Дело, взорвавшее СССР
Шрифт:
Огромного размаха достигло в Узбекистане ирригационное строительство. Созданы крупные водохранилища и оросительные каналы, разветвленная ирригационно-мелиоративная сеть с современными гидротехническими сооружениями. Это позволило освоить обширные массивы ранее пустовавших земель в Голодной и Каршинской степях, Сурхан-Шерабадской долине, в Центральной Фергане, в низовьях Амударьи и других районах.
Надежным фундаментом социалистических преобразований на селе явилась созданная в республике могучая индустриальная база. В дореволюционном Туркестане промышленность была представлена лишь несколькими десятками полукустарных предприятий. Ныне в Узбекской ССР более 100 отраслей промышленного производства. Высокого уровня развития достигли в республике многоотраслевое машиностроение, энергетическая, химическая, нефтяная, угольная, газовая, горнорудная, металлургическая, золотодобывающая, электротехническая,
Разительные сдвиги произошли в культурном строительстве. До революции в Узбекистане грамотные составляли только два процента общей численности населения. Теперь Узбекская ССР — республика сплошной грамотности. В 9234 общеобразовательных школах занимаются 3407 тысяч учащихся. Раньше в Узбекистане не было ни одного высшего учебного заведения, теперь — 41 вуз, 168 средних специальных учебных заведений, в которых обучаются свыше 400 тысяч студентов (напомним, что на момент прихода Рашидова к власти в 1959 году в республике был 31 вуз, в которых обучались 88 тысяч студентов, и 85 средних специальных учебных заведений. — Ф. Р.).
В Академии наук Узбекской ССР и 148 научных учреждениях насчитывается свыше 26 тысяч научно-педагогических работников, среди них более 100 академиков и членов-корреспондентов, около 600 докторов, 7660 кандидатов наук. В Узбекистане выросла замечательная плеяда писателей, поэтов, художников, композиторов, архитекторов, деятелей театра и кино, творчество которых широко известно далеко за пределами Советской страны…
И все это — не чудо, а закономерный итог развития советского общества, результат несравнимых преимуществ социализма перед капитализмом, советского общественного и государственного строя перед буржуазным, ленинского решения национального вопроса…»
Между тем празднование 50-летия СССР совпало с глобальными переменами в мировой политике: начиналась, так называемая, разрядка (экономическое и идеологическое сближение Востока и Запада). И в недрах советской системы стали вызревать условия для того, чтобы начать внедрять во власть более молодых и либеральных деятелей, которые чуть позже составят костяк, так называемых, «кремлевских глобалистов».
В наши дни слово «глобализм» стало уже затертым. Между тем перекройка мира по лекалам мировых глобалистов начиналась именно тогда, в начале 70-х, когда так называемая «кейнсианская модель» (по имени английского экономиста Джона Кейнса, скончавшегося в 1946 году) исчерпала себя и должна была уступить свое место неолиберальной модели (глобалистской). Однако, чтобы понять суть этого явления, следует отмотать время на несколько десятилетий назад. Вот как описывают те события С. Батчиков и С. Кара-Мурза:
«В первой трети XX века индустриальная экономика стала столь большой системой, что «невидимая рука» рынка оказалась неспособной при сбоях возвращать ее в состояние равновесия. Кейнс отказался от механистического рыночного детерминизма и показал, что в хозяйстве должно участвовать государство, говорящее «на ином языке», чем частный бизнес. Экономисты-классики видели выход из кризиса в сокращении государственных расходов и зарплаты, в безработице. Кейнс, напротив, считал, что простаивающие фабрики и рабочие руки — признак ошибочности их теории. Его расчеты показали, что выходить из кризиса надо через массированные капиталовложения государства, вплоть до достижения полной занятости (беря взаймы у будущего, но производя). Так и действовал Рузвельт для преодоления Великой депрессии, несмотря на сопротивление экспертов и частного сектора. Ему удалось сократить безработицу с 26 % до 1,2 % при росте производства вдвое. Тогда-то экономика США набрала свой ритм. Произошла «кейнсианская революция» — Запад стал строить «социальное государство».
Это было несчастьем для крупной буржуазии. Да, она богатела, но нестерпимо было видеть, что и быдло стало прилично питаться. Доля активов, которой владел 1 % самых богатых граждан США, снизилась с 48 % в 1930 году до 22 % в 1975-м. А доля в национальном доходе 0,1 % самых-самых богатых снизилась с 8 % в 1928 году до 2 % в 1973-м. Все равно огромная разница в доходах, но тут дело не в достатке, а в сословной чванливости.
В 1947 году Ф. фон Хайек собрал (как водится, на курорте в Швейцарии) группу экономистов и философов (включая Поппера), и они стали вырабатывать доктрину контрнаступления на кейнсианское социальное государство. Эту доктрину и назвали неолиберализмом.
Закрытая группа Хайека получила большую финансовую и информационную поддержку крупного капитала и стала наращивать свое влияние в политических кругах и элитарных университетах. Был подключен и Нобелевский комитет по экономике, пошли премии…»Неолибералы провозгласили тезис, что обогащение богатых будет выгодно большинству и сумели убедить в этом большинство элит крупнейших мировых держав. Попалась на этот крючок и советская элита, которая, как мы помним, после смерти Сталина взяла курс на капитализацию советской экономики. Продолжая сохранять в широком обиходе достаточно жесткую антизападную риторику, советские верхи по сути пошли на сепаратные переговоры с Западом примерно с конца 1960-х, когда советский премьер Алексей Косыгин начал свои встречи с президентом США Линдоном Джонсоном и его помощником Макджорджем Банди, а Юрий Андропов в 1970 году установил тайный канал связи с руководством ФРГ.
Кроме этого шеф КГБ установил негласные контакты и с так называемым «Римским клубом», возникшим в то же самое время — в 1968 году. Это была влиятельная организация, определявшая направления западной геополитики и сплотившая вокруг себя не только наиболее серьезных иностранных аналитиков, но и самых влиятельных политиков, а также теневых кардиналов мировой власти. Римский клуб был самым тесным образом связан с ведущими центрами мирового управления, с такими структурами, как Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия, Королевский институт международных отношений Великобритании, Совет по международным отношениям в США. За Римским клубом стояли люди, реально управляющие развитием мира: крупнейшие и наиболее влиятельные финансисты, промышленники, деятели спецслужб, политики.
Отметим, что одним из связующих мостиков с Римским клубом (помимо каналов КГБ) стал Международный институт прикладного системного анализа в Вене, где в числе учредителей был и советский Институт системного анализа во главе с академиком грузинского происхождения Джерменом Гвишиани — зятем советского премьера Алексея Косыгина и одним из ближайших консультантов Андропова.
Главной целью Римского клуба было скорое построение мира, разделенного на две неравные части: на касту сверхбогатых вершителей судеб (рентабельное население, или «золотой миллиард») и на стадо (нерентабельное население). Советские глобалисты, видимо, с какого-то момента ясно осознали, что эта идея имеет все большую поддержку среди сильных мира сего на Западе (даже европейские коммунисты поддержали этот проект, родив на свет течение под названием «еврокоммунизм»), поэтому также решили включиться в этот процесс. В качестве парламентера был выбран наиболее опытный и информированный человек — Юрий Андропов, за плечами которого были несколько лет работы в Международном отделе ЦК КПСС и в КГБ (отметим, что в обеих структурах он был неизменным руководителем).
Именно Андропов был одним из активных инициаторов «разрядки». Для проведения своих планов в жизнь ему необходимы были во власти свои люди, которых он (и его сторонники) и стали продвигать «наверх». Особенно заметным этот процесс был в закавказских республиках, где капитализация экономики шла наиболее ускоренными темпами. Так, в 1969 году к руководству Азербайджаном был приведен кадровый чекист Гейдар Алиев, а спустя несколько лет очередь дошла и до двух других тамошних республик: Грузии и Армении. В первой к власти был приведен бывший министр МВД республики 44-летний Эдуард Шеварднадзе (в 1972-м), во второй — 40-летний хозяйственник-коммерсант («красный директор») Карен Демирчян (в 1974-м). Наибольший резонанс как в стране, так и в мире вызвал приход Шеварднадзе, поскольку эта акция была зеркально похожа на тот силовой вариант, который был опробован в Азербайджане.
Приход к власти Шеварднадзе стал возможен не только благодаря деятельности Андропова, но и стараниям другого руководителя — министра внутренних дел СССР Николая Щелокова. Несмотря на то, что они считались политическими конкурентами и испытывали друг к другу сильную личную неприязнь, в этой акции им пришлось действовать рука об руку, поскольку этого требовали интересы того высшего клана, которому они оба служили.
Как известно, грузинская партийная организация всегда была на особом счету у Центра. Что вполне закономерно, учитывая происхождение таких высших деятелей СССР, как Иосиф Сталин, Серго Орджоникидзе, Лаврентий Берия. Однако сразу после смерти Сталина в 1953 году этот авторитет несколько упал и в Грузию был прислан руководить генерал Советской Армии Василий Мжаванадзе (он служил замполитом в одном из военных округов), который не был связан узами ни с одним из тамошних кланов (как гласит легенда, он даже плохо говорил по-грузински). Хрущев надеялся, что Мжаванадзе станет его человеком, но сам все и испортил.