Дело Зорге. Следствие и судебный процесс.

Внимательное изучение японским командованием положения на советско-германском фронте также давало основания для того, чтобы относиться к победным реляциям своих союзников по «оси» с большой осторожностью. В дни сражения под Смоленском, когда войска Красной Армии сорвали первую попытку гитлеровских войск прорваться к Москве и заставили их перейти к обороне, в «Секретном дневнике войны» японского генштаба появились такие многозначительные записи: «22 июля. Ровно месяц после начала германо-советской войны. Хотя операции германской армии идут благоприятно, устойчивость правительства Сталина" вопреки ожиданиям сильна. Передвижений советских войск с Дальнего Востока не отмечается. Что касается наступления благоприятного случая для открытия военных действий против СССР, то вероятность окончания войны в результате операций только Германии по меньшей мере сократилась.

25 июля. В первом (оперативном) отделе точка зрения о том, чтобы выступить против севера в течение текущего года, постепенно ослабевает»81.

Смоленское сражение отдалось эхом в Японии и явилось серьезным предупреждением японским милитаристам о необходимости быть более осмотрительными в своих агрессивных действиях против Советского Союза. Если сначала многие японские «стратеги» высказывали убеждение, что сопротивление Красной Армии будет сломлено за шесть-семь недель, то, после того как наступление гитлеровских дивизий было приостановлено в районе Смоленска, прогнозы об исходе советско-германской войны стали даваться значительно осторожнее 82.

Обратимся к протоколу допроса свидетеля Томохико Усиба судьей Накамура:

«Судья. Когда летом 1941 г. германо-советский фронт застрял в районе Смоленска, велись ли в «Асамэсикай» разговоры о настроениях в высших правительственных сферах, среди армии и других военных кругах?

Свидетель. Такие разговоры имели место. Говорили, в частности, что в связи с тем, что победа Германии дается не так-то легко, как предполагалось, в военных кругах имеется мнение отложить пока вступление Японии в войну»83.

Готовность японских милитаристов выступить против СССР в течение 1941 г. лимитировалась не только ожиданием «решающих» побед гитлеровской армии и прежде всего захвата Москвы, но и климатическим фактором. Японский генеральный штаб исключал возможность ведения активных боевых действий с наступлением сибирских морозов. Предельным сроком начала операций против СССР считался конец августа — начало сентября84. В начале августа 1941 г. начальник генштаба Су-гияма затребовал от разведунравления оценки положения на фронтах. Увы, представленный доклад не внушал «оптимизма»! В нем прямо указывалось, что не только невозможно рассчитывать на поражение СССР в текущем году, но и что вовсе не следует считать, будто изменения в последующем ходе войны непременно произойдут в пользу Германии. Высказывалось также предположение о вероятности затяжной войны 85.

Итак, положение па советско-германском фронте и советском Дальнем Востоке, где вопреки надеждам японской военщины СССР не оголял своих рубежей, не предвещало в ближайшем будущем «благоприятного случая» для выступления Японии. 9 августа Сугияма известил военного министра о своем решении: «Независимо от будущих изменений в германо-советской войне в текущем году оружия против Советского Союза не применять»86.

Но это еще не было окончательным решением. Во второй половине августа этот вопрос обсуждался на специальном совещании центральных органов армии и флота, в котором принимали участие представители командования Квантунской и Корейской армий, а также экспедиционных сил в Китае. Совещание поддержало мнение Сугияма87. Вот что показал по этому поводу Кинкадзу Сайёндзи на допросе 30 марта 1942 г.: «В конце августа я встретился в официальной резиденции с Фу-дзин88. Мы были только вдвоем, и я спросил Фудзии: «Ну, как, вопрос о севере уже решен?» Он ответил: «Да, решен». Тогда я вновь спросил: «А как решен?» Я не помню сейчас точно слов, сказанных Фудзии, но смысл был таков, что выступление против СССР не состоится»89.

Однако и это решение практически не было еще окончательным. Как явствует из материалов следствия, в руководящих правительственных и военных сферах существовало мнение, что если в ходе советско-германской войны произойдут неожиданные перемены и появятся явные симптомы внутреннего краха СССР, а в Сибири возникнут волнения, то позицию о выступлении против Советского Союза придется вновь пересмотреть. Если же обстоятельства такого рода не возникнут по меньшей мере до середины сентября, то решение вопроса о войне против СССР переносилось на весну 1942 г.90.

Поскольку расчеты на «молниеносное» военное поражение СССР и его «внутренний крах» оказались полностью несостоятельными, японские милитаристы не решились в 1941 г. напасть на Советский Союз. 6 декабря министр иностранных дел Японии Того отправил послу Осима телеграмму, в которой говорилось: «Япония хотела бы избежать военного столкновения с Советским Союзом до тех пор, пока это не будет возможным со стратегической точки зрения. Это должно быть объяснено германскому правительству, чтобы оно в настоящее время не настаивало на обмене нотами по этому вопросу»91.

В дни героической московской эпопеи осенью 1941 г. Рихард Зорге оказал последнюю услугу своей Родине. Убедившись, что нападения Японии на Советский Союз в 1941 г. не последует, 14 сентября он сообщил в Москву: «Японское правительство решило не выступать против СССР. Однако вооруженные силы будут оставлены в Маньчжурии. Военные действия могут быть начаты весной будущего года, если состоится поражение СССР»92.

Это сообщение Зорге дало возможность Ставке Верховного Главнокомандования перебросить иод Москву часть сил с наших дальневосточных рубежей в наиболее ответственный момент битвы за советскую столицу 93.

Так, в тяжелые для нашей Родины дни Рихард Зорге с честью выполнил свой долг и этим внес существенный вклад в победу в этой исторической битве, в ходе которой Советский Союз нанес свой первый сокрушительный удар по гитлеровским полчищам—удар, положивший начало перелому в ходе Великой Отечественной войны и второй мировой войны в целом.

ДЕЛО ЗОРГЕ» НА ОРБИТЕ БОРЬБЫ ИДЕОЛОГИЙ

С того времени как в застенках японских милитаристов погиб Рихард Зорге и многие его соратники, прошло более четверти века, а их имена не сходят со страниц мировой печати. Документальные публикации материалов следствия и судебного процесса, исторические исследования, мемуары государственных и политических деятелей, воспоминания современников — таков характер литературы, посвященной деятельности Зорге и его группы.

В чем же заключается причина этого незатухающего интереса к жизни и деятельности легендарного советского разведчика?

Нередко авторы, особенно зарубежные, объясняют этот неиссякаемый интерес беспрецедентностью подвига Рихарда Зорге, сумевшего проникнуть в самое логово фашизма. Слов нет, нужно было обладать огромным мужеством, высокой идейностью, редкостным самообладанием, несгибаемой волей и преданностью своему долгу, чтобы долгие годы, не навлекая на себя и тени подозрения, завоевывать авторитет у мастеров политического сыска гитлеровского рейха и их полное доверие.

Однако ни яркая личность самого Зорге, ни масштабность его подвига еще не могут дать ключа к пониманию главной причины, побуждающей вновь и вновь возвращаться к деятельности Рихарда Зорге и его товарищей, давать ей свою интерпретацию. А причина заключается в том, что деятельность Рихарда Зорге и его соратников была частью того главного, чем знаменуется жизнь современного человеческого общества, — борьбой сил мира против сил войны, сил прогресса и демократии против сил реакции, разума и гуманизма против мракобесия и варварства. Зорге и его товарищи были активными участниками этой борьбы. 204