Дело второе: Браватта

Глава 8

В которой обнаруживается еще одна жертва Лунного волка, над телом которой уже стоит до крайности недовольное начальство. Еще тут имеются неожиданные заявления и появляется надежда.

Начинать утро не с завтрака, а со спешного прибытия на место, где обнаружили очередную жертву Лунного Волка стало уже какой-то недоброй традицией. В этот раз добираться пришлось не очень далеко — к храму Огненных скрижалей. Эта уродливая громадина нависала над площадью Пророков — центральной площадью города, и в утренние часы почти полностью закрывала ее своей тенью. От дома Ипия до храма было не более десяти минут спокойного прогулочного шага. Разбуженный посыльным и, услышав от него новости, он покрыл расстояние за пять, окончательно застегнув все крючки и завязав все шнурки зимнего плаща уже на подходе к площади.

— Закроем с Роберто это дело и все! — бурчал Торуго. Он шел широкими шагами, в раздражении на раннюю побудку игнорируя скользкие от снега булыжники мостовой. — К демоновой матери! Сколько можно? Куплю лавку на Ремесленных рядах и буду торговать! Все! Не мальчик уже!

Против храмов Папочка (человек не набожный, если не сказать обратного), ничего не имел, даже почитал их достойным украшением города. Особенно в солнечный день, когда ты прогуливаешься и разглядываешь издали кажущиеся невесомыми каменные кружева. Но это его отношение не распространялось на храм Огненных скрижалей — воплощенный ночной кошмар прежнего правителя Фрейвелинга — герцога Максимуса.

По легенде, герцогу во сне явились три каменных плиты, на которых огнем горели письмена, языка ему неведомого, но отчего-то — понятного. Что там было написано, правитель Фрейвелинга так никому не сказал (а версий в народе ходило более двух десятков), но после пробуждения приказал заложить напротив замка храм. И вывел герцогство из Войны провинций.

Массивные стены строения, давящие даже издали, и узкие окна-бойницы в нижней его половине, совершенно не сочетались со стрельчатыми арками и витражными окнами в верхней части здания. Складывалось впечатление, что работали над храмом два разных архитектора, причем первого, скорее всего, казнили по приказу Максимуса Фрейвелинга, а второй зодчий при казни присутствовал.

А уж стремящиеся в небо тяжелые шпили храма постоянно рождали в душе инквизитора страх того, что однажды они рухнут на мостовую и похоронят под собой огромное количество толпящегося тут ежедневно народа. Страх совершенно иррациональный, но проявляющийся с неотвратимой неизбежностью каждый раз при взгляде на этот архитектурный шедевр.

— Спаси Единый! — пробормотал Ипий себе под нос. И перекрестил плечи. Привычно, как делал всегда, подходя к храму, втянул голову в плечи, и ускорил шаг.

Утром площадь перед храмом пустует. Нищие, рабочим местом которых являются ступени храма, заступят на дежурство примерно через час. Гуляки и бумажная братия чиновников, стряпчих и писцов, которых здесь всегда полно, по причине великого множества контор и присутственных мест, появятся еще часом позже.

Так, точнее почти так, было и этим утром. Сегодня тут была совершенно другая публика. Десятка полтора стражников в длинных патрульных тулупах и шапках с красными околышами стояли кольцом вокруг чего-то, еще не видимого старшему инквизитору. Подойдя ближе, он разглядел за кольцом оцепления высокое начальство. А именно: начальника городской стражи барона да Бронзино и кансильера судебной инквизиции кавалера Торре. Оба пожилых мужчины были тепло одеты по случаю раннего и весьма холодного ноябрьского утра. Случайно или намеренно они оба выбрали темные тона в одежде, отчего выглядели как два кладбищенских ворона.

Ничего доброго от визита начальства на место преступления ждать не приходилось. Вернее, даже так — было бы достаточно плохо, если оба этих достойных мужа явились сюда после Ипия Торуго. А так как они ждали оного, явно успев замерзнуть — это уже проходило по разряду катастрофы. Что гарантировало следующее развитие событий: будет много в раздражении или даже гневе произнесенных слов, за которыми неизбежно последуют обвинения в некомпетентности (разумеется, — ответственного следователя).

Затем барон и кавалер начнут спорить друг с другом о том, чье ведомство более виновно в самом факте случившегося и столь длительном и безрезультатном его расследовании. Естественно, стороны смогут прийти к соглашению в том, что вина как за первое, так и за второе, лежит на плечах исключительно некомпетентного и ленивого исполнителя, коему будет указано исправиться и через час доложить о поимке убийцы.

Жертва лежала у подножия ступеней. Совсем девчонка, не из богатых, судя по натруженным рукам и сбитым ступням. Эти детали (равно как и выпотрошенный живот — привычный почерк убийцы) Ипий отметил мимоходом, приближаясь к начальству, чтобы сполна испить чашу его гнева и собственного унижения. И запнулся, не дойдя до оного пяток ступеней. Что-то было не так!

Игнорируя тот факт, что его поведение лишь подогревает раздражение начальства, он вернулся к телу и осмотрел его уже внимательнее.

На первый взгляд, женщина выглядела неотличимо от прежних жертв Лунного волка. Однако что-то не давало покоя инквизитору, заставляя вновь и вновь осматривать убитую. Наконец, разум его, еще не вполне проснувшийся, смилостивился и выдал результат.

Ссадины. На запястьях и щиколотках жертвы были ссадины. Полученные, когда женщина была еще жива и вырывалась, а руки и ноги ее были связаны веревками. Инквизитор прикрыл глаза, вспоминая тела предыдущих жертв, и с уверенностью кивнул самому себе. У них не было ссадин от веревок. Почему? Что изменилось? Прежних жертв убийца не связывал? Тогда зачем связал эту?

Не находя ответ на этот вопрос, он оставил осмотр и подошел к начальству, взирающее на него недовольно, но без ожидаемого гнева.

— Ипий Торуго… — произнес кавалер Торре. Спокойным и равнодушным тоном, который совсем не вязался с ситуацией. И наводил на мысли о затихшем ветре перед новым ураганным ударом. — Ты довольно быстро явился.

— Супремо. — качнул головой инквизитор, пытаясь найти в верховном инквизиторе признаки гнева или раздражения. Но кавалер был совершенно спокоен, что пугало больше криков и обвинений. — Господин барон.

Этот кивок-поклон был адресован начальнику городской стражи, мужчине крупному, статному, с поседевшей, но все еще шикарной гривой волос на непокрытой голове.

— Шестая… — вместо приветствия отозвался да Бронзино с тем же безразличием, что и непосредственный начальник Ипия. — Уже шестая. Хвала Единому — простолюдинка. Мне хватает одного потерявшего разум барона.

Ипий сообразил, что начальник городской стражи говорит о бароне да Николь, чья дочь стала четвертой жертвой убийцы. И внутренне поблагодарил Создателя за то, что отцовский гнев и требования найти убийцу в кратчайшие сроки не адресуется ему напрямую. Да Бронзино, видимо, прочел эти мысли инквизитора по его лицу и согласно кивнул — радуйся, мол.

— Мы ожидаем волнений в городе. — сказал барон вслух. — Торуго, ты это понимаешь?

— Господин барон?

Ну а что еще мог сказать инквизитор, пусть и старший? “Понимаю?”

— Это крайне расчетливая дерзость, Торуго. Бросить тело здесь, прямо под замком. Этот ваш Лунный волк словно насмехается!

На последней фразе да Бронзино слегка возвысил голос в возмущении. Ипий отметил “ваш Лунный волк” и “прямо под замком”, до которого, кстати, было метров триста. Отметил и усмехнулся (внутри себя, разумеется!) — понятно где барону накрутили хвост. Внешне инквизитор остался спокойным и сдержанным, согласно кивающим на каждую фразу начальника городской стражи.