Демократы
Шрифт:
Он отбросил карандаш и махнул рукой. Высказал то, что родилось в голове.
— Когда кормишь свиней, открываешь хлев, а сами они не умеют запереть его. Задыхаются от жира, а слюнки все равно текут…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Торжественный удар
И вот опять тихий вечер, только на сей раз дома и пан депутат.
Никто не ссорился. Только что отужинали, и каждый с выражением блаженства на лице читал свою газету под большой люстрой, в которой горели пять лампочек. На Петровиче был зеленый колпак, короткая мохнатая куртка зеленоватого оттенка, на пани красный халат,
Пока шли выборы, хозяин дома, как кандидат крестьянской партии, покупал вещи только зеленого цвета: мягкие зеленые рубашки, зеленые галстучки, приобрел зеленую шляпу, зеленый костюм, зеленые гетры к нему и, как Микеска, зеленые спички; пани Людмила назло мужу купила красно-голубую шляпку, платье с красно-голубой каймой, туфли и шлепанцы с красно-голубыми носками, халаты и прочую одежду тех же национальных цветов. В одежде дочери заметно было влияние всех трех цветов — зеленого, красного и голубого, в зависимости от того, присутствовали ли при покупке отец, мать или оба.
Теперь, когда выборы были позади, домашняя демонстрация приверженности к партиям понемногу свертывалась, оставались лишь цветные тряпки, которые «донашивались». Став депутатом, Петрович как победитель благосклонно терпел и явно националистические расцветки. После националистической речи, произнесенной им во дворе ратуши перед студентами, и кампании левых газет, поднятой против него, эти цвета пустили тонкие корешки в его сердце, стали ближе и милее. Петрович уже не подтрунивал над женой:
— Этот красно-голубой халат не делает чести твоему вкусу… В красно-голубых туфлях нога кажется больше… Красно-голубые розочки на шляпе! Это еще куда ни шло для двенадцатилетней девочки, но не для дамы вроде тебя!
Жена тоже не говорила больше:
— Почему они не подставили тебе фонарь на лбу, чтоб у тебя в глазах позеленело… Только рот раскроешь, сразу видно мужика.
И начиналась обычная ссора, пока не вмешивалась Желка:
— Ну, не ссорьтесь.
Теперь Петрович думал: «Носи, что хочешь, мы победили. Впредь, если наш председатель будет умнее, не видать вам ни одного мандата. Не наберете и восьми тысяч голосов».
Пани Людмила думала: «Ходи себе в своем зеленом колпаке, но плохо вам будет, если не дадите нам хотя бы четыре мандата! А пока — мир!»
Итак, все читали. Петрович — «Видек», пани — «Властенца», а дочь просматривала журнал женских мод. Изучала спортивные костюмы.
Шуршали страницы, и откуда-то с четвертого этажа доносилось монотонное бормотание. Там слушали радиопередачу.
— Мы выросли на целых пятьдесят процентов, — довольным голосом рассказывал сам себе Петрович.
— Зарезал отца и мать… В квартиру ворвалась банда вооруженных детей, — читала вслух пани.
— Получим все тридцать восемь мандатов, — бубнил депутат.
— Пестиком от кухонной ступки нанес удар хозяину, потом они набросились на хозяйку…
— Вот прелестный спортивный костюм. — Желка подвинула журнал матери и показала картинку. — Я закажу себе такой… И вот такой халат для торжественного удара…
— Всех перебили… А? — очнулась пани Людмила.
— Чудесный спортивный костюм, — Желка постучала пальцем по картинке.
— Радлак вылетел, это точно, — не слушал Петрович жену и дочь. — Он лопнет от злости!.. Ха, политика с венграми, — разговаривал сам с собой Петрович.
Вдруг он услышал — «спортивный костюм», потом — «халат» и «торжественный удар». Радость, вызванную результатами выборов, заглушило что-то холодное, глупое, будничное, отчего морщатся лица и карманы.
«Опять за мой счет выдумывают что-то без меня!» Чтобы убедиться, он отложил газету и спросил:— Какой костюм?
— Я обещала «Спарте» сделать торжественный удар по мячу. Поэтому мне нужен новый спортивный костюм и халат, — объяснила Желка, — футбольные состязания на первенство края…
— Какой удар? — перебил ее отец.
— Сначала будут речи, потом гимны, как всегда на торжествах, потом мой торжественный удар, потом матч и, наконец, поздравительные телеграммы.
— Ты будешь бить по мячу?
— Понимаешь, это будет так, — затараторила Желка в ответ на грозный вопрос, — на поле положат мяч…
— В круг, — уточнила мать, — там нарисован круг. Рассказывай уж по порядку. Отец ничего не смыслит в футболе.
— Ну и объясняй сама. — Желка замолчала, предоставив слово матери.
— …в центральный круг, и выходит сбоку дама…
— Нет, с края, — поправила дочь.
— Ну и говори ты, если знаешь лучше, — уступила мать.
И они заговорили вдвоем, перебивая и стараясь перекричать друг друга.
— Говорите по очереди, — взмолился отец.
Обе замолчали.
— Ну, говори! — побуждала мать.
— Пожалуйста, — предлагала дочь, — ты ведь лучше знаешь!
— Говори же, — обратился Петрович к дочери.
— Я уже тренировалась, — доказала Желка свое преимущество перед матерью в вопросах футбола. Сорвав с головы отца колпак, она бросила его на ковер и с разбега наподдала ногой. Колпак взлетел выше люстры: Петрович не успел опомниться, он только инстинктивно вобрал голову в плечи, зажмурился и с закрытыми глазами возмутился:
— Оставь в покое колпак!
Когда колпак приземлился, Петрович несмело приоткрыл глаза, встал, поднял его и, надвинув поглубже на уши, сердито буркнул:
— Возьми лучше мамину шляпу, — а потом насмешливо протянул: — И для этого тебе нужен спортивный костюм и халат?
— Да. Там будут высшие чиновники, депутаты, сенаторы. Ожидается грандиозный матч. Встречаются два клуба, чтобы выяснить…
— Нечего! — легкомысленно решил отец. — Ты не будешь бить по мячу. Разве для этого я не пустил тебя учиться в Европу? Слыханное ли дело? Никаких костюмов и халатов!
— Сразу видно, что тебе скоро пятьдесят! — одернула его мать. — Ты ничего не понимаешь в играх молодежи и воображаешь, что своим запрещением сможешь остановить прогресс.
— Ой-ой! Прогресс! Это прогресс — лягать мяч?
— Ой-ой! Прогресс! Развитие силы и ловкости! — нападала мать.
— Чтобы стать крепким идиотом.
— Лучше, что ли, быть хилым мудрецом?
— Не ссорьтесь, — успокаивала их Желка, — уже все решено, проголосовано, и я дала согласие участвовать.
В семейных вопросах Петрович нередко закусывал удила, полагая, что чем крепче он их закусит, тем труднее будет заставить его идти на поводу у жены и дочери. «Не позволю, не позволю!» — бодрился он и на сей раз. И знаете, он в самом деле сопротивлялся больше обычного. Им пришлось перечислить все костюмы, какие были в его шкафу, — пожарника, сокольский, национальной гвардии, наездника-агрария, военную форму и самую новую — скаутскую, в которые он облекался по поводу различных торжеств, чтобы доказать: он хороший пожарник, «сокол», гардист {138} , наездник-аграрник, капитан запаса и самое новое — скаут.
138
…гардист… — Гарда — военизированная организация глинковской людовой партии.