Демон пробуждается

Если бы в тот момент кто-то оказался поблизости, он увидел бы, как Сигертон, пошатываясь, бродит по коридору, словно слепой, ударяясь о стены и царапая собственное лицо.

Потом у Эвелина снова возникло знакомое ощущение, что он обрел материальное тело. Он чувствовал, что дух Сигертона где-то тут же, загнан в дальний угол сознания и заперт там, хотя как это возможно, Эвелин не понимал. Факт тот, что теперь он управлял телом магистра; оно подчинялось всем его командам!

Эвелин быстро зашагал в зал камней и, войдя туда, вперил яростный взгляд в охранников и Квинтала.

— Ты останься, — он ткнул пальцем в одного из охранников. — А ты, — это уже относилось к Квинталу, — будешь наказан. Позже.

— Наказан? — эхом повторил Квинтал.

Ему было сказано, что ничего страшного не произошло и его промашка не повлечет за собой никаких последствий. Действительно, при работе с новыми камнями подобные происшествия являлись делом обычным. К примеру, всего неделю назад, проверяя воздействие рубина на карналлит, Эвелин нечаянно расплавил ножку стола.

— Брата Эвелина не… — начал было Квинтал.

— К себе в комнату и молиться! — скомандовал Эвелин голосом Сигертона.

— Да, мой господин, — испуганно ответил Квинтал и почти выбежал из зала.

— И ты уходи! — приказал Эвелин второму охраннику, и тот помчался с такой скоростью, что даже обогнал Квинтала.

Потом Эвелин вместе с оставшимся охранником начали отбирать камни: огромный кристалл аметиста, графитовый стержень, маленький, но мощный рубин, бирюза и янтарь, целестин и «тигровая лапа», хризоберилл, или «кошачий глаз», немного гипса и малахита, пластинка хризотила и кусок тяжелого магнетита. Эвелин уложил их в сумку, вместе с маленьким мешочком крошечных кусочков карналлита — каждый из них проявлял свою магическую силу только один раз. Потом Эвелин перешел в другой конец зала и взял очень ценный, но не обладающий магической силой изумруд; его обычно использовали как пример просто красиво обработанного драгоценного камня. Потом он велел охраннику следовать за собой. Нужно было действовать быстро, поскольку использование гематита изнуряло Эвелина, а дух Сигертона только и дожидался возможности снова завладеть телом.

Они направились в отведенную для Эвелина каморку, и он, голосом магистра, отпустил охранников, стоящих в коридоре.

Тот охранник, которого он привел с собой из зала камней, по его приказу открыл дверь. Посреди комнаты застыло тело Эвелина, в той позе, в которой оно стояло, когда он его покинул. Эвелин решительно прошел мимо охранника и незаметно взял гематит, после чего приказал охраннику взвалить на плечо безжизненное тело и следовать за собой.

— Брат Эвелин предал орден и наказан за это, — вот и все объяснение, которое «Сигертон» дал охраннику.

Тот ничуть не удивился — о чем-то подобном все последние недели уже ходили слухи.

Было время вечерни, и поэтому им никто не встретился, когда магистр и охранник со своей необычной ношей поднялись на крышу аббатства, возвышающуюся над заливом Всех Святых. Охранник, как ему и было приказано, положил тело у основания невысокого ограждения и отступил на шаг.

Эвелин выждал некоторое время, собираясь с силами. Потом, наклонившись над телом, он вложил ему в руку гематит, еще один камень и привязал сумку с камнями к его поясу.

— Камни позволят нам обнаружить тело, — объяснил он охраннику, заметив, что у того начали закрадываться подозрения. — Они лишат брата Эвелина последних сил, когда он будет умирать.

Охранник с тупым недоумением посмотрел на него, но расспрашивать грозного магистра не решился.

Эвелин знал, что должен действовать быстро и без осечки.

С невероятным усилием он вышел из тела Сигертона и вернулся в свое собственное; тело магистра содрогнулось, когда его дух снова обрел власть над ним.

Эвелин молниеносно вскочил, сжимая камни одной рукой, а другой схватив Сигертона за подол его рясы. Прежде чем охранник смог прийти магистру на помощь, Эвелин перебросил все еще не пришедшего в себя Сигертона через ограждение и сам последовал за ним.

Они полетели вдоль стены аббатства, вниз, к утесу, во мрак надвигающейся ночи; Сигертон в ужасе завопил.

Эвелин с силой оттолкнул его в сторону, прибег к магии своего второго камня, малахита, и поплыл в воздухе, в то время как Сигертон продолжал стремительно падать.

Эвелин мягко приземлился на утес, достал из сумки янтарь и легко прикоснулся им к воде, как он это делал, казалось, миллион лет назад, во время испытания, которому его подверг отец Маркворт. Он был рад, что тела Сигертона не видно с того места, где он стоял; ему было бы нелегко вынести это зрелище.

Используя янтарь, он пошел по воде, как посуху, выбрался на берег и зашагал по дороге.

Эвелин знал, что никогда больше не увидит Санта-Мир-Абель.

Он использовал камни. С помощью малахита перелетал через утесы; для того, чтобы взобраться, а потом спуститься с них, преследующим его монахам требовались часы. С помощью янтаря пересекал озера, которые его преследователям приходилось обходить. С помощью хризоберилла, или «кошачьего глаза», он мог видеть в темноте. В первом же городе, куда он вошел, ему встретился караван торговцев; Эвелин продал им лишенный магический силы изумруд и получил за него столько денег, что ему хватит их надолго, очень надолго.

Он уходил все дальше и дальше от ужасного места под названием Санта-Мир-Абель. Но убежать от ужасов, свидетелем которых он стал, было невозможно; они остались жить в памяти и продолжали точить сердце. Его без конца мучила мысль: как такое вообще могло произойти?

Истина открылась ему однажды холодной ночью, когда он лежал, скорчившись у подножья дерева, наедине со звездами, наедине с небесами. Как будто его мысли были волшебным образом услышаны, как будто на его молитвы был дан божественный ответ. Взгляду Эвелина открылось то, что находилось за сотни и сотни миль отсюда, — огромная, изъеденная временем гора, дымящаяся каверна внутри нее и черная, обугленная пустошь позади медленно выползающей оттуда раскаленной лавы.

И тут Эвелин понял все, поскольку такое случалось уже не впервые. Тьма, которая распространялась над Хонсе-Биром, уже накрывала его прежде, и об этом неоднократно упоминалось в исторических книгах, хранящихся в Санта-Мир-Абель. Монахи были стражами Господними, и тем не менее даже они впали в благодушие, поддались разложению. И все эти прегрешения обернулись новым возвращением тьмы.

Привычный мир Эвелина рухнул, сам он почти утратил разум, и тем не менее он понял главное. Демон пробуждается. Демон, которого всегда привлекала человеческая раса, снова готовится возвратиться в мир. Эвелин сердцем чувствовал, что именно эта тьма убила Тедди Свея и Бункуса Смили, именно это зло уничтожило «Бегущий» и погубило его дорогую Дансалли, именно оно заставило брата Пеллимара неожиданно «скончаться» от ран.

На рассвете, когда Эвелин очнулся от своего беспокойного сна, первой его мыслью было: демон пробуждается!

Мир не понимает, что надвигается тьма.

Демон пробуждается!

Орден не выполнил возложенную на него задачу: став бесхребетным и благодушным, он способствовал свершению этой трагедии!

Демон пробуждается!

Эвелин вскочил и побежал, сам не зная куда; это, в общем-то, не имело значения. Он должен предупредить мир о том, что надвигается зло. Должен подготовить к его приходу обитателей Короны. Должен предостеречь их от демона! Должен открыть людям глаза на их собственные слабости, способствующие наступлению тьмы.