Дело привидений "Титаника"

— Замечаю... — усмехнулся он и учтиво вопросил: — Что вам будет угодно?

Я слышал, как его учтивость потрескивает электрическими разрядами.

— Тоже доказательства, — напомнил я ему. — Мой отец... Теперь — моя тетка.

— Вы имеете в виду этот несчастный случай, — словно удивившись моей неосведомленности, проговорил он. — Я читал о нем в газетах... Если угодно, я могу пересказать вам подробности.

— Окажите любезность, — попросил я, уже ненавидя себя за многословие: следовало сейчас же вогнать ему пулю прямо в мерзко улыбавшийся рот.

— Хорошо, — сказал он, огляделся по сторонам, и предложил место: — Встретимся в Перовском. Завтра, допустим, в девять вечера. Как я догадываюсь, дорогу вам объяснять не нужно.

«Очень опасно!» — подсказал мне внутренний голос, но я решил не отступать и приглашение принял.

На другой день, хотя было дождливо и холодно, я позволил себе затемно неторопливо прогуляться по родным местам.

Моего пруда не оказалось на месте. Это меня так поразило, что я потерял всякую осторожность. Я торчал, как столб, на краю этой ямы, чувствуя, что попал в совершенно чужое место. «Канцлер» мог преспокойно пристрелить меня прямо здесь. Он не использовал самую лучшую возможность... Не исключаю, что он поверил в свою «роковую» безнаказанность.

С тяжелым чувством, почти в полном смятении я двинулся к дому, зашел во флигель и встретился с управляющим. Он был напуган, но деловито объяснил мне, куда идти и где меня ждут... Видно, получил все необходимые инструкции.

Всё же я решился пройтись по дому: знал, что вижу его в последний раз... В любом случае: и если меня через несколько минут убьют, и если я, по сомнительному счастью, останусь в живых.

Я походил по комнатам. Побывал в детской. Всё было так и уже не так. В детской некогда, хотя уже в начале нашей эры, обитала девчушка. Запахи теперь были другие. Какие-то сладкие... И все-таки я почувствовал, что дом не забыл меня... Помню, я сказал ему несколько добрых слов.

Да, всё было теперь по-другому. Я стоял посреди детской, а рука моя в кармане пальто сжимала ручку револьвера... и пальцы холодели.

Мой дом мне помог. Там, в детской, я собрался со всеми моими чувствами и мыслями, а потом двинулся туда, где уже довелось побывать в качестве привидения.

«Канцлер» ждал меня. Он стоял посреди кабинета, одетый в пальто... явно не собираясь задерживаться надолго. Только шляпа его лежала на краю отцовского стола.

— Опоздали на целых семь минут, — заметил он. — Не свойственно деловому американцу.

Я не стал приносить извинений...

Он пристально посмотрел мне в глаза, словно пытаясь предугадать какой-то мой поступок, потом высокомерно улыбнулся и очень вежливо, едва ли не с угодливостью слуги, указал на кресло, где за своим рабочим столом обычно сидел отец.

— Прошу вас, присаживайтесь, — негромко сказал он.

— С какой стати? — пожал я плечами.

— Я очень вас прошу, не откажите в любезности, — уже вкрадчиво настаивал он. — Вы так похожи на человека, у которого я долгое время служил, что имеете полное право.

Я решил принять странное предложение и, не спуская глаз с «канцлера», расположился в кресле.

Он остался стоять против меня, в двух шагах от стола. Примерно полминуты протекло в молчании. Он внимательно смотрел на меня и улыбался. Я устроился в кресле как можно вольготнее, и только одна правая рука осталась у меня настороже.

— Теперь всё точно так же, как в добрые старые времена, — как бы с самой искренней грустью проговорил он и добавил: — Не пойму, зачем вам на этом месте могут требоваться какие-то никчемные доказательства... Но раз уж вы так страстно желаете их, то извольте...

Он стал отворачиваться в сторону, вправо, словно ища глазами то место, где были оставлены эти «доказательства»... которые ему, как секретарю, только и оставалось подать мне на стол.

Но я очень настороженно следил за движениями его правой руки. Я заметил, что его рука прячется в карман пальто.

Я оказался быстрее его на долю секунды...

Он быстро повернулся мне навстречу, но дуло его револьвера еще глядело в ковер, когда мой уже глядел прямо в цель.

Я сам не ожидал, что попаду ему в лицо, а не в грудь. Ударом пули его отбросило назад, но он перевернулся в падении и упал ничком, в полный рост. Я слышал, что, если падают на живот, то рана не смертельна.

Я вышел из-за стола, пригнулся к нему, соблюдая осторожность. Он был несомненно мертв... Только теперь я обратил внимание, что у него на руках надеты перчатки... Кто знает, возможно, он считал себя хорошим стрелком и решил изобразить мое «самоубийство»... Это был бы третий зловещий спектакль в его жизни. Но может быть, я ошибаюсь.

Когда я уходил из дома, мне казалось, что он совершенно пуст. Я не заметил ни одной живой души. И по дороге до самой станции мне не попался ни один человек, словно весь этот мир обезлюдел в одно мгновение.

Остальное вам известно лучше, чем мне.

Дубофф устало вздохнул и в третий раз вынул свои часы... Любопытно, что он не оставлял их на столе.

— Целых шесть минут избытка с моей стороны, — признал он с досадой. — Приношу вам искренние извинения... Теперь вы знаете больше, чем каждый из участников драмы по отдельности.

— Отнюдь нет... — не согласился я с его утверждением, но обосновал свой ответ не сразу: надо было собраться с мыслями, ведь эта история произвела-таки на меня сильное впечатление.

Мое молчание вселило тревогу в моего «гостя».

— У вас есть сомнения? — приглядываясь ко мне, осведомился Дубофф.

Я уже был готов и стал говорить:

— Основания вашей версии очень зыбкие... Нет ни одного неопровержимого доказательства того, что ваш отец был убит «канцлером». Нет также неопровержимых доказательств того, что сестра вашего отца тоже была убита им. Наконец, и у меня нет никаких доказательств — ни общих, ни частных, так сказать... то есть я не могу быть уверен, что все происшедшее на «Титанике» описано вами правдиво. И кроме того, я не могу быть уверен в том, что Румянцев первым достал свое оружие, а вы только оборонялись... Ведь вы и раньше хотели убить его, не так ли?

Дубофф как-то мучительно улыбнулся и кивнул.

— Наконец, я не могу утверждать, что он убит именно вами, — добавил я. — В настоящую минуту могу лишь подозревать вас.

— Я предусмотрел ваши выводы, — сказал Дубофф.

— Надеюсь, — в самом деле понадеялся я, стараясь не думать о дальнейшем развитии событий. — Я надеюсь, что вы предусмотрели хоть одно, но очень веское доказательство в свою пользу. Надеюсь также, что оно окажется оригинальным.

— В каком смысле? — удивился Дубофф.