Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек
Шрифт:
– Я опущу это в почтовый ящик сегодня вечером и передам свои заметки в полицию во вторник утром. Это даст е… – то есть убийце, крошечный шанс смыться. Кстати, надеюсь, все останется между нами. Я выяснил – это уголовно наказуемое деяние.
Он весело ухмыльнулся.
– Послушай, но в этом случае, – пробормотал Найджел, – ты действительно считаешь, что умно…
– …Безнадежно глупо, дорогой мой Найджел, – ответил Фен. – Но, так или иначе, я остаюсь хозяином положения. Я всегда могу сказать полицейским, что понял ошибочность моей идеи и так же растерян, как и они, и никто не сможет ничего возразить. Кроме того, если бы мы иногда не встревали в авантюры, жизнь была бы невыносима, – произнес он с таким выражением, будто поднимал на верхушку мачты флаг с черепом и костями.
Найджел хмыкнул, но было то в знак согласия или
– Надо доставить его в почтовое отделение после службы, – сказал он, кладя письмо в карман.
– Тебе не приходило в голову, – спросил Найджел, – что ты можешь подвергнуть опасности жизни множества совершенно невинных людей, толкая убийцу на побег?
На лице Фена внезапно отразилось волнение.
– Я понимаю, – кивнул он. – Это приходило мне в голову. Но я не думаю, что этот человек когда-нибудь еще совершит убийство. Скажи мне, – добавил он, поспешно уводя разговор от щекотливой темы, – ты до сих пор не догадываешься, кто это сделал?
– Я провел прошлую ночь за освященным традицией занятием всех добровольных помощников сыщика – составлял табличку с указанием времени событий того вечера. И, как я и думал, никакого озарения не воспоследовало. В любом случае половина утверждений в этой таблице либо не подкреплены доказательствами, либо вообще недоказуемы, так что нечего было и надеяться на что-то.
Он вынул листок бумаги и передал его Фену.
– Теперь дело за тобой, великий сыщик, – взглянешь на список, постучишь по нему пальцем и скажешь: «Это все объясняет».
– Да, так оно и есть, – согласился Фен. – Что я могу поделать, если ты так туп и ничего не понимаешь. У меня есть такая же табличка, где кое-что подчеркнуто и добавлено несколько замечаний. Посмотри на них снова, дорогой мой мальчик. Неужели ты не видишь: кое-что здесь так и бросается в глаза, словно бородавка на чьей-то лысой голове?
– Нет, не бросается, – растерянно уставился на листок Найджел. Там значилось следующее:
«Начиная с 6.00. Роберт, Рэйчел, Дональд и Николас в баре «Булава и Скипетр»; Изольда – в Брейзноуз-колледже; Хелен – в своей комнате; Шейла и Джин – в своих (три последних пункта – не подтверждены).
6.25. Дональд и Николас уходят из «Булавы и Скипетра», появляются в колледже примерно в 6.30, когда Рэйчел также уходит в кинотеатр (местонахождение которого не установлено).
6.45 (приблизительно). Хелен появляется в театре.
7.10 (приблизительно). Изольда уходит из Брейзноуза.
7.35–7.40. Изольда появляется в «Булаве и Скипетре» и разговаривает по телефону.
7.45. Хелен выходит на сцену. Дональд и Николас переходят в комнату напротив покоев Дональда.
7.50 (приблизительно). Роберт уходит из «Булавы и Скипетра» в колледж (не подтверждено).
7.54 (приблизительно). Изольда появляется в колледже.
7.55. Хелен уходит со сцены.
8.05. Роберт появляется в колледже.
8.21 (приблизительно). Роберт спускается в уборную.
8.24. Раздается выстрел.
8.25. Изольду находят мертвой.
8.45. Хелен опять выступает на сцене.
Джин и Шейла утверждают, что оставались весь вечер в своих комнатах (не подтверждено).
Рэйчел утверждает, что оставалась в кинотеатре до 9.00 (не подтверждено).
Дональд и Николас утверждают, что находились в комнате с 7.45 (не подтверждено).
– Не вижу, чтобы от этого была какая-нибудь польза, – сказал Найджел, – половина показаний может быть ложной.
– Несомненно так оно и есть, – спокойно ответил Фен. – Но как на многое проливают свет все эти «не подтверждено»! Все сразу становится ясным как день. Найджел, – добавил он, покровительственно похлопав его по спине, – скажи-ка мне, кстати, почему ты включил в список Хелен? Ты подозреваешь ее?
– Конечно же, нет. Но так он получается не столь коротким, а то было и вовсе смотреть не на что. Мне бы хотелось точно знать, что это не Хелен.
Фен усмехнулся.
– Нет, конечно, это не Хелен.
– По правде говоря, я только что попросил ее выйти за меня замуж.
Фен впал в восторг – впрочем, имевший свои границы:
– Голубчик мой! – воскликнул он. – Я в восхищении! Мы должны отметить это! Но не сейчас, – добавил он, невольно взглянув на часы. – Нам пора на вечернюю службу.
Он взял стихарь, висевший на спинке стула.
– Эта
штуковина, – сказал он, перекидывая стихарь через руку, когда они вышли, – напоминает мне саван.Войдя в часовню, Найджел был охвачен приятным чувством, которое обычно овладевает человеком, вернувшимся в знакомое по воспоминаниям место в уверенности, что оно осталось неизменным – и так и оказалось. В общем, в одном он всегда был склонен согласиться с Уилксом: реставрация сделана на славу. Часовня имела опрятный обновленный вид, в то же время не производя впечатления кричащей новизны, и, по счастью, здесь не было и следа того запаха ветхости, который почти всегда чуть заметно присутствует в старых церквях. Витраж, пусть и не из тех, что привлекает ценителей со всех концов страны, представлял собой вполне отрадное зрелище, а гладкие золотые трубы нового органа, поставленного в северной от алтаря части галереи семь лет назад, образовывали завораживающе простой геометрический узор. Место органиста и железная лестница, которой он пользуется для выхода, расположенная внизу ризницы, были укрыты от глаз за большой деревянной украшенной резьбой перегородкой. Над головой органиста было подвешено большое зеркало – средство, при помощи которого он мог видеть, что происходит внизу; из инструмента лились звуки той неуловимо дремотной импровизации, которую органисты, по-видимому, считают верхом возможных стараний, пока не начнется служба.
Фен отправился на места для ученых членов колледжа. Найджел устроился поближе к клиросу. В часовне в этот вечер было малолюдно. Президент колледжа сидел в своих молельных покоях [177] , угрюмо поглядывая кругом; кроме него, присутствовало небольшое число студентов и прихожан. Вскоре вошли хористы и священник, и импровизация, прозвучав каскадом быстрых, огненных, как фейерверк, модуляций в ключе первого гимна, прекратилась. Объявили начало мессы. За первой строкой «Ричмонда» [178] последовал великолепный гимн Сэмюэля Джонсона [179] :
177
В часовнях оксфордских колледжей обычно отведено специальное место для молитвенной скамьи главы колледжа – замкнутое пространство под балдахином, куда часто ведет особая дверь из покоев главы колледжа.
178
«Ричмонд» – название гимна композитора Т. Хэйвиса (1734–1820).
179
Джонсон С. (1822–1882) – американский священник-нонконформист, автор слов гимна, который исполняют на мелодию Хэйвиса. Слова гимна – переложение из «Откровения Иоанна Богослова» 21:2 («И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба…»).
Первый раз в жизни Найджела оставил безучастным этот гимн, который он считал одним из лучших образцов религиозной поэзии на английском языке. Когда он, держа ноты, принялся издавать некие неясные подобающие случаю звуки, равномерно, но бессмысленно открывая и закрывая рот (и встревожив одного из младших мальчиков с клироса, уставившегося на него со страхом, смешанным с восхищением), то мысленно перебирал события последних нескольких дней. «Кто убил Изольду Хаскелл?» Роберт Уорнер был наиболее вероятным кандидатом, но как именно он мог бы совершить убийство, оставалось непостижимым. Было ли самоубийство инсценировано до того, как девушку застрелили? Нет, это смехотворное предположение – Изольда позволила бы проделать с собой все потребные для этого дикие манипуляции разве что под гипнозом. Найджел, вспоминая, как полицейский врач показывал, сколь демонстративным был этот способ убийства, сколь жестока сбивающая с ног сила выстрела, подумал, успела ли она увидеть человека, который пришел ее убить, и вдруг осознал, что она должна была, на одно ужасное мгновение, увидеть убийцу. Эти следы пороховых ожогов – ведь ее застрелили в упор, целясь в самую середину лба…