Демон

Так тяготит и некуда бежать.

О! Где же мое время перемен?

Мне б только шанс, за это все отдать…

За это, правда, можно всё отдать,

За краткий миг свободы для души,

Как холодна в колодезе вода,

Но грех последний ты не смей вершить.

Хозяин мой, он смотрит, словно зверь.

И знаю я, что держит на уме.

И каждый вечер запираю дверь,

Смотрю в окно, как движутся во тьме

Там призраков костлявые черты,

А может ветер клонит дерева

Что проку мне от нежной красоты,

Когда пропащей стала голова.

И жадный шепот разрывает ночь,

Как страстны речи, что он говорит.

Мне и советом некому помочь.

Горит душа моя, огнём горит.

Да я сдалась, и некому пенять.

Я женщина, живая, чёрт возьми.

Жить в городе хочу, не в ебенях,

Уставшая от бытовой возни.

И он, и он… То ласков, то лукав,

То позовет, а то прогонит прочь.

И в кольцах узкая его рука,

А я, а я? Мне свадьбу не пророчь

Черемухи духмяной белый цвет.

В любовь поверить мне так тяжело.

Но он опять позвал встречать рассвет,

Я словно птица, встала на крыло

Любил ли он? Недолго, но любил.

Не могут же мужчины вечно врать.

Вот год прошел. И плод его любви

Под сердцем вызрел. И теперь я мать.

О, девочка! Ты – ангел во плоти.

О доченька, твой серебрится смех.

Я крылья подарю тебе, лети.

И будь свободной, ну хотя б во сне.

О радость в дом! Благословен Господь!

Лишь об одном, Всевышний, я молю:

Хоть ей пусть повезет немного, хоть…

Ведь я так сильно доченьку люблю.

И день за днем любовь моя сильней.

Хозяин нас не гонит за порог.

Но лишь пока, а вот его жене

Мы в горле кость, да плесневый кусок.

Её исчадье – словно смертный грех:

Дурна собой и нравом чистый бес,

Моя – добра, и любая для всех.

Прошу защиты у святых Небес,

Чтоб стороной прошла чужая злость,

Да только нет, такая уж судьба.

Шипит гадюка: – Брось бастардку, брось!

Молчит хозяин, он пред ней слабак.

Но выросла, прошло пятнадцать лет,

и расцвела, как роза, расцвела.

И к ней уже посватался сосед,

А эта тварь взяла и отдала.

4

Демон

А тьма сегодня – бархатная мышь,

За ней бы красться, не жалея лап,

И, обнимая трубы красных крыш,

Мурчать-рычать от света желтых ламп.

Не чужды мне людские города.

И жил я там, там хуже, чем в аду.

Базары, толпы, нищета, еда.

Еда вкусна, я поглощал еду.

Кормился болью, страхом я жирел,

Нажрал живот на двести килограмм,

Ночами крался, и в окно смотрел:

Одно, другое. Вот где стыд и срам.

Что вы творите в темноте ночи?

И тут и там безмолвный крик и плач,

А детский плач немного измельчить,

И как вино в сосуде в погреб прячь.

Родная кровь, за что же с нею так?

У нас в аду мамаши понежней.

И слезы вытрут кончиком хвоста,

И грешника прижарят на огне.

Зачем плодить, ну если плод не мил?

За чем пускать несчастного на свет?

Ну плачет детка, детку обними.

А я дождусь. Со всех спрошу ответ.

Сентиментальность постучалась в дом.

Я от тебя набрался и размяк.

К чему я это? Об руку с бедой

Приходит смерть. Беда ей, как маяк.

И есть начало, также есть конец,

Конец людьми измученной души,

И в сердце сила целых трех сердец,

И ярость зверя суд идет вершить.

Есть матери, что номинально мать.

Но эта – нет. Но эта за своё

Готова драться, кровью плату брать,

Я рядом был, я поддержал ее.

Совсем чуть-чуть шептал я ей в ночи,

И тьмой клянусь, не замутил ума.

Для мести было множество причин.

Всё остальное сделала сама.

Она прошлась как лютый ураган,

И обезлюдел, обескровлен дом.

На каждом было по пол сотне ран,

Смеялась ведьмой и хлестала ром.

Но алкоголя ни в одном глазу,

Потом ушли и об руку рука

Им бес послал полночную грозу,

В лесу пропали и на этом сказ.

Но… Правда жизни, знаешь, такова.

Когда людьми придуманный закон

Нарушен бабой, к черту все слова.

Не пряталась, и их нашли легко.

Надеялась на справедливый суд.

Превыше всех он, голова всему.

На справедливость, если надо, ссу…

Тем более убит почтенный муж.

Купец, судья, почтенный гражданин,