Деменция: Книга в помощь вам и вашим родным. Алкоголизм – радость или тяжелая болезнь? Свобода от зависимости: Что семья должна знать о наркотиках, компьютерных и азартных играх

В предыдущей главе шла речь о первой закономерности деменции. Теперь обсудим вторую. Но вернемся сначала к нормальной памяти.

Нашу долгосрочную память можно представить в виде огромной библиотеки или, как сказал знаменитый английский и ирландский драматург Оскар Уайльд: «Память – это дневник, который мы всегда носим с собой».

Чтобы писать дневники, надо иметь терпение, желание, время. Обычно туда вносят то, что считают нужным, знаковые и запоминающиеся события. С годами, сохраняя их и перечитывая, мы быстро находим то, что хочется восстановить в памяти.

Так же работает наша память, из дальних уголков которой мы выискиваем интересующие нас данные.

Когда прогрессирует деменция, все изменяется. Начинает страдать не только краткосрочная, но и долгосрочная память, причем специфическим путем (в обратном порядке), теряя свои функции сначала с периода, предшествующего заболеванию, затем, отдаляясь все дальше в юношеские времена, о которых еще относительно долго можно поговорить с пациентом. В далеко зашедшей стадии болезни может возникнуть воспоминание из далеких первых лет жизни, если тогда были яркие события. Затем память перестает работать, а с ней умирает человек.

Феномен потери памяти своеобразен. Некоторые пациенты совсем или почти не понимают того, что с ними сейчас происходит, другие чувствуют это удивительно рано.

Екатерина О.:

«Я была учителем. Теперь я не могу многие вещи запомнить. Если меня спрашивают о чем-то, что было сегодня или вчера, то я не знаю, что ответить. Я пытаюсь что-то объяснить, но мне не хватает слов. Как жаль, что я такая забывчивая. Я не могу теперь находиться среди людей».

Часто несколько медленнее теряется память о том деле, которым человек занимался всю свою творческую жизнь. Это касается особенно тех видов деятельности, которые не требуют специального планирования или обдумывания и воспроизводятся часто с помощью «памяти рук и ног». Это так называемая память деятельности. В нее прекрасно вписываются, например, танцы и рисование.

Нидерландский писатель Тейн де Фрис в биографическом романе «Рембрандт» показывает всемирно известного художника в период развития у него деменции, который, однако, еще в состоянии написать портрет своего сына Титуса и его возлюбленной Магдалены.

Осенью появились Тит и Магдалена в мастерской Рембрандта. Мастер сидел у окна и не работал. Когда они вошли, он открыл глаза. Сначала казалось, что он не узнал их, но затем встал и с улыбкой поприветствовал. Титус обнял Магдалену и сказал отцу: «Нарисуй нас вместе, отец, мы помолвлены».

Снова улыбнулся Рембрандт. Он неловко встал, подошел к сыну, затем повернулся к Магдалене. В глазах художника появился интерес, лоб сморщился: очевидно, он задумался. Девушка протянула к нему руки.

«Это я, дядя Рембрандт, Магдалена…»

Казалось, что мастер вспомнил ее. Он довольно весело посмотрел на сына, глаза его заблестели, как будто он хотел поделиться какой-то интересной тайной.

«Нарисуй нас, отец», – повторил Титус. Он подтолкнул отца к мольберту и начал ему помогать в подготовке красок.

* * *

Они сидели три часа и заметно устали. Неожиданно Рембрандт вскочил и отбросил кисть. Он быстро подошел к молодым и потянул их к картине. Они удивленно посмотрели на еще свежий холст, затем друг на друга.

* * *

Титус с удивлением посмотрел на отца, который исподлобья, с тихим смехом наблюдал за молодыми людьми. Он был по-стариковски ребячлив, не понимал, что с ним происходит, но нарисовал картину, в которой отразил вечный образ жениха и невесты, юношескую любовь и бесконечное доверие.

(Тейн де Фрис)

Другой пример сохраненного мастерства при продвинутой стадии деменции приводит шведский писатель Х. Манкелль в своем романе «Убийца без лица». Детектив Ридберг посещает старого мастера по изготовлению яхт в надежде узнать от него про специальный узел, что смогло бы пролить свет на совершенное убийство.

«Я провел четыре часа в спертом воздухе квартиры старого мастера, – сказал Ридберг, сморщив лицо. – Казалось, что 90-летний старик находится на верном пути к глубокой старости. Я уже подумал, не надо ли пригласить кого-либо из службы ухода. Старик был в явном заблуждении, приняв меня за своего сына. Позже один из соседей рассказал мне, что сын умер 30 лет назад. Но вот о петлях и узлах он еще мог рассуждать. Его рассказ об узлах был достойным подарком».

«Ты узнал то, что хотел?»

«Старик посмотрел на веревку и сказал, что эти узлы уродливые. Прошло еще три часа, прежде чем удалось вытянуть из него необходимую информацию об этих узлах. В промежутках он спал».

Ридберг вложил веревку в пластиковый пакет и продолжал рассказ: «Неожиданно он начал рассказывать о временах, когда он ходил в море. Потом он сказал, что впервые увидел такой узел в Аргентине. Там моряки таким узлом делают ошейники для своих собак».

(Х. Манкелль)

Сравнение с пропавшими дневниками дает возможность понять поведение людей с продвинутыми стадиями заболевания. Из-за значительного ухудшения памяти они не в состоянии пользоваться современными аппаратами и приборами, с которыми познакомились в последние 10–20 лет. Они уже не могут разогреть еду в микроволновой печи, пользоваться сотовым телефоном или телевизионным пультом. Они забывают телефонные номера близких родственников. Все это вылетело из их головы. Они забывают привычные процедуры приготовления кофе или чая, пробуют подмести пол с помощью веника, забыв о пылесосе.

Желание вернуться к работе

С потерей памяти забываются и биографические вехи. Некоторые больные деменцией забывают о том, что давно стали пенсионерами, стремятся порой идти к месту прежней работы.

Рассказывает врач А. П., страдающий деменцией, пришедший однажды в свою бывшую лабораторию:

«Сегодня случилось что-то страшное. Я сидел спокойно в лаборатории, когда подошла ассистентка и спросила: „Ну, доктор, как вы себя чувствуете на своем бывшем рабочем месте?“