Дело о любопытном ежике

Петр Иванович позвонил в местное отделение милиции: там у него осталось много друзей — и сказал, что знает, кто покушался на жизнь Жан-Жака. Он назвал адрес и попросил своих коллег захватить с собой санкцию на обыск, а также связался с внуком, вкратце обрисовал ему ситуацию, и Алексей тоже пообещал немедленно приехать.

И вскоре понаехало много милиционеров, и они стали обо всем расспрашивать Лешку с Артемом, а потом домой вернулась ни о чем не подозревающая Надежда, и лицо ее исказилось болью и отчаянием, но вовсе не от раскаяния, а оттого, что ей помешали довершить задуманное.

Стараясь не встречаться взглядом с преступницей, Лешка молча потянула Артема за руку. Не хотелось дожидаться, когда ее увезут. Никакой радости от ее разоблачения девочка не испытывала.

Войдя в гостиную, где, страдая от невозможности быть с ними, лежал Ромка, она протянула ему Венечкин телефон.

— На, и можешь считать, что сдержал свое обещание.

— А аммониты нашли? — заволновался брат.

— Все нашли, — кивнул Артем и рассказал во всех подробностях, как было дело. Под конец его повествования Ромка спросил:

— А как вы думаете, если мы тот кусок бивня и один аммонит себе на память оставим, нам за это ничего не будет?

— Мне кажется, надо все отдать, — сказала Лешка.

— Я тоже так думаю, — присоединился к ней Артем.

— Жаль, — вздохнул Ромка и, притянув к себе домашний телефон, позвонил Венечке.

— Венька, можешь радоваться! Ага, нашел. Неужели ты сомневался? Обещаниям нужно верить. Ну, конечно, Темка с Лешкой мне кое в чем помогли, один я бы не справился. Я из-за тебя, между прочим, ногу вывихнул, цени это.

Ромка принялся излагать Венечке свою, приукрашенную версию событий, а Лешка с Артемом, преодолев сопротивление Нины Сергеевны — как же так, с утра дети голодные! — снова убежали из дома. На сей раз — к Маргарите Павловне. Лешка хотела, чтобы она узнала всю правду о Надежде от них, а не от чужих людей.

Узнав, кто и почему покушался на Жан-Жака, Маргарита Павловна пришла в ужас.

— Лучше бы это был неизвестный преступник, пусть бы его никогда не нашли, — несколько раз повторила она и оживилась лишь тогда, когда друзья поинтересовались здоровьем Жан-Жака. Маргарита Павловна потрясла головой, отгоняя мысли о Надежде, и даже улыбнулась.

— Жан-Жак послезавтра выписывается. Уговорил врачей, чтобы ему разрешили лежать и лечиться дома. Здесь, на свежем воздухе, у него скорее все пройдет, а уж уход я ему обеспечу лучше больничного. Приходите и вы. Пирогов напеку, позовем Петра Ивановича с внуком, поговорим. В этой истории еще много неясного.

Когда Ромка узнал о скорой выписке Жан-Жака, то чуть было не спрыгнул с дивана и не заскакал от радости на больной ноге, а потом заявил, что в любом случае туда допрыгает, независимо от того, пройдет его болячка или нет. И снова позвонил Венечке.

— Венька, послезавтра приезжай обязательно! Пойдем к Маргарите Павловне, там Алексей будет, расскажет нам то, чего мы не знаем.

ЭПИЛОГ

Два дня пролетели незаметно. Все друзья, и юные, и постарше, и изрядно пожившие на белом свете, собрались в большой гостиной дома с мансардой. За столом с душистым чаем и высокими пирогами сидели Маргарита Павловна, Петр Иванович с Алексеем, Валера с Викой, Лешка, Артем и Венечка, Стол был придвинут к дивану, на котором лежал Жан-Жак. Ромка сидел в кресле, возложив больную ногу на пуфик, и изображал из себя главного героя. Прыгать на одной ноге ему не пришлось — за ним заехал Валера. У Ромки был персональный столик с пирогами, и Маргарита Павловна следила, чтобы они у-него не иссякали.

Алексей, посмотрев на поджившие Ромкины синяки и ссадины, покачал головой и повторил дедову фразу:

— А ведь обещали ни во что не вмешиваться!

— А мы и не собирались. Это все Лешка, — как первоклассник-ябедник, Ромка указал на сестру. — Я за ее ежом ходил.

— Про ежа я все знаю, — улыбнулся лейтенант милиции.

— Ну, а дальше все само собой завертелось. Согласись, что мы почти все сами раскрыли, пару раз всего и ошиблись. Только вот не сумели выяснить, почему Надежда перепутала дома и не смогла сама найти тайник с аммонитами и кем был тот человек, Антон, который пять лет назад снимал дачу у Риммы Ивановны.

И Алексей рассказал следующее.

Как-то раз Надежда устроилась работать стендистом-переводчиком в фирму, которая организовывала выставки всяких палеонтологических редкостей и довольно часто вывозила их на Запад. Заметив, что часть экспонатов потихоньку разворовывается и распродается, она не схватила преступников за руку, а решила сама заняться столь доходным бизнесом.

— Разве у нее было мало денег? Она же профессорская дочка! — воскликнула Лешка.

— Профессора не так уж и много теперь получают, — вздохнула Маргарита Павловна. — К тому же в детстве ее избаловали, я сама к тому руку приложила. А став взрослой, она не перестала считать, что все ей что-то должны, и любыми способами стремилась получить все, что хочется.

— Значит, она всегда притворялась? И когда со мной на пляже знакомилась, тоже? — Лешку постоянно мучил этот вопрос.

— Почему притворялась? Ты же тогда не стояла на ее пути, а она всегда и всем хотела нравиться. Себя-то она видела не злодейкой, а принцессой. Я думаю, что она и мне вполне искренне сочувствовала, когда я из больницы от Жан-Жака вернулась.

— После того, как сама туда его и спровадила! — вскричал Ромка. — И как же шустро обернулась! Сначала на Жан-Жака напала, потом к старичку за адресом Риммы Ивановны сбегала, от него — в Москву, потом — к вам, лить крокодиловы слезы, и опять к старичку — за своими фотографиями, чтобы все концы отрубить. И еще я понял, зачем она за нами к Федору Игнатовичу увязалась, когда уже вечером тайник проверила. Чтобы выведать, нет ли у него фотографий и где они могут быть. От него узнала про Римму Ивановну, потом кто-то еще помог ей выйти на старичка.

— Все так, но давай послушаем Алексея, — прервала его рассуждения Маргарита Павловна.

— И тогда Надежда, — продолжал внук Петра Ивановича, — познакомилась с молодым сотрудником Палеонтологического института и подбила его на воровство. Ни в чем подобном Антон Гудков до того замечен не был, на работе его считали хорошим и честным человеком. Но она всегда добивалась своего, удалось ей и это. А когда отправилась с очередной выставкой в Париж — той самой, о которой написано в вашем "Труде", — Антон ей туда позвонил и сообщил, что ему удалась еще одна кража из институтского музея. Это и была коллекции редких аммонитов. Надежда посоветовала ему спрятать ценные окаменелости в Медовке, благо, навещая в детстве Маргариту Павловну, хорошо знала этот поселок. Помнила и то, что на улице Еловой в доме, возле которого растет большая яблоня, всегда живут дачники.

А Антон, очевидно, перепутал названия улиц, ведь у дома на Сосновой тоже растет яблоня, и снял дачу у Риммы Ивановны. Для полной безопасности сделал в погребе тайник и спрятал в него сумку с аммонитами. Но на этом не успокоился, присмотрел еще какую-то коллекцию, попался с поличным и оказался в тюрьме. Потому и не вернулся больше в Медовку.

Но Надежду он не выдал. Она же, вернувшись из Парижа, постаралась о нем забыть. Ни разу не навестила в тюрьме, даже записки не прислала, то есть попросту отреклась от друга, чтобы не навлечь на себя подозрения. Ей ведь был нужен пособник, а не заключенный.