Демон страсти

Но прошло два года со дня его само… со дня его смерти. Кирстен готова полюбить другого мужчину, знает она об этом или нет.

Итак, Рэйлан стоял перед выбором: признать себя побежденным и уйти, оплакивая свое разбитое сердце, или остаться, чтобы вернуть к жизни Кирстен, докопаться до причины ее неприязни к сексу и избавить любимую от страданий, пусть даже ценой собственной жизни.

Он встал и стряхнул с себя песок. Взбегая по лестнице на террасу, Рэйлан неожиданно вспомнил слова своего агента, предупреждавшего как-то перед съемками одной картины:

– На твоем месте я бы не стал звонить продюсеру, Рэйлан. Эта картина не для тебя. Даже если он даст тебе роль, ты провалишь ее и испортишь себе карьеру.

Но он был полон решимости не только получить роль, но сделать из картины настоящий хит.

И Рэйлан добился и того и другого.

Кирстен сидела, поджав под себя ноги, на кожаном диванчике темно-синего цвета, когда Рэйлан, приняв душ и переодевшись, вошел в кабинет и сел рядом. Безо всяких околичностей, даже без «доброго утра», он тут же сказал:

– Вам следовало бы влепить мне пощечину. Она взглянула на него серьезно и грустно.

– Я думала об этом.

– Почему бы сейчас не нагнать упущенное?

– Это не в моем стиле.

– Ну давайте же. Врежьте мне разок. Может, вам станет легче.

На припухших губах дрогнула тень улыбки. Кирстен покачала головой.

– Сомневаюсь.

– Вы примете мои извинения?

– За что?

– За то, что орал на вас, как какой-нибудь беспризорник, которому не подали доллар.

Ее серьезное лицо наконец осветила печальная улыбка.

– Я приму ваши извинения, если вы примете мои.

– За что?

– За… за такой конец.

– Я прощаю вас, – сказал он и тихо добавил:

– Но не знаю, смогу ли забыть.

– Да, забыть труднее всего.

– Я не хочу забывать, Кирстен. Я хочу помнить ваши ласки. – Рэйлану показалось, что от этих слов ей стало неловко, и сменил тему. – Мы обменяемся извинениями баш на баш, идет? – Идет.

Они торжественно пожали друг другу руки.

– Над чем вы работаете и почему здесь? – Он заметил на диванчике судебный бюллетень, в котором Кирстен сделала несколько пометок.

– Над последней главой.

– Есть какие-то трудности? Она вздохнула так, будто вынуждена говорить о том, о чем предпочла бы молчать.

– У меня не выходит ни единого предложения, как только я сажусь за написание этой главы.

– Вы вкладываете в это слишком много эмоций. Поэтому трудно быть объективной.

– Наверное, так.

Она выглядела такой маленькой и беззащитной. Фиолетовые тени легли вокруг глаз, отчего голубизна их стала еще ярче, а бледность лица заметнее. Хрупкость ее тела и ранимость ее души заставляли Рэйлана чувствовать себя животным. Тем более что ему еще предстояло подвергнуть Кирстен тяжким испытаниям, прежде чем она забудет мрачную тень прошлого.

– На чем вы застряли? – спросил он.

– Я не могу передать, что чувствовала, когда узнала о катастрофе.

– Споры, поднявшиеся вокруг нее, не могут быть вам полезны?

Она сняла очки, чтобы помассировать усталые глаза. В ее взгляде сейчас читалось предостережение; выражение беспомощности улетучилось в считанные секунды. Пока Кирстен не успела наброситься на него, Рэйлан взял ее ладони в свои и сказал:

– Кирстен, я хочу разобраться во всем не меньше, а может, и больше, чем вы.

– Ради картины?

– Частично – да, – согласился он. – Но это не единственная и теперь не главная причина. Я думаю, вы догадываетесь, какие еще причины могут быть.

Под его твердым взглядом ее запал угас. Кирстен посмотрела на их сложенные вместе руки.

– Что случилось прошлой ночью? – спросил он осторожно. – Красивая, милая, любящая, сексуальная женщина в мгновение ока превратилась в айсберг. Почему, Кирстен? Только не говорите, что вы меня не хотели. Я знаю лучше вашего. Никакая женщина не станет такой… если не хочет мужчину, который находится рядом с ней.

– Пожалуйста, Рэйлан, – простонала она, опустив голову.

– Может быть, дело в вашей невероятной застенчивости? Вас воспитывали в строгости? Учили, что даже разговаривать о сексе грешно? Вы скромны сверх обычного?

– Разумеется, нет. – Она с трудом сдержала улыбку.

– Тогда что? Скажите. Сделал ли я что-нибудь такое, от чего вы потеряли ко мне всякий интерес?

– Нет.

Он поцеловал ее в ушко и, не отводя губ, прошептал:

– Тебе нравилось то, что я делал? Она кивнула головой у его груди. От волнения, охватившего его, Рэйлан прикрыл глаза, несколько секунд боролся с желанием, а затем спросил:

– Тогда почему ты повела себя так, будто я собираюсь тебя насиловать? Я самый толстокожий и бесчувственный из всех мужчин на земле. Я могу говорить о чем угодно и даже глазом не моргну. Обещаю, что бы ты ни сказала, это меня не шокирует. – Все его десять пальцев зарылись в ее волосах, он поднял лицо Кирстен, заставляя посмотреть на себя. – Скажи, дорогая.

Его взгляд искал беспокойство в глубине ее глаз, которые быстро наполнялись слезами.

– Я не могу, Рэйлан. Пожалуйста, не спрашивай больше. Пожалуйста. Если у тебя есть хоть капля сострадания, не дави на меня больше.

Казалось, что холодный клинок вонзается ему в живот. Возражения требовательно вертелись на языке, но, увидев слезинку, готовую упасть с ее ресниц, Рэйлан понял, что исполнит любое желание любимой.

Губами он снял слезинку.

– Хорошо, Кирстен. Я не буду больше спрашивать. Но окажи мне две услуги.

– Какие?

– Скажи мне правду.

Она посмотрела с любопытством.

– Ты хотела меня этой ночью? Хотела, чтобы я любил тебя? Вошел в тебя?

Кирстен перевела взгляд на его губы.

– Ты обязательно должен услышать? Он вдохнул глубоко и задержал выдох, как перед прыжком в воду.

– Значит, причина, по которой ты все оборвала, не в нас с тобой?

– Не в нас.

Его поцелуй был полон тихой ласки, и все же это был настойчивый поцелуй.

– Какая вторая услуга? – тихо спросила она.

– Давай вместе восстановим последние двадцать четыре часа жизни Демона Рамма.

– Что?..

– Из-за этих ожогов я могу не приезжать на съемки несколько дней. Поговори со мной о его последнем дне. Вспомни этот день по часам. Я хочу знать правду о том, что случилось с самолетом Демона в тот день.