Дело о сбежавшем трупе

— С этого момента, — строго предупредил Мейсон, — вы перестаете говорить. За вас будут говорить другие.

— Что я должна отвечать, когда меня начнут спрашивать?

— Отсылайте всех ко мне. На все вопросы буду отвечать я.

— Но, мистер Мейсон, я хотела бы кое-что выяснить. Я хотела бы…

— Разумеется, вы хотели, — перебил ее Мейсон. — Кто не хотел бы! Но когда закончится выяснение дела, вас потащат в Лос-Анджелес, чтобы привлечь за убийство Гортензии Пэкстон.

— Они так или иначе сделают это. Они… Мейсон опять перебил ее.

— Каждый округ надеется, что в другом проявят инициативу. Если вас признают виновной в одном округе, то в другом ждет смертный приговор. Будем откровенны. Надо смотреть фактам в лицо.

Мирна Давенпорт, словно подкошенная, опустилась в кресло.

— Это очень больно? — прошептала она.

— Что именно?

— Умирать от газа?

Мейсон внимательно посмотрел на нее.

— Говорят, совершенно безболезненно. Один легкий вздох, и через секунду вас нет.

— Ну вот, — вздохнула она, — так лучше. А то я слышала, что, люди кашляют, задыхаются.., мучаются.

— От кого вы это слышали?

— От одного…

— От тюремщиков?

— Нет. От заключенного.

— Женщины?

— Да.

— Не общайтесь с ней. Ни с кем не разговаривайте. Не заводите ни с кем знакомств. Держитесь до последнего. Предоставьте действовать мне.

— Вы будете и дальше защищать меня?

— Конечно.

— А я боялась, что вы.., боялась, вы откажетесь от меня.

— Не собираюсь. Если даже вы виноваты, все равно имеете право на справедливое судебное разбирательство. Это гарантирует закон. Моя задача — следить за его соблюдением.

— Благодарю вас.

— Вы виновны…

— Нет.

— …в отравлении Гортензии Пэкстон?

— Нет.

— …мужа?

— Нет.

— Нам необходимо объясниться, — устало произнес Мейсон, пододвигая стул и садясь перед ней.

— Я понимаю.

Мейсон внимательно посмотрел на Мирну Давенпорт и сказал:

— Сара Ансел пошла против вас.

— Она опять на моей стороне.

— Откуда вам это известно?

— Она звонила.

— Вам разрешили говорить по телефону?

— С ней — да.

— Но телефон же прослушивают, — заметил раздраженно Мейсон. — Что она там наговорила? Рассказывайте.

— Только то, что перестала мне верить и сообщила полиции все, что знала обо мне, и то, что не знала, но потом, когда одумалась, ей стало стыдно.

— И, конечно, заявила, что видела, как вы копали в саду яму и прятали яд.

Мирна Давенпорт уставилась на Мейсона. В ее глазах мелькнул страх.

— Полиции известно это? — едва слышно спросила Мирна.

Мейсон мрачно кивнул.

Мирна Давенпорт сложила руки на коленях, и, не поднимая глаз, тихо произнесла:

— Ну, конечно, у нее были все основания не доверять мне.

— Когда муж уезжал в командировку, вещи обычно укладывали вы?

— О, да.

— Он брал с собой конфеты?

— Да, всегда.

— Их покупали вы?

— Да.

— Конфеты в его сумке оказались отравлены.

— Я знаю. Мне уже говорили.

— Не ваша работа?

— Нет.

— А чья?

— Не знаю.

— Вы жили в доме в Парадизе?

— Да.

— И после того, как ваш дядя, Уилльям Девано, заболел, вы перебрались к нему?

— Да.

— А муж?

— Он остался в Парадизе, но часто навещал нас.

— Вашему мужу не нравилось то, что вы переехали в Лос-Анджелес?

— Нет.

— Почему?

— Он заявил, что я зря изматываюсь, вожусь с ним, что после его смерти мне не достанется ни цента.

— У него были основания так утверждать?

— Он считал, что все уже решено.., что все достанется Гортензии. Даже после ее смерти Эд не хотел, чтобы я оставались там. Он не любил тетю Сару. Почему-то Эд считал, что Сара Ансел обязательно выудит у меня эти деньги.

— Если вас признают виновной в убийстве Гортензии Пэкстон, деньги достанутся ей, — заметил Мейсон. — Но это особый юридический вопрос.

— Я не убивала Горти. Я любила ее.

— Значит, ваш муж не жил постоянно в Лос-Анджелесе, не так ли?

— Пока был жив дядя Уилльям, нет. Он переехал туда только после его смерти. Конечно, много вещей осталось в Парадизе. Он превратил тот дом в офис. Оттуда ему было легче заниматься делами.

— Вы помните, что клали ему в чемодан в последний раз, когда он отправлялся в Парадиз?

— Да.

— Что?

— Немного, так как весь его гардероб хранится в Парадизе. Я положила рубашки, носки, пижаму…

— А пижаму помните?

— Да.

— Какого она была цвета?

— Белая с красным рисунком.

— Что за рисунок?

— В виде цветов.., ирисов.

— Вы видели, какая на нем была пижама, после того, как обнаружили его тело?

— Нет.

— Они не показывали вам ее?

— Нет.

— Вас не вызывали на опознание?

— Нет.

— Возможно, вам еще предстоит пройти через это, — сочувственно произнес Мейсон. — Советую набраться мужества.

— Да, я понимаю.

— Выдержите?

— Да, конечно.

— Почему «конечно»?

— Я не очень эмоциональная.

— Вот как! — в сердцах воскликнул Мейсон. — Вы просто не представляете себе положение, в которое попали.

— Я все понимаю.

— Ну ладно… Укладывая вещи мужа, вы не клали ему в сумку коробку с конфетами?

— Клала.

— Где вы купили эти конфеты?

— В кондитерском магазине. Две коробки. Одну положила ему в сумку, другую оставила в комоде.

— Ни одну из этих коробок вы не вскрывали?

— Нет.

— Это точно.

— Да, конечно.

— К целлофановой обертке не прикасались?

— Нет. Какой мне дали эту коробку в магазине, такой я и положила ее в сумку. Сняла только оберточную бумагу. Целлофан я не разрезала.

— Значит, вы уверены, что на этих конфетах нет ваших отпечатков пальцев?

— Конечно, нет.

— Кто-то вскрыл коробку и наполнил конфеты ядом, вернее, двумя совершенно разными ядами.

— Мне передавали.