Дело о спасении телезвезды (Сборник новелл)

Впрочем, это совершенно другая и, надо заметить, весьма печальная история... Ну что ж, если вы не имеете ко мне претензий, то позвольте, пожалуйста, расписочку.

– Какую расписочку? Это ведь деньги для Рустама Викторовича, насколько я в курсе, у вас с ним была договоренность...

– Совершенно верно, Виктор Михайлович. Это действительно деньги для Рустама Викторовича, которого я уже давно и очень хорошо знаю. Однако, при всем моем уважении, вас я имею удовольствие видеть впервые. Поэтому, во избежание всяческих недоразумений... исключительно в формальных целях...

Твою мать! Что-то мне эти дела все больше перестают нравиться. Может, перезвонить Мамедову? Хотя как-то все это по-идиотски будет выглядеть. Да, кстати, и телефона своего он мне так и не оставил.

Ведь чувствовал я, чувствовал, что без какого-нибудь блудняка здесь не обойдется...

А, да и хрен-то с ним. Сейчас главное - вытащить Татьяну, а там... И я решительно потянулся за чистым листом.

– Что писать?

– Да тут журналистского образования и не требуется,- подхватил Михельсон.- Так, мол, и так: я, Шаховский Виктор Михайлович... паспорт такой-то... получил от Михельсона А. М. пятьсот тысяч долларов... Дата.

Подпись.

– Заверять сами будете?- злобно процедил я, вспомнив о роде его занятий.

– Ну зачем вы так, молодой человек?- Абрам Моисеевич изобразив на своем лице гримасу разочарования.- Я же говорю вам, этот документ несет исключительно формальный характер. Ну простите меня, старого буквоеда... Вот вам ключик.- Он передал мне маленький изящный ключ на цепочке.- Шифр 812. Я думаю, вам будет легко запомнить. Если мне не изменяет память, это междугородный код Санкт-Петербурга?

"Не изменяет, старая ты сволочь",- подумал я. Молча кивнул, спрятал ключ в нагрудный карман и принял у него из рук "дипломат". Пятьсот тысяч, надо сказать, весили более чем ощутимо.

– Вы позволите мне некоторое время посидеть у вас в холле? Я жду звонка от Рустама Викторовича...

Михельсон картинно всплеснул руками:

– О чем разговор! Конечно. И почему в холле? Давайте-ка мы с вами сейчас сообразим что-нибудь на скорую руку. Виски, коньячку? Ну не стесняйтесь. По чуть-чуть, да с лимончиком...

Абрам Моисеевич засуетился, выудил откуда-то рюмки, потянулся в бар за бутылками. Я прикинул и решил, что граммов сто или сто пятьдесят мне сейчас действительно необходимы. Тем более что с каждым часом напряжение внутри росло, а мысли о Татьяне, которая сейчас находится неизвестно где, неизвестно с кем и неизвестно в каких условиях, приводили меня в состояние вялотекущего шизофренического бешенства.

– Хорошо. Если нетрудно, тогда сто коньяку и лимон,- сдался я и плюхнулся в кресло.

Михельсон наполнил рюмки, произнес какой-то тост. Мы слабо чокнулись. И перед тем как опрокинуть рюмку, я мельком бросил взгляд на часы. Какого черта не звонит Мамедов? Неужели что-то не срастается?

***

Рустам Викторович позвонил лишь тогда, когда мы с Михельсоном приговорили граммов эдак по триста на брата. Кстати, Абрам Моисеевич был горазд пить, причем делал это по-молодецки лихо и без всякой закуски. Как раз в тот момент, когда он произносил очередной поучительный еврейский тост, моя мобила пискляво напомнила мне о существовании "города, который есть".

– Виктор Михайлович?

– Я.

– Как у вас дела? Деньги получили?

Все в порядке?

– Да... подождите, Рустам Викторович.- Я посмотрел на Михельсона - мол, извините, конфиденс - и вышел в пустой холл, плотно прикрыв за собой дверь кабинета.- Да, с деньгами порядок. А что у вас?

– Звонок прошел только сейчас. Они наконец определились с местом. Это Фрязино, есть такой небольшой городок в Подмосковье, не очень далеко. Не доводилось бывать?

– Нет,- ответил я, однако отметил для себя, что это название я где-то уже слышал.

– Ну да это неважно. Возьмете машину и доберетесь. Передача назначена на девятнадцать часов. Там рядом с вокзалом есть небольшая площадь, несколько на возвышении, в общем, увидите. Наверху, у памятника Победы, вас будут ждать.

– Я понял. В девятнадцать у памятника.

– Отлично. Я прошу вас действовать строго в соответствии с их и нашими инструкциями. Однако если вы поймете, что они блефуют, как-нибудь дайте знать. Мы будем неподалеку. Договорились?

– Договорились.

– Только не перепутайте. Именно - Фрязино. Просто в Подмосковье есть еще и Фрязево, и Фряново, и еще черта в ступе...

– Да, я понял - Фря-зи-но.

– Отлично. Хочется верить, что у нас с вами сегодня все получится.

– Мне тоже хочется в это верить.

Последние слова я уже произносил в пустоту. Мамедов сказал ровно столько, сколько он посчитал нужным сказать. Я посмотрел наверх. Офисные часы показывали четверть шестого - должен успеть. Я вернулся в кабинет, взял "дипломат" и поблагодарил господина Михельсона за оказанное гостеприимство. Абрам Моисеевич расплылся в благодарной, но, как мне почему-то показалось, хитрой улыбке.

– Что вы, не стоит. Очень рад был с вами познакомиться. В следующий раз будете в Москве, непременно заглядывайте.

И Рустаму от меня большущий привет...

Да, и будьте осторожны,- он кивнул на мой багаж,- сейчас, знаете ли, такие времена. Не дай Бог...

– Спасибо, Абрам Моисеевич, обязательно.

Мы раскланялись, и я покинул помещение частной нотариальной конторы, хозяин которой столь легко оперировал денежной наличностью, могущей составить годовой бюджет небольшого провинциального городка.

***

Контора Михельсона располагалась на третьем этаже втиснутого во дворы особняка дореволюционной постройки. На широкой лестнице с обвалившейся местами лепниной было довольно темно, поэтому спускался я крайне осторожно, каждый раз нащупывая ногой приблизительное местонахождение очередной ступени.

В углу на площадке между вторым и первым этажом я приметил некую черную тень, которая по мере моего приближения стала выпрямляться, слагаясь во вполне конкретные очертания весьма немаленького человека. Я инстинктивно сильнее сжал ручку "дипломата". Может, это глюки? Блин, надо бросать пить!