Дело о ленивом любовнике

– Очень мало. Он большая шишка в горнорудном деле. Постой, что-то я еще знаю. Слышал всего только третьего дня. Он замешан в каком-то процессе о мошенничестве.

– У него жена сбежала, - сообщил Мейсон.

– О'кей, а я при чем?

Мейсон вручил Полу Дрейку телеграмму, которую он получил:

– Я хочу побеседовать с миссис Оллред. Вот телеграмма, она отправлена сегодня рано утром из Спрингфилда. Я хочу, чтобы ты эту женщину нашел.

– Есть описание?
– спросил Дрейк.

Мейсон покачал головой:

– Это предоставляется тебе, Пол. Принимайся за работу живо. У нее есть дочь, Патриция Фэксон, - о ней упомянуто в телеграмме. Предполагается, что миссис Оллред сбежала с мужчиной, Робертом Флитвудом. Сведения крайне конфиденциальные. Семья не хочет, чтобы они вышли наружу.

– Когда она уехала?

– Предположительно - в субботу вечером. Она отправила мне чек на местный банк - на две с половиной тысячи. Чек вроде бы подписан ею. Он был отправлен по почте в субботу вечером. Сегодня утром я получил другой чек на Первый национальный банк в Лас-Олитасе, тоже на две с половиной тысячи долларов, и тоже, предположительно, подписанный ею.

– В телеграмме, - заметил Дрейк, - она ссылается только на один чек.

– Верно. На две с половиной тысячи. И только он один, как утверждает банк, настоящий.

– А что же другой?

– Эксперты по почеркам утверждают, что он подделан. Подпись скопирована.

– А как написаны чеки, кроме подписи?

– Напечатаны на машинке, - сказал Мейсон.
– Оба чека одинаковы, и, что интересно, насколько я могу судить в результате изучения конвертов, оба напечатаны на одной машинке.

– О'кей, - сказал Дрейк.
– Давай.

Мейсон дал ему два конверта, в которых прибыли чеки.

– Где чеки?

– Один из них оплачен, - ухмыльнулся Мейсон, - а другой банк задержал. Банк может пожаловаться, обратившись в полицию.

– Банк не просил предъявить конверты, в которых пришли чеки?

– Пока нет. Попросит. Сфотографируй эти конверты. Потом сделай увеличение, чтобы мы могли разглядеть шрифт машинки. Пусть эксперты определят марку и модель машинки, на которой они напечатаны.

– Это все?

– Все, что я могу тебе сказать. Ты, может быть, еще что-то придумаешь, когда возьмешься за дело.

Дрейк тяжело поднялся с кресла:

– А как насчет этой Патриции? Ей можно сказать про телеграмму?

– Не вижу, почему бы и нет.

– Сказать ей, что я от тебя?

Мейсон с минуту подумал, потом сказал:

– Сначала скажи ей, что ты газетный репортер. Посмотрим, какая история у нее заготовлена для прессы. Потом скажи ей, кто ты такой, и сообщи, что работаешь на меня. Посмотри, не изменит ли это ее историю.

– Еще что-нибудь?
– спросил Дрейк.

– Не должен же я чертить тебе диаграмму, Пол, - сказал Мейсон. Полицейские отчеты полны случаев об исчезнувших женах богатых мужей и о мужьях, которые придумывают то одну историю, то другую. Все это по одному образцу.

– Ты хочешь сказать - муж шандарахнет жену по голове, спрячет тело в погреб, обольет цементом, а потом рассказывает соседям, что его супруга уехала навестить "тетушку Мэри"?

– В общих чертах так.

– В этом деле есть второй персонаж. Флитвуд.

– Погреб может быть большой.

– Я полагаю, никто не должен знать, что происходит?

– Правильно.

– Сказать ли Патриции, почему ты ищешь ее мамочку?

– Нет. Пусть она говорит - и действует.

– О'кей, - сказал Дрейк.
– Как скоро ты хочешь, чтобы я управился?

– Чем скорей, тем лучше, - сказал Мейсон.

– Как всегда у тебя, - заметил Дрейк - и ушел.

Мейсон сказал Делле Стрит:

– Управляйся тут без меня, Делла. Я собираюсь прокатиться в Лас-Олитас. Если повезет, я увижусь с президентом банка еще до обеденного перерыва.

5

Лас-Олитас в дремлющем довольстве жался к подножьям холмов, поросших фруктовыми садами. Здесь стояли дома хозяев ранчо, которые имели неплохой доход. Были здесь и дома богачей, сменивших спешку и сутолоку большого города на спокойствие богатого маленького пригорода.

Расположенный на тысячу футов выше равнины, на фоне причудливых гор, Лас-Олитас купался в солнечных лучах. Обитатели его жилых кварталов безмятежно взирали на голубовато-серую дымку вдали - там, где большой город изрыгал в воздух тошнотворные газы.

Доехать от конторы Мейсона до главной улицы Лас-Олитаса можно было за двадцать минут, и Мейсон на минуту остановился, чтобы полюбоваться чистой голубизной неба и склонами гор на заднем плане. Потом адвокат оставил машину на стоянке и прошел пешком небольшое расстояние до Первого национального банка. Это учреждение, казалось, отражало характер всей местности. Большой, просторный и тщательно спланированный искусными архитекторами банк был пропитан атмосферой безмятежной стабильности.

Проходя вдоль ряда открытых помещений за мраморным барьером, Мейсон заметил медную дощечку с надписью: "К.Э.Поулинг, Президент". Мейсон также отметил, что мистер Поулинг в настоящий момент свободен.

Адвокат остановился у барьера и стал изучать президента, мужчину около шестидесяти, в дорогом, хорошо сшитом костюме. У мужчины был значительный вид, его глубокие проницательные глаза умудрялись посылать сияющую улыбку всему большому миру - и, вместе с тем, эти же глаза производили жесткую оценку собеседника, основанную на тонком объективном наблюдении.

Мейсон поклонился, и человек, сидевший за столом, моментально поднялся и подошел к мраморному барьеру.

– Моя фамилия Мейсон, - представился адвокат.

Поулинг протянул ему руку.

– Я адвокат.

– Да, мистер... но... Перри Мейсон?

– Да.

– Что же, мистер Мейсон... Вот поистине радость! Не войдете ли вы? Я столько о вас читал. Вы собираетесь открыть счет, мистер Мейсон?
– Поулинг приглашающе распахнул дверцу из красного дерева.

– Нет, - ответил Мейсон, проходя за барьер.
– Я приехал повидать вас по делу, которое, откровенно говоря, меня озадачило, - это дело касается интересов и состояния одной из ваших вкладчиц.