Демон плюс

– Последний вариант не так уж плох, – прекратил дрожать Калашников.

– Я знаю, – улыбнулась Смерть. – Мне пару раз в таком обличье даже замуж выйти предлагали. Представляешь, скажем, нашу свадебку? Стоим у алтаря, ты мне колечко на косточку пальца надеваешь, а в паспорте между тем записывают новую фамилию – «Смерть Калашникова», Смешно, правда?

Девочка разразилась нехарактерным для ребенка смехом – его звучание напоминало треск раздавленной сапогом ореховой скорлупы. Калашников поежился – вариант свадьбы со Смертью не казался ему забавным. Успев попасть в Ад, потом в Рай, а затем и обратно в Ад, Алексей повидал много вещей, надолго отучивших чему– либо изумляться. Однако общение со Смертью застало врасплох. Он принимал решения интуитивно, догадываясь на ходу, как следует вести себя в ее присутствии. Смерть же, напротив, ничуть не смущалась, продолжая за обе щеки активно уминать лепешку.

– А ты что тут делаешь? – окончательно осмелел Калашников.

– Ну ты и спросил! – треснула смехом Смерть. – Разве не знаешь, какое событие вскоре произойдет в Ерушалаиме? Клиент «номер один» отдаст душу самому себе. А потом восстанет из мертвых. Ой… вот как я не люблю такие вещи, просто откровенно не люблю. Умер так умер, к чему все эти дальнейшие извращения? Система бухгалтерского учета в потустороннем мире и без того сложная. Я еще с Осирисом [37] в Египте намучилась, семь потов сошло. То он был в графе «мертвый», после – «живой». А потом – снова «мертвый»… бывало, кучу папируса изведешь… Самые первые сто лет, когда Голос только создал человечество, очень хорошо работалось. Никого народу на Земле – лежи на пляже да загорай. А сейчас? Верчусь, как белка в колесе, ничего не успеваю. Столько народу умирает – а я на всех одна.

37

Один из главных богов Древнего Египта. Был убит своим злым братом Сетом, после чего его жена, превратившись в соколицу, опустилась на труп, и зачала сына Гора. Когда Гор вырос, он дал отцу проглотить свой глаз. На теле мертвого Осириса проросла пшеница, вследствие чего тот воскрес.

Калашников заботливо протянул Смерти стакан с молоком.

– Действительно, проклятая должность, – посочувствовал он.

– Да не то слово, – отмахнулась Смерть. – Просто издевательство. Ладно бы еще люди. А тут, едва присядешь, так звонок – умерла канарейка, скончался кузнечик, зайчика капкан прихлопнул, рыбка кверху брюшком всплыла. Хорошо хоть, к микробам не отправляют, иначе вообще беда. Ты только присел на лавочку и уже с полмиллиона паразитов задавил. Я бы упарилась.

– А ничего, что ты с нами завтракаешь? – как бы между прочим поинтересовался Калашников. – Работы, небось, невпроворот?

– Ничего, – проглотила кусок лепешки Смерть. – Поначалу и верно было тяжко, но потом мое начальство постановило, что я могу привлекать в качестве помощников гастарбайтеров из разных стран. Теперь у меня по всем государствам есть свои отделы. В славянском департаменте работают полуденицы – души умерших невест, не успевших лишиться невинности. Не найдя покоя в могилах, они бродят по заливным лугам. Когда у меня аврал, мертвые невесты занимаются бумажной текучкой, оформляя клиентов. Вот не будь этих помощниц – я бы, извини за каламбур, от усталости померла.

Малинин больше не вмешивался в беседу повелителя со Смертью, и вообще не подавал знаков своего присутствия в доме. Дай ему волю – он охотно слился бы с тенью, лишь бы его не замечали и далее. Умом казак сознавал, что он уже скоро сто лет, как мертв. Но поделать с собой ничего не мог – глядя, как Смерть терзает лепешку, Малинин испытывал младенческий страх, красочно представляя кадр за кадром – острые зубы из оскаленного черепа впиваются в его плоть, отрывая куски мяса.

Зачем они вообще здесь? Для чего Смерть перехватила их по дороге, завела в домик в апельсиновой роще и угощает завтраком? Да еще и ведет разговоры о тяжести работы? Неспроста это, ох неспроста. Хибарка под стать кладбищу, даже крышу сделать не удосужились, лишь покрыли сверху снопами пальмовых листьев. Внутри все затертое, старое, пыльное – не дом, а могила.

– Эй, рыжий! – раскололась треском Смерть, и Малинин едва сохранил равновесие. – Ты глухой, что ли? Второй раз уже к тебе обращаюсь. – По ее заплесневевшему подбородку, кишащему червями, стекла капля молока.

– Ко мне? – теряя сознание, деликатно переспросил Малинин.

– Ох, и медлительный же ты, – с досадой плюнула Смерть. – Тебя бы за мной посылать. Придвинь-ка сюда вон тот сундучок, который под столом припрятан. – Фаланга пальца неестественно вытянулась, показывая на сосновый гроб, увенчанный изрядно проржавевшим амбарным замком.

«Сундучок» оказался тяжелым, будто его приколотили к полу гвоздями. Путем титанических усилий Малинин все же смог выполнить пожелание Смерти и, не дожидаясь благодарности, ретировался обратно. Смерть опалила его взглядом костяных глазниц, залившись фирменным смехом.

– Боишься? Мне это нравится, мальчик. Меня надо бояться, а не распевать на экране слащавые стихи: «Однажды Смерть– старуха пришла за ним с клюкой, ее ударил в ухо он рыцарской рукой». Ляля– ля– ля, бом– бом. Ненавижу этот фильм. Точнее, через две тыщи лет точно буду ненавидеть.

– Неужели они смеют сопротивляться? – усомнился Калашников.

– Кто? – удивилась Смерть. – Покойники? Не обращай внимания, это все информационная война. Больше всего вреда моему имиджу нанес именно XIX век Взять один лишь гнусный пасквиль братьев Гримм, где я выгляжу легковерной идиоткой. Ах, надо же, смекалистый солдат меня обманул, а я– то и поддалась ему, как лох таксисту в «Шереметьево». Запомни: я прихожу взять жизнь, когда судьба существа уже предрешена, и предрешила ее вовсе не я. Бесполезно обижаться на технического исполнителя. А народ так и делает, словами вот бросается… и с какого боку я старуха? Можно подумать, что если бы я пришла в образе Наоми Кэмпбелл, то всем бы сразу полегчало.

…Сквозь пальмовые листья настойчиво просочились лучи солнечного света. Калашников взглянул на песочные часы, им было пора возвращаться на виллу Пилата. Хамить Смерти не стоит, но как бы так выразиться, дабы тонко ей намекнуть, что давно уже следует перейти от пустых разговоров к делу.

– Спасибо за завтрак, – пролепетал он. – Мы, я, это… ээээ…

– Ой, – спохватилась Смерть. – Признаю – в критике есть капля объективности. Действительно старухой становлюсь, склероз замучил – иногда по два раза за одним и тем же покойником прихожу. Для чего я вас пригласила– то сюда так срочно? Хочу одну любопытную вещь показать.

…Костлявые пальцы скользнули в глубь черной хламиды. Смерть извлекла из– за пазухи изящный ключик – вроде тех, которыми запирают шкатулочки. Амбарный замок с лязгом упал вниз, обсыпав пол мелкой пылью ржавчины. Запустив руки в рассохшийся гроб, Смерть извлекла с его дна толстый альманах в переплете из человеческой кожи. Пролистав истрепанные страницы, она хлопнула в ладоши – вокруг разлетелись брызги желтого гноя.

– Вот! Смотрите. Случай – прямо как с богом Осирисом, только что пшеница из вас не вырастет. Сначала чин по чину. В 2007 году вы у меня оба записаны как мертвые. Потом рррраз – и опять живые. Затем – снова мертвые [38] . Замоталась переписывать из графы в графу. И, пожалуйста: неделю назад, новая катавасия – вы мертвые, после живые, а в самое ближайшее время…

38

Смерть озадачил момент из книги «Элемент крови»: там Калашников и Малинин тоже попали на Землю, правда, всего лишь на один вечер.

– Мертвые, – прервал ее Калашников. – Да это уже понятно. Понимаешь ли, мы прибыли из Города выполнить ответственное задание для Шефа. В связи с этим в загробной документации случился сбой. Будь в твоем распоряжении не книга бухгалтерского учета, а компьютер – у него бы явно процессор сгорел. Мы мертвые, но раз находимся не в Аду, а на Земле, в телесной оболочке – то считаемся живыми. Хотя до этого умерли уже примерно пару раз. А когда снова попадем в Ад – автоматически определяемся как мертвые. Ты попросту не заморачивайся сейчас, это мозгами понять невозможно.