Дело о жнеце
Шрифт:
— У многих схожие метки, алкоголь и проституция до добра не доводят. Но Тебрем… там была беда… вы поверите, если я скажу об интуиции? Чувстве, обостренном опытом.
— Я поверю вам, — Клэр искал верный тон. — Вы говорите, что могут быть другие, но убийство в Тебреме успешно подтолкнуло убийцу вперед? Это разожгло его одержимость, и теперь…
— …будет взрыв. Особенно из-за напряжения в восточном районе. Проблемы с представителями общин, лень, чума и злоба — все ужасы описаны в газетах, и эти искры разгорятся, — он развернулся, прошел к полке и вытащил папку с красным шнурком.
Он
Если бы он не учился вести себя так с мисс Бэннон, точно не удержался бы.
Аберлейн не заметил его выражение лица.
— И Корона решила помешать, надавив на Ярд. Признаюсь, я не рад этому, ведь от давления станет сложнее, преследовать убийцу в стоках Лондиния. Если потревожить ил, искать в пруду будет хуже.
— Ах, — Клэр обдумывал его слова пару мгновений. — Детектив, вы переживаете за эти смерти лично.
Мужчина кашлянул и чуть покраснел.
— Некоторые дела, мистер Клэр, стали такими.
— Понятно, — Клэр ровнее сел на стуле. — Думаю, в вашей папке ценная информация, и она может повредить, если о ней узнает публика. Думаю, вы должны быть осторожным. Следы указывают, что дело кончится плохо. И, мистер Пико, присядьте. Думаю, вы нам поможете.
— Рад помочь, — ответил он, и Клэр ощутил толику раздражения.
Может, мисс Бэннон не зря наняла его.
Конечно, в деле была мания, но и логика с информацией Ярда помогла бы очистить воды.
Он решил не думать о том, почему ему стало спокойнее.
— Есть убийства, которые мы с Лестрейдом считаем схожими, — папка была ужасно толстой, и столик, куда он ее положил, скрылся под ней. — Хотите чаю, пока будете читать?
— Буду рад, благодарю, — Клэр нахмурился, открыв папку, его способности заработали.
Он собирался сидеть там долго.
Глава двадцать четвертая
Тонкая Мэг
«Кендалл в двух улицах» оказалось неточным. Может, мужчина не хотел обмануть, но туман сгущался, и мысли Эммы напоминали эту гущу. Она хотела, чтобы Клэр был рядом и все прояснил. Он хоть в этом не подключал свою чувствительность.
В переулке гадко пахло, Короста была густой под ногами — солнце не проникало в эту брешь, крыши соприкасались, словно здания шептались. Воняло из убежища, комнаты с низким потолком, дверь которой была разбита.
Прошлой ночью в Уайтчепле произошло не одно убийство. В чулане сгустилась эфирная жестокость. Маленькая кровать в крови, сейф разбил убийца или соседи, обои были порваны, картина без рамы с женщиной с темными глазами и грустно опущенными губами, в одежде времен раннего правления Безумного Джорджета, кудри были присыпаны пудрой. Картина была покрыта лаком вместе со стеной не меньше двух раз, что решало одну тайну, а круглая женщина с плохими волосами решила другую.
— Я сдаю уважаемый дом, — повторила она, укутав плотнее шалью плечи. Ее юбки были починены, не хватало двух крючков на корсете, и потому он топорщился бы, не напоминай она призрака. — Хозяин — из западного района, сильный,
как вы, мисс.— Не сомневаюсь, — Эмма указала на кровать. — Куда убрали его тело?
— Тело? Его не было, мисс. Утром был бардак, колдун пропал, кровать была в крови. Никто не слышал, конечно. Но это же маг, он может шутить.
«Вряд ли», — Эмма задумалась.
— А Кендалл любил шутить?
— Кислый, как вдова, мисс, — она сжала губы. Эмма кивнула, Микал вытащил монету. Он протянул ее, женщина хотела забрать… но его пальцы дрогнули, и монета пропала.
— Уверены, что ничего не было слышно? — сладко спросила Эмма.
Женщина выпрямилась, плотнее укутавшись в шаль. Она посмотрела на темный коридор, и Эмма ощутила давящее пространство. Окна не было, с закрытой дверью было еще хуже. Не было места даже для Меньшей работы, а на стенах были слабые следы эфирной защиты. Конечно, нити были сложно запутаны, и она могла лишь все испортить.
Странно, но у окровавленной кровати не было ни одной мухи. Без окна они не могли влететь, но все равно было странно.
— Ничего, — но голос женщины стал тише. — Я не успела поменять простыни, но теперь я и за деньги их не трону. Никто ничего не слышал, но сразу же на кухню пришел Уилл Эмерик, потирая глаза. Он жаловался на щепки в коридоре. Он был пьян и спал до этого, а соседка спала плохо. Она не пила джин месяц, это сказывалось. Но было тихо… — она взмахнула рукой, глазки чуть не пропали в складках, пока она щурилась. — И мы не понимаем, мэм. Кендалл тихо пропал.
Эмма кивнула, Микал отдал шиллинг. Женщина проверила его гниющими зубами, оглянулась.
— А теперь вы, — продолжила она, — важная леди в его комнате. Это плохо. Плохо для бизнеса.
— Можете говорить, что я пришла как птица-вестник несчастий, мадам, — Эмма опустила вуаль. Щелчок пальцев был для эффекта, ее украшения стали теплыми, она потянула их силу. Кровавая кровать зашипела в синем ведьмином огне, как кот, и женщина отпрянула к двери. — И я буду рада, если вы расскажете всем, что тут была женщина в трауре, и что она делала.
Она прошла в дверь, как порыв ветра, произнеся меньшее Слово, что привяжет огонь к следам крови, чтобы она ощущала эту жидкость, если она где-то прольется.
Несколько нитей натянулись, многие были привязаны к ловушке.
Она начинала уважать природу своего дара.
Микал придерживал ее за локоть, вел по мрачному коридору, и Эмма поняла, что дрожала.
Стены здания крошились, побелку не наносили давно. Вокруг ездили кареты, Короста ловила их колеса, не унимаясь, хотя солнце пробивалось сквозь туман.
Говорили, тут Короста рождалась, но не слишком громко.
Она могла обидеться или уловить.
Но не из-за пятен коросты на стенах люди обходили Чейплис, не потому дорога огибала его, как река камень. Дело было даже не в лампах, что рядом с ним были искажены, словно их с яростью взорвали. Просто там ощущалось зло.
Нет, место избегали, потому что там сияла чистая лестница.
Лестница была широкой и с острыми краями, крепкой, но их было почти не видно. Свертки ткани с лихорадочными глазами сидели на них плечом к плечу, и лишь чистая полоска вела к гниющим бежевым дверям.