Дело о наезде

Кажется, больше всего на свете мне хотелось как следует его долбануть. Я увернулся от его удара, шагнул навстречу и, вложив в удар весь свой вес и всю свою силу, поразил его страшным крюком правой.

Но на этом мои успехи кончились.

Я смутно понял, что темноволосый поднялся с пола и приближается ко мне со скоростью и грацией балетного премьера.

Я только услышал, как рука, словно кнут, со свистом рассекает воздух. Голову в сторону, в сторону!

Я на секунду запоздал – слабо освещенный коридор вдруг сверкнул тысячами огней.

В конце концов, он был профессионалом, получал за это деньги. И если он тебя вырубал, ты действительно вырубался.

Глава 14

Очнувшись, я почувствовал на лице жаркое солнце. Сквозь сомкнутые веки пробивался слепящий свет.

Кроме этого, было ощущение движения. Через несколько секунд я понял, что нахожусь в машине и меня куда-то везут на большой скорости.

Я сдержал стон и продолжал трястись в такт движению. Наконец мне стало немного лучше. Тогда я приоткрыл глаза.

Я находился на заднем сиденье взятого мной напрокат «бьюика». Рядом сидел человек. В поле моего зрения находилась брючина серо-стального цвета, и я понял, кто это был: темноволосый головорез, тот, что меня вырубил.

На переднем сиденье за рулем сидел светловолосый.

Глядя сквозь полузакрытые веки, я попытался определить, где мы находимся.

Мы ехали по одной из окраинных улиц Палм-Сити. В этот жаркий воскресный полдень они были совершенно пусты.

Я не шевелился. Куда же меня везут? Ответ на этот вопрос я получил довольно быстро.

Минут через пять мы выехали из Палм-Сити на шоссе, от которого отходила дорога к океану. Эта дорога шла мимо моего бунгало. Стало быть, они собираются сгрузить меня, так сказать, с доставкой на дом.

На коленях у меня, прикрывая кисти рук, лежал легкий дорожный коврик. Кисти рук у меня были скрещены и схвачены в таком положении чем-то вроде клейкой ленты, причем схвачены так крепко, что я чувствовал, как пульсирует кровь в венах. Я попытался незаметно высвободить их, но ничего не вышло – руки были плотно прижаты друг к другу, словно их скрючила какая-то болезнь.

– Сейчас на развилке повернешь направо, Лью, – произнес вдруг темноволосый. – Его хижина метров через триста по правую руку. Симпатичное уединенное гнездышко. Я бы не отказался жить в таком.

Лью, светловолосый, невесело засмеялся.

– Попроси, чтобы он тебе его завещал, – предложил он. – Ему-то оно все равно уже не понадобится.

– Черт возьми! Лучше без этого, – возразил другой.

У меня вдруг перехватило дыхание, но я не успел толком понять, что они имели в виду, – машина замедлила ход и остановилась.

– Приехали, – сообщил темноволосый.

– Давай вытащим его.

Я не стал открывать глаза – пусть возятся с моим обмякшим телом сами. Под ребрами неистово колотилось сердце.

Крепкие руки подхватили меня и вытащили из машины.

Я соскользнул на землю. Лью озабоченно спросил:

– Ты случайно не перестарался, Ник? Ему пора бы очухаться.

– Не бойся, я ему отвесил точно, сколько положено, – заверил его темноволосый, Ник. – Через несколько минут будет как штык.

Меня поволокли по дорожке и наконец положили на ступеньки.

– Его ключи у тебя? – спросил Ник.

– Да. Вот они.

Я услышал, как в двери повернулся ключ, потом меня протащили через холл в гостиную и бросили там на кушетку.

– Уверен, что он очухается? – с беспокойством спросил Лью.

На шею мне легла рука. Привычным движением пальцев нащупали пульс.

– Полный порядок. Через пять минут будет в норме.

– Ну смотри. – Лью явно волновался. – Ведь если этот тип подохнет и Галгано не успеет с ним поговорить, он с нас три шкуры спустит.

– Успокойся ты, философ. Я ж тебе говорю: он в порядке. Когда я выписываю рецепт, ошибок не бывает. Через пять минут он сможет танцевать канкан.

Я испустил слабый стон и пошевелился.

– Вот видишь? Что я говорил? Дай-ка веревку.

Вокруг груди, плотно припечатывая меня к кушетке, натянулась веревка. Я открыл глаза – Лью привязывал ее к ножкам кушетки. Он оглядел меня ничего не выражающим взглядом, потом шагнул в сторону.

– Ну вот и хорошо, – удовлетворенно произнес он и, наклонившись, потрепал меня по щеке. – Отдыхай, приятель. С тобой хочет говорить босс. Через несколько минут он будет здесь.

– Пошли, пошли, – заторопил Ник. – Надо сматываться отсюда побыстрее. Ты что, забыл, что придется идти пешком?

Лью выругался:

– Неужели этот подонок Клод не мог прислать машину?

– Спросишь у него сам, – ответил Ник.

Он подошел ко мне и окинул критическим взглядом веревку у меня на груди, подергал ее, потом проверил, хорошо ли держит мои кисти клейкая лента. Удовлетворенно хмыкнув, он отошел назад, и на губах его появилась тяжелая непонятная улыбка.

– Ну, пока, лопух, – бросил он.

И они вышли из гостиной в холл, чуть прикрыв за собой дверь. Потом я услышал, как открылась и закрылась за ними входная дверь.

В доме установилась гробовая тишина. Ни единого звука, только неестественно громкое тиканье часов на каминной полке.

С минуту я предпринимал отчаянные попытки освободить руки, но лента держала крепко. Я перестал дергаться и распластался на кушетке.

И тут я вспомнил о Люсиль. Ведь она лежит в спальне привязанная к кровати! Может быть, ей удалось освободиться? Тогда она сейчас развяжет меня.

– Люсиль! – позвал я. – Люсиль! Вы меня слышите?

Я прислушался. Ответа не было. Не было вообще никаких звуков, разве что равномерно продолжали тикать часы да еще занавески легонько хлопали, когда их тревожил ветер.

– Люсиль! – Я уже кричал. – Отвечайте, Люсиль!

Полная тишина. На лице у меня вдруг выступил холодный пот. А если с ней что-нибудь случилось? Или ей удалось освободиться и она сбежала?

– Люсиль!

На этот раз до моего слуха донесся какой-то звук: где-то в коридоре тихо открылась дверь. Возможно, дверь моей спальни!