем, Ленкином отряде, гоняясь за Генашей, Ируська всего лишь раскокала окно, то что она сделает за три дня со вторым и с ней, Жанночкой, лично… страшно про это подумать. А ведь завтра с утра Генаша приступает к своим обязанностям подменного воспитателя. Или она останется совсем одна. С этими девицами и крысой!

— Крысу я у тебя не возьму, — фыркнула Ленка. — Крысы противные. Этот хво-ост!

И они обе так ясно вообразили себе голый крысиный хвост!.. — прямо ой. Ленка бросила наводить на веки зеленые в крапинку, в тон лаку, тени:

— Могу поменяться на Тер… Игорька.

— Нет уж! — пырхнула Жанна. Полезла в не исследованную доселе косметичку и вдруг охнула и побелела под тональным кремом.

— Сюда кто-то лазил, — шепотом сообщила она.

Ленка очами души узрела грозовую зловещую ночь. Громовые раскаты, заунывный волчий вой. И мирно сопящую под двумя одеялами Жанночку. Тихо растворилась дверь… нет, все-таки окно, и озаренный сполохом силуэт перенес через подоконник кроссовки 42-го размера… Вот он приближается, нависает… над тумбочкой. И сует внутрь волосатую руку. На этом Ленку заколодило. Она никак не могла решить, возможно ли разглядеть такие детали при голубой короткой вспышке. Следственный эксперимент исключался — по причине отсутствия ночных (и даже дневных) гроз и волосатой руки.

А Юрьевна уже успела вытряхнуть на кровать груду дамской мелочи, полдесятка ярких флакончиков: лак для волос, дезодоранты, шампунь и духи в вычурной упаковке. Этой упаковкой она сейчас с возмущением и трясла.

— Я их… я их по праздникам… для Геночки… а этот! Кто-о?!

— А ты устрой ловушку для воров, — фыркнула Ленка, прочищая уши. — Чернила или гадость какую-нибудь. Пусть вляпается. Крыску у Катьки своей попроси.

— В мою косметичку? — выкрикнула Жанна трагически. — Нет!

Катька явилась на полдник распираемая энтузиазмом, как кошка чужой сметаной, даже забыла, что должна хромать и томно постанывать. И как только мальчишки, давясь, выхлебали сок, схватила их за руки и повлекла в растущие перед столовой акации. Максим едва успел подхватить свои пряники.

— Чего я зна-аю… — сказала Катька.

— У Жанночки духи ополовинили, — прожевывая пряник, оповестил Максим. — Поллагеря знает.

Катька, как ни странно, сиять меньше не стала. Сощурила глазищи:

— Одного вы не знаете. Духи эти уникальные, Жанночкин папа за ними чуть не в Париж ездил, и других таких нет!

И видя, что особого эффекта сообщение не вызвало, стала выкладывать, что духи это концентрированные, поэтому брать надо капелюшечку. И на Жанночке они вроде не так уж воняют, даже приятно, а вот похититель этого не знал, потому и смердел, как… — тут Катька слегка застряла, пытаясь подобрать сравнение. Потом бросила и продолжила. По ее словам, в духах этих содержатся специальные такие вещества, фе-фе…

— Феромоны, — подсказал Максим.

Да, правильно. И если ими пользуешься, то все окружающие мужчины немедленно начинают в тебя влюбляться.

— А женщины? — спросил Даник.

Нет, для этого нужны другие фе-фе, ну, эти самые. Стоп, остановил ее Максим. И стал поочередно записывать вытекающие из сообщения Катьки версии.

1. Кто-то очень мечтал досадить Жанночке. Тогда почему он не вылил всю бутылку?

Катька сказала, что никто про уникальность этих духов, как их, «Дезире» ("Дизаэ", поправил Даник, по английски «Желание». Катька легкомысленно тряхнула хвостом, подумаешь, велика разница), в общем, Жанночка никому про это не говорила, а то все бабы сбежались бы выпрашивать. Только сейчас в нервах проболталась.