Демон Максвелла

– А я тебя догоню, – отвечает медведь.

– А я от тебя ускачу, – говорит кролик.

– А я на тебя наскачу, – отвечает, ухмыляясь, медведь и начинает очень неприятно шевелить усами. Кролик тоже пару секунд шевелит усами, потом срывается с места и бросается наутек, поднимая целое облако пыли, как мотоскутер, спускающийся по крутой грязной дороге. Но прямо за ним несется медведь, как груженый лесовоз, спускающийся по еще более крутому склону. Кролик добирается до самого края долины, прижимает ушки и лапки и делает прыжок в сторону зарослей, причем взлетает так высоко, как целая стая перепелок…

Но большой старый медведь с ревом взлетает за ним, как военная ракета, хватает его и проглатывает вместе с ушками, лапками и всем остальным.

– А бродяга-то не врет – он и вправду умеет прыгать, – вынужден признать Белкин, наблюдающий за происходящим из окошка своей спальни.

Затем медведь направляется к ручью Уиттиеров, который сонно журчит чуть дальше. Он хватает ручей за берег и одним махом встряхивает его, как простыню. От этого толчка ящерица Салли вылетает из своего глиняного будуара вместе с лаком для ногтей и маникюрным набором и шмякается прямо на опустевшее русло рядом с ошарашенными миногами и амбистомами.

– Грубиян! – шипит Салли. – Неотесанная деревенщина! Что это ты явился сюда встряхивать наши реки?! Это тебе не площадка для игр!

– Я Большой Двойной Медведь, мэм, и могу играть где захочу. Я обглодал холмы и вылизал леса. Я съел бурундука и съел кролика. А теперь я съем вас.

– А я убегу, – говорит ящерица.

– А я догоню, – отвечает медведь.

– А я ускачу, – говорит ящерица.

– А я наскачу, – отвечает медведь.

– А я уползу, – говорит ящерица.

– А я наползу, – говорит медведь и щелкает своими большими желтыми зубами. Салли тоже оскаливает свои острые белые зубки и пулей срывается с места. Но за ней тут же пушечным ядром устремляется медведь. Она выпрыгивает из ручья как серебристый лосось. А медведь прыгает за ней как летучая акула. Она вцепляется в ствол тополя и ползет вверх как йо-йо, поднимающееся по веревочке. Но медведь летит за ней как скоростной лифт. Он догоняет ее, хватает и проглатывает вместе с зубками, наманикюренными коготками и всем остальным.

И в этот момент, все еще вися на дереве и облизываясь, медведь видит перед собой дупло, в котором находится не что иное, как спальня Белкина.

– Да, сэр, – вынужден согласиться Белкин. – Вы и лазать умеете.

– А ты кто такой? – ревет медведь.

– Я – Белкин, и я все видел. Скажу однозначно: вы произвели на меня сильное впечатление. Может, по мыслительной части вам чего и не хватает, но что касается беганья, прыганья и лазанья, тут вам равных нет – вы все получили в двойном размере.

– А также питания, – ревет медведь, прильнув к дуплу. – Я Большой Двойной Медведь, и я съел…

– Знаю-знаю, – отвечает Белкин, затыкая пальцами уши. – Вы обглодали холмы и обсосали подножия. Я уже это слышал.

– А теперь я съем…

– Меня, – вздыхает Белкин. – Но сначала мне придется от вас убегать, так?

– А я буду догонять, – говорит медведь.

– А я буду скакать, – говорит Белкин.

– А я наскакивать, – повторяет медведь.

– А я пить пахту, – говорит Белкин.

– И я пить пахту, – говорит медведь.

– А потом – уползать, – говорит Белкин.

– А я наползать, – говорит медведь.

– А потом, – говорит, улыбаясь, подмигивая и почесывая свой длинный ус Белкин, словно он карточный шулер с полным рукавом неожиданностей, – я улечу.

Это ставит медведя в тупик, и он замирает, наморщив свой большой лоб. Но ведь всем, даже скудоумным Большим Двойным Медведям, известно, что белки не умеют летать.

– Ну что ж, – отвечает медведь, улыбаясь, подмигивая и почесывая длинный ус своей большой неуклюжей лапой, – тогда я полечу за тобой.

– А вот это мы еще посмотрим, – заявляет Белкин и, не говоря больше ни слова, выдергивает у медведя ус. Р-Р-Р-Р-Р! – рычит медведь и пытается схватить Белкина, но тот выскакивает из дупла и молнией спускается вниз, а медведь с еще более злобным и отвратительным видом грохочет за ним следом. Белкин несется по долине к ферме Топла, а медведь топочет за ним по пятам. Белкин добегает до погреба, где фермер Топл хранит молочные продукты, и влетает в окно. И медведь впрыгивает следом. Белкин усаживается на край четырехлитрового глиняного кувшина и начинает пить прохладную густую пахту с такой жадностью, словно у него в горле уже месяц не было ни капли жидкости.

Медведь отталкивает его в сторону, хватает кувшин и заглатывает содержимое целиком, словно после семилетней засухи.

Белкин перепрыгивает на край двадцатилитрового кувшина и снова начинает пить.

Но медведь сгоняет его и оттуда и одним залпом осушает и этот кувшин.

Тогда Белкин даже не удосуживается запрыгивать на край последнего сорокалитрового кувшина и лишь слизывает капли, пока медведь, подняв его вверх, поглощает пахту.

Наконец он опускает его на землю, вытирает усы и ревет:

– Я Большой Двойной Медведь, я обглодал холмы…

– Знаю-знаю, – морщится Белкин. – Реветь будешь потом, а теперь давай перейдем к завершающей части нашей программы. Я уже бегал, прыгал, пил пахту, теперь я буду лазать.

– И я! – отзывается медведь с отрыжкой.

– И летать, – добавляет Белкин.

– И я! – икает медведь.

Белкин выскакивает из окна и вновь, как смерч, несется к своему тополю, а его с грохотом настоящего торнадо преследует медведь. Белкин взлетает вверх, как язычок пламени, а за ним, как огнедышащий вулкан, карабкается медведь. Все выше и выше лезет Белкин, ощущая все ближе и ближе горячее дыхание медведя, все выше и выше, пока и ствола-то почти не остается… и тогда он отталкивается и взлетает в воздух, как красный осенний листик, подхваченный ветром.

И медведь, не задумываясь, прыгает за ним, как десятитонный молоковоз, сорвавшийся с утеса.

– Да, забыл сказать, – выкрикивает Белкин, хватаясь за верхушку освещенной солнцем лещины и раскачиваясь на ней из стороны в сторону, – я еще умею обманывать.

– Р-Р-Р-Р-Р! – отвечает медведь, пролетая мимо. – Р-Р-Р-Р! – рычит он дальше, до тех пор, пока не плюхается на склон, как спелая дыня.

А когда пыль рассеивается и ошметки медведя оседают, наружу из его останков выбирается Салли и говорит:

– Я на свободе!

А за ней выпрыгивает Кролик и тоже говорит:

– И я на свободе!

Затем высовывается и бурундук Чарли Чарльз с криком:

– Свобода! Я вылез!

– А мне, – отвечает Белкин, раскачиваясь на освещенных солнцем ветках, где орехи как раз достигли идеального состояния, – и вылезать не надо, так как я в него не залезал.

И все смеются, и орехи наливаются соком, а пахта струится… вниз… по склону.

Великая пятница (Рассказ бабушки Уиттиер)