Дело табак

– Почему они не причалили? – крикнул Фини сквозь бурю. В его голосе слышалось отчаяние, но Ваймс спешился, ухватил липкое тельце Вонючки и хлопнул лошадь по крупу. У той было больше шансов выжить без всадника, в конце концов.

На мгновение перед внутренним взором Ваймса открылась Кумская долина. Он чуть не умер в тот день, когда вода стекла с гор и хлынула в бесконечные пещеры, выточенные в известняке. Она швыряла его о стены, била о дно и потолок и в конце концов выбросила на крошечную песчаную отмель, в полной темноте. И темнота стала его другом, и Ваймс выжил, и почувствовал, что просветился, и понял, что страх и гнев можно превратить в меч, а желание однажды вновь прочитать своему ребенку книжку – в щит, и оборванный умирающий изгой, которому предстояло здороваться за руку с королями, пошел вперед…

Ну и что страшного в спасении гоблинов и еще какого-то числа людей с мечущейся по волнам лодки на черной опасной реке, в душном грохочущем мраке?

Ваймс бежал по хлюпающему берегу, и за шиворот ему лилась вода. Но бежать мало. Нужно думать. Лоцман «Сисси» знает и реку, и свою лодку. Он мог бы причалить в любое время, ведь так? Но он этого не сделал, хотя явно не был дураком: проведя у реки всего несколько часов, Ваймс уже понял, что дурак не продержится дольше пары ходок. Старая Изменница была создана как ловушка для идиотов.

С другой стороны, если человек не идиот, то лоцман колесной лодки – отличная должность. Это престиж, уважение, ответственность, стабильная работа и стабильное жалованье, а вдобавок зависть всех мальчишек на каждой пристани. Как-то вечером Сибилла с восторгом рассказала мужу о речных лоцманах. Так зачем человеку, обладающему таким приличным положением, вести ценную лодку с ценным грузом вечером по реке, которая грозит гибелью на каждом подлом повороте, в то время как можно без проблем причалить и переждать?

Деньги? «Нет», – подумал Ваймс. Эту реку не зря называли Старой Изменницей, и тому, кто погружался в ее илистые глубины, не было от денег никакого прока. И потом, Ваймс знал таких людей – как правило, они были горды, самоуверенны и неподкупны. Лоцман, скорее всего, не станет рисковать лодкой, даже если приставить ему нож к горлу. Но обычно на лодке плавает и его семья; лоцман, так сказать, работает, не выходя из дома.

И что тогда сделает отчаявшийся лоцман? Как он поступит, если приставить нож к горлу его жены или ребенка? Что еще ему остается, кроме как плыть вперед, положившись на свой многолетний опыт, в надежде увидеть близких целыми и невредимыми? И незваный гость наверняка не один, потому что тогда лоцман бы попытался с размаху посадить лодку на мель, а сам, напружив все мышцы, в суматохе прыгнул бы на упавшего и удавил его голыми руками, но такой фокус сработает, только если преступник не приведет с собой дружка. А значит, лоцман будет стоять за штурвалом, надеясь, молясь и в любую секунду ожидая услышать грохот гребаного затора.

Фини бежал вслед за Ваймсом по берегу. Отдуваясь, он выкрикнул:

– Что будем делать, сэр? Я серьезно! Что мы будем делать?

Ваймс некоторое время не отвечал. Дождь, бурлящая вода и упавшие деревья представляли собой достаточно проблем, но он не сводил глаз с вереницы барж. Они болтались туда-сюда в определенном ритме, который то и дело нарушали встречные бревна и попытки рулить, предпринимаемые в рубке. Всякий раз, когда крайняя баржа ударялась о берег, была секунда, одна драгоценная секунда, чтобы запрыгнуть на борт… если кому-то хватило бы глупости.

И Ваймс прыгнул и понял, что за первым прыжком должен последовать второй, а выпадение из ритма повлечет за собой полет в воду. Прыгая на следующую баржу, которая подскакивала и ныряла на волнах, он мог лишь надеяться, что не застрянет между ними, потому что две двадцатипятифутовые баржи, которые сталкиваются, зажимая между собой чью-то ногу, как мясо в сандвиче, оставляют по себе долгую память. Но Вонючка бежал, прыгал и выделывал пируэты впереди, и Ваймс быстро уловил суть – он перескочил и приземлился на следующую баржу, и Фини, как ни странно, проделал то же самое и рассмеялся, хотя расслышать это можно было только с расстояния в полметра.

– Отлично, сэр! Мы так развлекались, когда я был мальчишкой… все мальчишки на реке… старшие прыгали здорово…

Ваймс отдышался после первых двух прыжков. Если верить Фини, «Чудо-Сисси» двигали быки, огромные и медлительные, и она брала любой груз. «На баржах может лежать что угодно», – подумал он. Но гоблинами пока не пахло, и впереди были еще две баржи, и погода не предвещала ничего хорошего.

Едва он успел об этом подумать, как появился Вонючка, который, судя по всему, умел появляться и исчезать совершенно незаметно. Он по-прежнему слабо светился. Ваймсу пришлось присесть, чтобы заговорить с ним.

– Где они, Вонючка?

Гоблин пукнул, точь-в-точь как цирковой клоун, скорее ради развлечения, чем по необходимости. Явно довольный собой, он хрипло прокаркал:

– На первой барже! Недалеко ходить, легко кормить.

Ваймс смерил глазами расстояние до баржи, прицепленной непосредственно к «Сисси». «Разумеется, там должно быть что-то вроде трапа. Какой-то способ попасть на баржу, чтобы проверить груз». Ваймс вновь обернулся к Фини, насквозь мокрому и озаренному очередной вспышкой молнии.

– Сколько людей на лодке, как ты думаешь?

Даже на таком близком расстоянии Фини пришлось кричать.

– Двое, а может быть, взрослый и мальчишка, внизу, в так называемом «загоне». Плюс механик, а еще сопровождающий при грузе. Иногда кок, если капитанова жена не хочет готовить на всех. Ну и еще парочка парней, которые учатся лоцманскому делу и служат впередсмотрящими и прислугой за все.

– И никакой охраны?

– Нет, сэр, это же не море.

Две баржи столкнулись, взметнув фонтан воды, который наполнил сапоги Ваймса до краев. Не было смысла вытряхивать воду, поэтому он прорычал сквозь шум бури:

– Плохие новости, парень. Вода поднимается.

Готовясь прыгать на следующую баржу, он подумал: «Даже если так, где они? Разумеется, на лодке не все хотят умереть?» Он выждал, прыгнул, когда баржа подошла ближе, упал… и увидел, как меч весело катится в бурную воду. Выругавшись и с трудом удерживая равновесие, Ваймс дождался следующей возможности рискнуть жизнью и на сей раз вновь преуспел. Он прыгнул, чуть не угодив спиной между грохочущих барж, опасно зашатался, качнулся вперед, упал на брезент и нащупал под собой чью-то голову.

– Пожалуйста, не надо! Не убивайте меня! Я всего лишь оригинальный фермер! У меня нет оружия! Я даже кур резать не люблю!

При следующем толчке Ваймс обхватил чье-то пухлое туловище; фермер заорал бы вновь, если бы Ваймс не зажал ему рот рукой и не прошипел:

– Это полиция, сэр, простите за неудобства, но кто вы, черт побери, и что тут творится? Отвечайте живей, времени нет.

Он втолкнул человека подальше, в глубь баржи, в мокрую темноту, и знакомый запах подсказал Сэму Ваймсу, что обезумевший от ужаса фермер, при всей своей оригинальности, не соврал насчет кур. Из кудахчущей тьмы, заключенной в проволочные корзинки, поднималась вонь, говорившая о том, что куры, даже в лучшие времена не отличающиеся мужеством, сильно испугались.