Дело о свалке токсичных заклинаний

Поначалу я ничего не заметил, и сердце мое возрадовалось. Всего несколько десятилетий назад в этой долине были лишь фермы да цитрусовые рощи. Теперь деревья исчезли, а дома выросли, и даже завелась собственная промышленность (в конце концов, не будь ее, не было бы и пресловутой помойки). Тем не менее в Энджел-Сити долину Сан-Фердинанда все еще считают «спальным районом». Тут много жилых домов, много детей, много школ. Вам бы и в голову не пришло, что в таком окружении может обосноваться нечто мерзкое и токсичное.

***

Перед тем как посетить саму свалку, я отправился в монастырь святого Фомы провести кое-какие предварительные исследования. У монахов этого ордена есть обители во всех городах Запада, и никто не ведет более подробных записей, чем они. Долина выглядела вполне нормально, но я надеялся обнаружить неладное, покопавшись в монастырских пергаментах.

Я слышал, что в ордене существует неписаное правило: ни один настоятель не может зваться братом Фомой. Не знаю, насколько это верно. Во всяком случае, аббатом монастыря в долине Сан-Фердинанда был армянин – брат Ваган. Мы встречались и раньше, и я изредка обращался к нему за помощью.

Брат Ваган вежливо поклонился и пригласил меня в свой кабинет. Огоньки свечей отражались на его лысине. По-моему, брат Ваган – самый лысый человек на свете. А брови у него – совсем как черные мохнатые гусеницы. Он указал мне на удобное кресло, а сам уселся на жесткий стул.

– Чем могу помочь вам, инспектор Фишер? – спросил он.

Ответ я подготовил заранее:

– Я хотел бы изучить статистику появления врожденных дефектов, а также случаев исцеления и экзорцизма на северо-западе долины. Мне нужны данные десятилетней давности и за последний год.

– А, – протянул настоятель. – Какой радиус вокруг Девонширской свалки вас интересует?

Я вздохнул. Глупо было бы темнить. Я хоть и иудей, но достаточно сведущ в христианстве и понимаю, что дураки обычно не становятся настоятелями.

– Видите ли, – промямлил я, – это пока неофициальное, секретное расследование.

Брат Ваган улыбнулся. Я покраснел. Наверное, зря я ляпнул про «секретное расследование».

– Есть места, где об этом надо беспокоиться гораздо больше, чем здесь, инспектор, – просто ответил он.

– Так я и думал. Сможет ли ваша система поиска данных охватить пятимильный радиус?

Брови поникли: я бросил вызов настоятелю.

– Я надеялся, инспектор, что вы попросите о чем-нибудь по-настоящему сложном. – Он поднялся. – Будьте любезны, следуйте за мной.

Я пошел за аббатом. Мы миновали несколько комнат, в которые мой взгляд не смог проникнуть. Ничего удивительного: даже в самой обычной синагоге, не говоря уже об Иерусалимском храме, тоже есть места, недоступные взору гоя note 2 . У каждой веры – свои тайны. Я был благодарен братьям святого Фомы уже за то, что они не считают свои записи настолько священными, чтобы скрывать их от посторонних.

Note2

Нееврей.

Библиотека располагалась под землей. Эта традиция пошла еще с той поры, когда всякий литератор почитался за чернокнижника, а всякую книгу приходилось защищать от трусов и невежд. Впрочем, читальный зал был вполне современным. Огни святого Эльма мягко освещали кабинки, и в каждой имелся экран для общения с духами.

Едва мы с братом Ваганом вошли в кабинку, как за стеклом экрана появился дух библиотеки. Дух был в очках. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Никогда бы не подумал, что у обитателя Иной Реальности может быть такой ученый вид.

Я повернулся к настоятелю:

– А если бы я проник сюда без вас или кого-нибудь еще, имеющего законный доступ в библиотеку?

– Вы не получили бы от нашего друга никакой информации, – ответил брат Ваган. – И вас поймали бы.

Он говорил так спокойно и доверительно, что я сразу оставил сомнения. Монахи ордена святого Фомы умеют хранить свои архивы лучше любого правительства, а чего не знают они, знает только Господь Бог. Брат Ваган обратился к экрану:

– Дайте этому человеку неограниченный доступ к нашим архивам и обеспечьте ему полную поддержку… четырех часов хватит?

– Вполне, – ответил я.

– И помощь в течение четырех часов, – закончил настоятель. – Обращайтесь с ним так же, как если бы он был членом нашего святого братства.

Это был лучший карт-бланш, на который я мог рассчитывать, и я склонил голову в знак глубокой признательности. Аббат махнул рукой, словно говоря: «Не стоит благодарности». Он мог бы сказать это вслух (ведь смирение – как раз монашеская добродетель), но мы оба знали, что я давно у него в долгу.

– Что-нибудь еще? – спросил брат Ваган. Я покачал головой.

– Тогда счастливой охоты. – Он направился к выходу. – Увидимся позже.

Дух, показавшийся за стеклом, обратил свой взор на меня.

– Чем могу я служить, о сын Адама, в указанные четыре часа неограниченного доступа к записям братства святого Фомы?

– Мне нужны данные об уровне рождаемости, количестве врожденных дефектов, случаев исцеления и экзорцизма в радиусе пяти миль от Девонширской свалки десятилетней давности, затем на этот год.

– Я предоставлю вам данные, о которых вы просите, – сказал дух. – Подождите, пожалуйста. – Экран опустел.

В начале было Слово, и Слово было у Бога, Слово было Бог. Да, я знаю, эта фраза – из теологии брата Вагана, И все же она много старше христианства. Уже в Древнем Египте бога Птаха чтили, как глас единого бога Атума, посредством которого Атум сотворил мир. Мысль, выраженная словом, – инструмент, позволяющий нам воспринимать Иную Реальность и воздействовать на нее. Без слова мы были бы столь же не способны творить магию, как любое неразумное животное.

Но слова святого апостола Иоанна и варианты на эту тему лежат в основе современной информационной теории. Поскольку слово – от Бога, оно одинаково значимо и в нашем мире, и в мире духовном. Должным образом проинструктированные – заклятые, если хотите, – духи могут собирать, считывать, обрабатывать и передавать самую суть слов, и для этого им не требуется даже прикасаться к реальным, осязаемым документам, к которым они имеют доступ. Знай об этом жрецы древней Греции и Рима, им бы жилось значительно легче.