Демон-любовник

Резкий порыв ветра, ворвавшись в окно, потушил все свечи. Это же просто ветер, успокаивала я себя. Ветер и молекулы воды.

Только теперь эти самые молекулы сверкали и переливались, словно фосфоресцирующий планктон… и они тоже как будто жили своей собственной жизнью.

Я со свистом втянула в себя воздух. Струйка пара тут же потянулась ко мне. Я выдохнула — и она моментально изогнулась в другую сторону. Оцепенев, я смотрела, как пар принимает очертания человеческого лица. Его лица.

Я уже открыла было рот… Я была ошеломлена и при этом совершенно не представляла, что делать. Мне как-то даже в голову не пришло подумать заранее, что ему сказать, если мой эксперимент удастся и демон все-таки появится. Единственное, что в этот момент пришло мне в голову, был все тот же вопрос: «Кто ты?» — но на этот раз все пошло наперекосяк. Я еще ломала себе голову, что бы еще сказать, как он вдруг задал мне тот же самый вопрос. То есть воспользовался моим же оружием!

— А ты кто? — бросил он, отвечая вопросом на вопрос.

Я расхохоталась. Колебанием воздуха его лицо отнесло в сторону.

— Мое имя Каллех Макфэй, — отрезала я.

— Каллех… — выдохнул он. Ветер, подхватив мое имя, закружился по дому, шепотом повторяя его на разные лады. — Я уже слышал его…

— Не сомневаюсь. Небось соблазнил одну из моих шотландских прабабок! А тебя как зовут?

Его губы раздвинулись в улыбке — слегка неуверенной, как будто он не привык пользоваться мышцами лица… Стоп, какие еще мышцы?! — прикрикнула я на себя. Лицо, которое я сейчас видела перед собой, заметно отличалось от того, которое я помнила. У меня возникло ощущение, что передо мной не более чем проекция.

— У меня много имен, — проговорил он.

Его голос исходит не изо рта, спохватилась я. Он как будто скользил по воздуху, то взмывал вверх, то опускался, ускользал в открытое окно. Мне казалось, он исходит из чащи леса.

— Те, что ты называла, и еще многие другие. Ты можешь называть меня Ганконер.

— Ты тот же… — Я невольно запнулась, не зная, как его назвать. — Тот же самый человек, о котором писал Ангус Фрейзер?

Я заметила, что при упоминании имени Фрейзера он нахмурился. Ветер, которым тянуло из открытого окна, тут же стал ледяным, и в комнате резко похолодало.

— Не верь тому, что говорил обо мне этот человек.

— Но разве ты не соблазнил его сестру? И не ты ли убил ее?

— Кэти… — Это имя прозвучало словно вздох ветра. — Да… я ее потерял. Это он виноват во всем!

— Сомневаюсь, — отрезала я. Этот призрак начал мне понемногу надоедать. Во сне он явно выглядел симпатичнее. — Послушай, я вызвала тебя, чтобы сказать… Я хочу, чтобы ты ушел…

Туман подернулся рябью, ветер за окном оглушительно взвыл, словно голодный пес. Я не сразу сообразила, что мой призрак смеется.

— Так ты поэтому позвала меня? Нет, Каллех Макфэй, не думаю, что это так. Ты вызвала меня потому, что хочешь большего!

Я и ахнуть не успела — туман, сгустившись, обернулся вокруг моей шеи, точно длинный шелковый шарф. В комнате стоял лютый холод, но прикосновение тумана к лицу оказалось неожиданно приятным. Теплая волна, обволакивая мое тело, заструилась по жилам словно хороший ликер, спустилась вниз до самых кончиков пальцев и — Господи, прости мою душу грешную! — оказавшись между ног, свернулась там клубочком, решив, видимо, что лучшего места для нее не сыскать.

— Нет, — я покачала головой, — ты всего лишь фантом, инкуб. Ты высосешь меня, а потом бросишь умирать…

— Нет, если ты полюбишь меня, — прошептал он.

Голос его коснулся моего уха точно поцелуй, наполнив меня желанием.

— Очень сомневаюсь, — отрезала я. — Мой опыт подсказывает, что любовь приходит и уходит. Я бы не стала рисковать ради нее жизнью.

Струйка тумана, обвившаяся вокруг моей шеи, внезапно застыла. Я вдруг ощутила его… нерешительность, что ли. Когда он снова заговорил, я могла бы поклясться, что его голос звучит иначе — уже не так елейно, как до этого, зато более реально. Сразу стало понятно, что до этого момента он играл.

— Так вот, значит, чему научила тебя жизнь?.. — протянул он. — Бедная девочка… — И тут его голос снова зазвучал вкрадчиво… голос, словно сотканный из расплавленного солнца пополам с медом… — Со мной все будет по-другому, обещаю. Может, с твоим смертным приятелем все действительно так, как ты говоришь, но со мной… со мной все будет иначе…

Может, причиной тому была моя привязанность к Полу (я ведь по-прежнему была привязана к нему, верно?), может, легкий оттенок презрения в слове «смертный», неприятно резанувший мне ухо, а может, игривый тон, которым он намекал на то, что мне действительно нужно… не знаю, но я вдруг почувствовала, как наваждение развеялось.

— Плохо ты разбираешься в современных женщинах, дружок. Тебе еще многому следует научиться. Для нас любовь — это не только постель, — сжав кулаки, отрезала я. — Так что твои взгляды слегка устарели, знаешь ли. Небось забыл уже, каково это — быть человеком?

Вскинув руки, я быстрым движением стащила его с себя, не дав ему опомниться, чтобы он не стал нашептывать свои сладкие обещания. Я рвала его в клочья, как обычную тряпку… а потом затолкала то, что от него осталось, в сахарницу и поспешно пробормотала строчки, которые отыскала в книге Ангуса Фрейзера.

— Изыди, инкуб!

Изгоняю тебя, демон!

Исчезни во мраке, Ганконер!

Я была уверена, что он попытается сопротивляться, но в комнате повисла странная тишина… Оцепенев, я смотрела, как обрывки тумана, судорожно дергаясь и извиваясь, пытаются вновь соединиться в лицо. Ветер за окном внезапно стих — казалось, он ожидает приказаний хозяина. Теперь я знала, что мне делать. Что я должна сделать. Этого не было в книге Фрейзера, зато это здорово сработало в том баре в Боуэри, когда я отшила прицепившегося ко мне как клещ, на редкость назойливого парня. Ухватив обеими руками сахарницу, я подняла ее над головой, дождалась момента, когда передо мной вновь появилось его лицо, и плеснула в него кипятком.

Сильным порывом сквозняка обрывки тумана словно сдуло в открытое окно. Не удержавшись на ногах, я опрокинулась на спину. Рукой я нечаянно сшибла одну из горевших свечей и зашипела, когда оплывающий воск обжег мне костяшки пальцев. Кое-как встав на колени, я переступила через двойной круг из соли и капель еще горячего воска и доковыляла до окна. Я собиралась закрыть его, но то, что увидела, когда ухватилась за подоконник, заставило меня оцепенеть.

Деревья, которые еще совсем недавно дрожали, склоняясь в унизительных поклонах, раболепно пригибавшиеся к земле, теперь неподвижно застыли… Только стояли они не прямо, как обычно, а словно повинуясь какому-то невидимому приказу, клонились к востоку… Каждая веточка, каждый листик, напряженно вытянувшись, будто стрелка компаса, указывали в одну сторону. Можно было подумать, какая-то сверхъестественная сила старается оторвать их от земли и унести подальше от дома. Вокруг стояла неестественная тишина, нарушаемая только шорохом лап. Я опустила глаза вниз: во дворе мелькали какие-то тени… опоссумы, белки, а вслед за ними даже олень, — и все они, обезумев, мчались из леса, словно спасались от пожара. Я стояла не шевелясь, задержав в легких воздух и слушая собственный обезумевший пульс. Волосы на затылке встали дыбом, поднявшись в воздух, они вдруг вытянулись в том же самом направлении, что и деревья за окном. А вокруг по-прежнему стояла мертвая тишина. Казалось, весь мир вокруг затаил дыхание…