Демон ревности (Фиора и король Франции)

– Ты плачешь, донна Фьора? – воскликнул он. – Вот так гостья! А мы-то так счастливы, что ты к нам приехала!

– Я плачу от стыда, мой друг, и от жалости, потому что ты так пострадал из-за меня и...

– Замолчи! Не таким я оказался храбрецом, потому что, когда эти негодяи принялись за мою Агнеллу, я им все рассказал... Если кто-то и должен просить прощения, то это я.

– Тогда не будем больше об этом говорить! Хвала господу, Монтесекко заплатил за свои преступления. Или скорее за то преступление, которое он отказался совершить!

– Не пойму, о чем ты? – удивленно посмотрел на Фьору Агноло.

– Когда был последний заговор Пацци, он отказался убить Медичи, но все равно его арестовали и отрубили голову.

– В этом проявилась божественная справедливость! А теперь входите в дом, – пригласил Агноло Нарди. – Флоран поставит лошадей в конюшню, надеюсь, он помнит, где что находится и...

Тут его прервал крик радости. Все такая же полненькая и белокурая, Агнелла выскочила из дверей дома и сразу же принялась целовать Фьору, а затем стала обнимать Леонарду.

– Ты хотела приехать, не поднимая лишнего шума, считай, что тебе это удалось, – пробормотал Агноло Нарди, глядя на открытые окна, из которых выглядывали соседи.

– А кто об этом говорил? – запротестовала его жена. – И к чему скрывать приезд донны Фьоры, которую мы любим как родную дочь!

Тем не менее она и все вошли в дом, где тут же принялись хлопотать служанки, на которых было возложено задание приготовить комнаты для гостей и праздничный ужин. Фьора и Леонарда прошли в те комнаты, что уже занимали прежде, а Флоран направился в контору похвастать новым положением при знатной даме, элегантным костюмом из тонкого серого сукна и плащом, отделанным мехом белки. После этого он собирался отправиться к своему отцу, меняле Кошеле Гошуа, обнять мать и сестер и, возможно, провести вечер в кругу семьи.

Его не было в доме, когда после ужина, в отсутствие слуг, Фьора чистосердечно рассказала своим друзьям обо всем, не пытаясь приводить никаких доводов в свое оправдание.

– Из моих писем вы поняли, в какую бессмысленную авантюру я позволила себя вовлечь перед тем, как оказалась во Флоренции. Там я наконец-то вздохнула полной грудью, обрела мир и покой, стала почти счастливой, но там... я полюбила Лоренцо Медичи, и он полюбил меня. Не буду скрывать, у меня появилось искушение остаться там, вызвать к себе Леонарду и сына. Конечно, я считала себя вдовой, но пусть я умру здесь перед вами от стыда, но, даже если бы я знала, что мой супруг жив, ничего бы не изменилось.

На минуту Фьора замолчала. Прежде чем снова заговорить, она отодвинулась поглубже в тень. Она отдавала отчет в странности своих слов и испытывала неловкость перед преданными и верными супругами. Агноло и Агнелла искренне и глубоко любили друг друга, и Агнелла никогда не помышляла ни о каком другом мужчине, кроме своего мужа. Но на их лицах не было и намека на осуждение. Наоборот, Агнелла ободряюще улыбнулась ей:

– Вы ведь всю жизнь знаете монсеньора Лоренцо?

– Да, всю жизнь...

– Тогда вы, наверное, всегда восхищались им, не отдавая себе в том отчета? Агноло мне все время повторяет, что это исключительный человек своего времени, что его обаяние безгранично!

– Это так на вас похоже, дорогая Агнелла, что вы пытаетесь найти оправдание моей ошибки, но я раньше не любила Лоренцо Медичи. Я была влюблена в его брата, Джулиано. Но я сразу же забыла его, как только встретила Филиппа де Селонже. И вам будет трудно понять меня, но и рядом с Лоренцо я продолжала любить Филиппа де Селонже, а когда от мессира Коммина я узнала, что король помиловал его и что он жив, моей единственной мыслью стало найти его...

С другого конца стола раздался голос Агноло, спокойный и слегка глуховатый:

– Кто из нас может похвастать, что прожил всю жизнь, ни разу не проявив слабости? Я думаю, ты забудешь монсеньора Лоренцо так же, как забыла и его брата.

– Нет. Это уже невозможно, поэтому я и приехала просить вашей помощи... если вы не слишком меня презираете.

Последовало короткое молчание. Агнелла поднялась, подошла сзади к Фьоре и, обняв ее за плечи, сказала мужу:

– Мне кажется, Агнола, что тебе стоит пойти и посмотреть, все ли двери заперты.

Он ничего не сказал, встал и вышел. Постепенно звук его шагов затих. А Агнелла, не снимая рук с плеч Фьоры, прошептала ей на ухо:

– Когда должен родиться ребенок?

– Я думаю, в апреле, но, Агнелла, мне не хочется доставлять вам неприятностей.

– Никаких неприятностей и не будет. Раз ваш супруг жив, никто не должен знать о рождении ребенка!

– Я тоже этого хочу, поэтому и уехала, пока никто не догадался о моем положении.

– Вы совершенно правильно поступили. Дом у нас большой...

– Нет, – вмешалась в разговор молчавшая дотоле Леонарда. – Здесь это невозможно. Разве вы забыли тот шум, который поднялся при нашем приезде? Кроме этого, здесь ваши слуги, работники в конторе. Нам не удастся сохранить все в тайне. Мы хотели бы поселиться на это время в вашем доме в Сюрене, где когда-то я лечила сломанную ногу.

Агнелла подошла к камину и остановилась, молча глядя на огонь.

– Это вам не по душе? – спросила Фьора, смущенная ее молчанием.

– Я опасаюсь за вас. В том доме мы живем только летом, а вы собираетесь провести в нем зиму, а рядом Сена...

– В каминах хорошая тяга, и я довольно хорошо знаю дом и все его особенности. Лучшего убежища для нас трудно найти. Естественно, появиться там мы должны безо всякого шума. Фьора сойдет за итальянскую кузину вашего мужа или за его племянницу, с которой случилось несчастье, а я буду ее дуэньей. Кроме этого, я не боюсь ни работы по дому, ни предстоящих родов.

– Вы хотите жить там одни?

– Конечно, – ответила Фьора. – Юный Флоран мне предан, но он ничего не знает, и будет лучше отослать его в Рабодьер.

– Это невозможно! – решительно ответила Агнелла. – Как вам известно, дом стоит на отшибе. Там обязательно нужен мужчина, чтобы приносить воду, дрова и выполнять другую тяжелую работу. Флоран работал там в саду, знает окрестности и живущих поблизости. Если мы будем выдавать Фьору за племянницу мужа, то его появление никого не удивит. Почему бы ему все не рассказать? Разве он не заслуживает доверия?

Фьора покраснела и ничего не ответила. Леонарда взялась все объяснить:

– Вполне заслуживает, но Фьору стесняет то, – и вы должны это также знать, – что Флоран в нее влюблен с того момента, как познакомился с ней здесь, у вас. Она опасается... что это слишком сильно заденет его, возможно, ранит...