Демон страсти

– Меня влечет к вам, Кирстен. Она судорожно сглотнула, но на лице ее не дрогнул ни один мускул. Даже глазом не моргнула. И ответила жестко:

– Не разыгрывайте передо мной спектакль.

– Я не разыгрываю, Кирстен.

Рэйлан мог поручиться, что сначала женщина была уверена в его притворстве, но чем дольше они смотрели друг на друга, тем быстрее таяли подозрения. Это было заметно по смущению в ее глазах и по тому, как судорожно она облизала губы и совершенно не к месту напомнила:

– Мы занимаемся делом.

Рэйлан приободрился, услышав нарочитую резкость в голосе Кирстен.

– Правильно. Но мое влечение к вам не имеет к этому делу никакого отношения.

– Вы не должны испытывать ко мне влечения.

– Я не знал, что так будет.

– Вот и не надо.

Он взял ее маленькую руку в свою большую горячую ладонь.

– Боюсь, Кирстен, что в данном случае я не волен хотеть или не хотеть этого.

– Вам придется. – Она высвободила руку. – Или держите свои чувства при себе. В любом случае вам это не принесет ничего хорошего.

– Вы говорите «нет» еще до того, как я сказал свое слово.

– Потому что я любила мужа. Он отодвинул тарелку с почти не тронутой едой и, опираясь на локти, наклонился вперед:

– Ваш муж уже два года мертв. А я дотронулся до вас сегодня.

– Чего вам не следовало делать.

– Возможно. Но так уж вышло. – Рэйлан придвинулся к, ней еще ближе. – Поверьте, Кирстен, вы живой человек. И даже если ваша голова отказывается от новой любви, то ваше тело не хочет отказываться.

– Мне не нужна новая любовь. Ни с вами, ни с кем бы то ни было.

– Вы это очень уверенно сказали. Почему? Потому что вы любили своего мужа?

– Да.

– Хорошо, я поверил. На время. Но скажите, какое такое особенное нечто было в ваших отношениях с мужем, что мешает вам теперь любить других мужчин? Что это значило – любить Чарльза Рамма, Демона?

Глава 3

– Прочтите мою книгу.

– Я прочитал. По крайней мере те главы, которые были предоставлены сценаристу. – Он понизил голос. – Книга рекламировалась как очень откровенная. Но я так не думаю. Вы не коснулись некоторых сторон ваших отношений с мужем.

Кирстен сняла с колен салфетку и бросила ее на стеклянный стол.

– Вы закончили?

– Эту тему? Нет.

– Ужин.

– Ужин – да.

Кирстен привела его из столовой в просторную комнату. Элис уже разожгла камин с медной решеткой в виде веера. Поскольку дом располагался очень близко от океана, вечерами заметно холодало, и камин здесь был просто необходим. К тому же он прекрасно вписывался в эту современную и очень уютную комнату. Огненные блики весело плясали на плиточном полу.

Но для Кирстен огонь был скорее необходимостью, нежели модным украшением. Она придвинулась к камину поближе, будто сильно замерзла. Забившись в угол дивана, подобрав под себя ноги и прижимая к груди пеструю, расписанную батиком подушку, она неотрывно смотрела на мерцающее пламя.

С обычным для него пренебрежением к правилам приличия Рэйлан опустился на коврик перед диваном. Опираясь на локоть, он лежал на боку и глядел на Кирстен, пока его взгляд не стал таким же теплым, как огонь.

– Не смотрите на меня так, – сказала она сердито.

– Как?

– Как будто ждете, что сейчас я открою вам страшную правду.

– А разве есть «страшная правда»?

– Нет.

– Тогда почему вы становитесь такой раздражительной, когда мы касаемся этой темы?

– Когда вы касаетесь этой темы.

– Я хочу знать, какие отношения были между вами и вашем мужем.

– Прекрасные отношения. И попробуйте допустить, что мне не нравится, когда лезут в мою личную жизнь.

Он согнул одну ногу в колене и, покачивая ею из стороны в сторону, по-прежнему не отводил глаз от Кирстен.

– Мне кажется очень странным, что вы сейчас заговорили об этом. Если вы не хотите, чтобы люди знали о вашей жизни с Раммом, почему же решили написать книгу? Нет ли здесь противоречия?

Она тяжело вздохнула, прикрываясь цветной подушкой, словно щитом.

– Иногда я очень жалею об этой затее.

– Тогда зачем вы взялись за книгу, Кирстен? Из-за денег?

Она презрительно посмотрела на Рэйлана и отбросила подушку.

– Конечно же, нет!

– Рад слышать. Я бы огорчился. Тогда почему?

– Хотела увековечить образ Чарли.

– Ну и каким вы его видите? – Рэйлан сел по-турецки, лицом к дивану.

– Таким, как все. Стопроцентным американцем. Сильным. Смелым. Порядочным. Он бы настоящим героем для молодежи.

– Господи, Кирстен, вы что, цитируете листовки, пропагандирующие здоровый образ жизни, или рекламные ролики против наркотиков, пьянства за рулем и тому подобного?

– Да. – Она нахмурилась.

Норт знал, что ей не понравится следующий вопрос, но не мог не задать его:

– А бывало такое, что Рамм проповедовал одно, а поступал по-другому?

Она прищурилась, в глазах ее мелькнули злые огоньки.

– Нет. Он всегда оставался верен своему образу принципиально честного человека.

– Ладно, не сердитесь. Просто у меня не проходит ощущение, что вы взвалили на себя крест защищать безупречную репутацию мужа.

– Его репутация не нуждается в защите.

– Не забывайте, что не все так думают. Многие считали, будто он провоцировал людей на безрассудство. Невероятные трюки в воздухе выходили у него настолько легко и просто, что вызывали у неопытных пилотов-любителей желание сделать то же самое.

Кирстен, не соглашаясь, покачала головой. – В каждом интервью Рамм акцентировал внимание на огромном риске для тех, кто занимается высшим пилотажем. Точный расчет и осторожность были его пунктиком.

– Но ваш муж воспевал скорость. Это все равно что просить подростка не гонять слишком быстро, протягивая ему ключи от семейной «ВОЛЬВО».

– Скорость и сила притяжения были тем, что Чарли преодолевал всю жизнь. Он хотел, чтоб все с пеленок знали: любые препятствия, какими бы сложными они ни казались, можно одолеть, потратив на это достаточно сил и времени. Он был примером целеустремленности, олицетворением доброй старой американской добродетели – трудолюбия и упорства. И совершенно не правильно думать, будто он демонстрировал уроки безответственности и беспечности. В отличие от некоторых современных кумиров молодежи Чарли, я думаю, оказывал положительное влияние. Я хочу, чтобы люди помнили это и… и…