Дело угонщиков автомобилей

А тут пришло время перезванивать Осетру, и я пересказал ему последние новости, которых он еще не знал.

— Теперь понял, почему вы так запаниковали, — сказал он. — Правильно сделали. Так, говорите, вы сейчас у Дроздянкина, Евгения Александровича?..

— Да. Он направил своих людей на квартиры Банщикова и Молебоева, охранять их до приезда оперативных групп.

— Разумно. Думаю, больше двадцати минут его парням сторожить там не придется, но все равно передай ему спасибо. И спроси у него, — усмехнулся он, — не тот ли он Дроздянкин, которому я по шее двинул?

Я аж поперхнулся.

— Прямо сейчас и спросить? — осторожно уточнил я.

— Прямо сейчас и спроси.

Я повернулся к Дроздянкину.

— Евгений Александрович, полковник спрашивает, не тот ли вы человек, которому он по шее двинул?

Дроздянкин резко выпрямился.

— Эгей! А как вашего полковника зовут?

— Осетров Валентин Макарович, — чуть не в один голос сообщили мы.

— Макарыч?! — Он, кажется, совсем ошалел. — Дай-ка мне трубку! — И, выхватив у меня трубку, заорал в нее: — Товарищ полковник, я это, я! А вы директор училища теперь? Я ж и не знал, что вы на службу вернулись! Много слухов доходит, а тут не дошло! Да, вот так вот! В частной охране, да. Уже лет пять, считай. Конечно, увидимся. Я сам подъеду. Если надо, и ребят подвезу! Да, за них не волнуйтесь, они у меня будут как у Христа за пазухой! Да, конечно, — он посерьезнел. — Конечно, конечно. Да, я позабочусь, пригляжу. Не волнуйтесь. И с этим разберемся, и с другим, и со всем, чем надо. Рад был услышать вас. До скорого, не будем телефоны занимать!

Положив трубку, он повернулся к нам.

— Вот дела! Старый Осетр взял и выплыл!.. — он запнулся. — Наверно, неприлично директора называть Осетром при учениках...

— Мы его тоже так называем, — успокоил Жорик. — Так как же он вам по шее двинул? — поинтересовался он.

— А вот так! — Дроздянкин усмехнулся. — Я тогда совсем зеленым был, молоденький такой дурачок, еще, как мы это между собой называли, пиво на усах не обсохло. Ну, и попал я в группу к полковнику... подождите, он тогда был уже полковником или еще нет? Кажется, был уже. И год это был... Да, восемьдесят седьмой год на дворе стоял, точно. У меня чуть ли не первый выезд был, а брали тогда банду торговцев оружием, отчаянных деятелей. Обложили мы их в дальнем Подмосковье в доме на отшибе. Закрылись они там и решили отстреливаться до последнего, из всех окон палят, а мы сидим за прикрытиями вокруг дома и ни тпру, ни ну. Вот я и высунулся. Давайте, говорю, я вон к той стороне, по дуге вокруг дома двинусь маленькими перебежками, а когда я на себя их внимание отвлеку, то вы их без особых хлопот возьмете. И приподнялся уже, чтобы бежать. Только далеко не убежал. Макарыч изловчился и врезал мне по шее, я на землю и кувыркнулся. Шея от боли аж онемела, голову повернуть не могу. А он меня последними словами прочехвостил, уж не буду повторять, какими. Лежи, говорит, видали мы таких героев. Приблизительно к этому смысл его высказываний сводился. Вот так. А ведь обученный я, вроде, был, вышколенный. Трезвость рассудка, она все равно, получается, с годами приходит. Полковник потом на меня просто не смотрел. А ведь мог, кстати, вообще из органов меня отчислить, за такую самодеятельность. Но я и сам этот урок на ус намотал. А банду мы в итоге без единого выстрела взяли. С нашей стороны, то есть. Макарыч велел паузу держать, и час, и два, и три, чтобы у них нервы дрогнули. Они уж и из дома стали высовываться, а мы не шевелимся. Кто-нибудь выглянет, спрячется, а движение заметно: похоже, они надеялись с темнотой как-то прорваться, проскользнуть там, где у нас послабее оцепление будет. Ну, а как темнота наступила — тут же по распоряжению Макарыча врубили со всех сторон прожекторы, которые на машинах подвезли. Кольцом врубили. И для нас дом — как на ладони, а засевшие в доме все напрочь ослеплены. Макарыч и выбрал этот момент, чтобы сказать в громкоговоритель: «Конец вам, сами видите, что сопротивление бесполезно, выходите с поднятыми руками, если хотите сохранить шанс на жизнь». Они и вышли, как миленькие. Потом уже, когда был разбор полетов, полковник нам объяснил: «Я ж все их досье внимательно прочитал, и понял, что большинство из них по характеру склонны к истерике. Что они, на первом надрыве, невесть что могут выкинуть, но быстро паниковать начнут, и вся решимость их начнет гаснуть. Поэтому, понял я, надо промариновать их несколько часов, а потом ошеломить чем-нибудь таким, вроде прожекторов. И, как видите, сработало. Значит, я правильно их характеры оценил. С бандюгами другого склада я бы на такую штуку не пошел, придумал бы что-нибудь другое. Одних надо было бы сразу штурмовать, других — не молчанием брать, а непрестанными уговорами сдаться... Я это к тому, что при любой операции предварительный анализ — важнее всего. И вы это запомните».

Дроздянкин вздохнул.

— Вот так. И до чего нам жалко было, когда Макарыч ушел. Он ведь против начальства уперся, свои принципы отстаивать вздумал, и бах на стол заявление об уходе! Всегда он был мужиком крутым, порядочным и справедливым. Если что ему правильным казалось, то перед кем угодно мог рогом Упереться. Ну, дело прошлое... Хорошо, что опять призвали его, потому что вас, пацанов, воспитывать — это как раз по нему.

Мы слушали, притихнув и жадно ловя каждое слово. Сколько ни доводилось нам узнавать о прошлом Осетра, мы не переставали удивляться. Каждый из нас, наверное, завалили бы Дроздянкина бесчисленными вопросами, но тут зазвонил телефон.

— Да?.. — сказал Дроздянкин в трубку. — Ты, Борис? Угу-мм... Ладно, жди там, встречай фээсбешников. Никуда не отлучайся — вдруг появится? Осторожен будь! Лады.

Он, помрачнев, положил трубку.

— Что? — тут же спросил Жорик. — Молебоева нет?

— Нет, — подтвердил Дроздянкин. — И, похоже, он в квартире вообще не появлялся после того, как его выпустили из КПЗ. Борис все проверил, с соседями аккуратно поболтал и в квартиру проникнуть умудрился. А там — пыль, пустота... Если бы человек заехал просто забрать необходимое для жизни на несколько дней, а затем смылся, в любом случае следы бы остались. А тут — и пыль, нигде не тронутая, и никаких отпечатков того, что хозяин квартиры хоть на секунду в нее заходил.

— Дела... — озабоченно сказал Илюха.

И тут телефон опять зазвонил. Это был тот человек, которого Дроздянкин называл Владиком и который отправился к Банщикову. Квартира Банщикова тоже была пуста. И, судя по всему, с момента освобождения Банщиков в ней не появлялся.

Этому Владику Дроздянкин тоже велел не отлучаться до прибытия фээсбешников.

— Больше я ничего сделать не могу, — вздохнув, сказал он, когда положил трубку.

— Послушайте! — сказал я. — Но ведь их не могли... Я хочу сказать, что в милиции только по чистой случайности не раскусили, что эти двое — из банды угонщиков. Ведь если бы в них разоблачили Высокого и Круглолицего и как следует тряханули — они много чего могли бы порассказать! И, конечно, подельники позаботились о том, чтобы больше их не нашли! И хорошо, если просто спрятали, а то ведь могли...

— Да! — прогудел Илюха. — Я об этом тоже подумал. Получается, они теперь стали ненужными и опасными, и их вполне могли как и Растопырина... Повезли куда-то, сказав, что спрячут в хорошем месте, на даче, пока шум не уляжется, и где-нибудь в глухом лесу...

— Вот этого я и боюсь, — сказал Дроздянкин.

— Но мне кажется, — заметил Лешка, — что их не станут устранять немедленно. Все-таки они слишком важные члены банды и могут еще пригодиться. Скорей, их сутки-другие подержат в укромном месте, поразнюхают, идет суматоха вокруг их исчезновения или нет, а уж потом будут принимать решение. Если бы за эти сутки определить, где их могут прятать...

— Все верно, — кивнул Дроздянкин. — Только как это определить? Если бы вы, кроме общей догадки, практические идеи предложили — цены бы вам не было!

— Так одну идею сразу можно предложить! — сказал Илюха. — У этой банды угонщиков очень многое было завязано на казино. Значит, и прощупать надо через то казино, в котором они себе намечали жертв! Если они по сговору с кем-то из работников казино действовали — то этот работник может знать как связаться с ними в случае чего!

— Гм... — Дроздянкин задумался. — Конечно, маловероятно, чтобы среди работников казино у бандитов были сообщники. Зачем им? Ведь они посещали казино как обычные игроки, завязывали разговоры с посетителями и узнавали про их привычки и распорядок дня. Тут им не надо было никаких прикрытий от владельцев казино и никакого официального покровительства. Но если они маячили в казино достаточно часто, то про них кто-то что-то должен знать. Беда в том, что они могли посещать не одно определенное казино, а самые разные...

— А в каком казино вы сами бывали? — спросил Жорик.

— Я-то всегда сопровождал хозяев в казино «Беверли». Это одно из самых лучших и престижных заведений в Москве. Там-то, значит, преступники и положили глаз на нашу машину...

— ...Значит, надо выяснить, — перебил Жорик, — бывали ли в этом казино и другие жертвы. И Легавин, и «Адам и Ева», и Нырков, и кто там еще...

— Ныркова можешь исключить, — сразу сказал Лешка. — Они без всяких казино знали, кто он такой и где его искать, раз сами ему машину продали. А вот насчет остальных...

— Я могу точно сказать насчет «Адама и Евы», — сказал Дроздянкин. — Их несколько раз приглашали с концертами в казино «Беверли». Я их концерты отлично помню. И, кроме гонорара, они получали кучу бесплатных жетонов на игру — нечто вроде рекламной акции. Я как-то стоял рядом, когда они играли — и Дамоклов, и Ева, и другие музыканты.

— Есть! — Жорик восторженно взмахнул сжатым кулаком. — Теперь бы еще кого-нибудь проверить...

— Я думаю, про это и без нас догадаются, — сказал я. — Мне, вот, другая мысль в голову пришла. В любом крупном казино сейчас устанавливают скрытые видеокамеры — чтобы мошенников отслеживать и вовремя предотвращать всякие другие неприятности. Сколько обычно хранятся эти записи? Если не меньше месяца — то на них вполне могут где-то промелькнуть наши «клиенты». И Банщиков, и Молебоев, и, возможно, какие-то их сообщники, с которыми они информацией обмениваются...

— Даже если такие записи и хранятся определенное время, ты представляешь, сколько мы их будем просматривать? — сказал Жорик. — Мы в них потонем дней на десять, не меньше!

— Самое главное, мне кажется, не в этом, начал Илюха. — Про связь с казино теперь всем известно. Ловить тут нам нечего. Я думаю, пленки милиция забрала, и уже целый отдел над ними работает. Нет, надо придумать что-то другое, такое, чтобы никому, кроме нас, в голову не пришло. Тогда мы смогли бы спокойно эту версию проверять, не путаясь ни у кого под ногами. А если идея окажется неправильной, то и вреда не будет.