Демон

Тут Конел взглянул на Искру, чтобы посмотреть, поняла ли она. С его земным образом мыслей он далеко не сразу все это понял. Эквивалентным эффектом на Земле можно было считать вращение воздушных масс, вызванное потоками север — юг и основанное на том факте, что воздух у экватора движется быстрее с вращением планеты, чем воздух от севера к югу. Когда этот эффект становился очень бурным, его называли ураганом.

— Конечно, — сказала Искра. — Эффект Кориолиса. Когда мы у себя дома парим на планерах, нам приходится его учитывать.

— Здесь эффект далеко не так силен. Гея гораздо больше Ковена. Мне не приходится думать об этом, когда я летаю на самолете, но компьютер учитывает это при навигации. — Он снова указал на экран. — Штука в том, что погода в Гее чертовски регулярна. Непогода приходит из спиц. Гея всасывает массу воздуха через одну спицу, переводит ее через ступицу в другую, а потом выпускает все это на ночной регион. Все делается по расписанию. Об этом компьютер мне и сообщал: я вхожу в пограничную область меж днем и ночью. Следовательно, я выхожу из-под спицы, а значит, возможна небольшая тряска. Штука в том, — тут он указал на гаргантюанскую пасть нависшей над ними спицы Диониса, — что я и сам все прекрасно вижу.

Искра ничего не сказала, но огляделась, изучая спицу, сводчатую крышу, что изгибалась над Япетом, и сравнивая все это с моделью на экране. Конел знал, что к криволинейной геометрии Геи так сразу не привыкнешь. Одно дело — просто смотреть на карту. И совсем другое — стоять на стремительно несущемся ободе и наблюдать за всем глазом муравья.

— Я поняла, что ты говорил насчет поиска ангела, — наконец сказала Искра. — Что помешает ему забраться так далеко, где мы его уже никогда не найдем? К тому же, так короче.

— Все воздушные пути в Гее короче наземных, — ответил Конел. — И если бы ты хотела добраться из Диониса в Рею, вокруг всего колеса, то кратчайший путь лежал бы через спицу, потом через ступицу и вниз по спице Реи. К тому же так легче лететь, ибо по мере подъема ты становишься легче. А после ступицы уже вся дорога под горку.

— Почему же Сирокко думает, что он так не сделает?

— Есть парочка причин. В разных спицах живут разные стаи ангелов. Все они друг друга не любят и ревностно относятся к своим территориям. Неважно, из какой стаи происходит этот, ему так или иначе придется пролететь по недружественной территории, ибо он минует две спицы. Его могут убить, а вдобавок возникнет масса проблем с пищей. На ободе куда легче раздобыть себе корм. Также и другим будет легче спрятаться на ободе, где ни у одной стаи нет прав владения.

— А почему вы считаете, что он направляется в Гиперион?

Конел пожал плечами:

— Ну, об этом тебе лучше расспросить Капитана. Она владеет особым знанием, которым не всегда со мной делится. А потом, могу тебе точно сказать, ангел, что схватил Адама, чертовски ее удивил.

Они находились уже в западном конце Япета, когда Сирокко приказала сбавить ход. Самолет Конела был далеко на севере, невидный для глаза, но дающий на экране компьютера, когда тот показывал карту поверхности, сильный и постоянный выброс сигнала.

Когда трое преследователей принялись рассматривать трехмерную карту, Робин поняла, что ей трудно сохранять самообладание.

В таком виде обод Геи представлял собой плавно закругленную трубу. Возможное местоположение ангела составляло полусферу со «Смокинг-клубом» в центре. Поисковый профиль самолетов выглядел как вытянутая труба в сотню километров шириной и пятьдесят вышиной. Одного сравнения его с тем регионом, где мог находиться ангел, уже хватало. Столько пространства для его нахождения было наверху — и целое море позади.

— Не все так плохо, как кажется, — заметила Сирокко. — Я собираюсь некоторое время тут поболтаться — в надежде, что он все-таки покажется. Но, если мы не увидим его через час, я увеличу скорость, и мы начнем делать зигзаги. Мы покроем почти все воздушное пространство.

— А что, если он махнул назад к Метиде?

— Вряд ли. Но если через пять-шесть часов мы не добьемся результата, я пошлю в ту сторону Конела.

— А спица? — спросил Крис.

— Тут такой логический нонсенс, что этот вариант я просто исключаю.

Робин посмотрела на бескрайние леса под ними:

— А что, если он просто... ну, присел, скажем, вон под тем кустом?

— Да, Робин, если он так поступит, мы уже ничего не сможем поделать.

Робин подумала, что лучше ей было не спрашивать.

— Но только, — продолжила Сирокко, — он так не поступит.

Робин хотела было спросить Сирокко, откуда у нее такая уверенность, но поняла, что не хватает духу. Она сама хотела, чтобы от Феи исходила уверенность — ведь всегда помогает, если рядом кто-то, кто, похоже, знает, что делать.

— Дай-ка мне мой рюкзак, Крис. Сейчас будет самое противное.

Рюкзак носил на себе безошибочные следы титанидского производства и напоминал старого друга. Робин смотрела, как Сирокко пристраивает его на прозрачном полу между ног, раскрывает и вытаскивает оттуда стеклянную баночку с металлической крышкой. На дне баночки свернулось клубочком что-то белое и склизкое. Потом оно подняло голову и заморгало.

— Интересно, какое это из девяти миллиардов христианских извращений? — поинтересовалась Робин.

Сирокко виновато на нее взглянула:

— Именно об этом я не хотела рассказывать тебе у источника. Впрочем, дело уже прошлое, чтобы еще хранить какие-то секреты. Это кусочек гейского мозга. Эту штуку лет пять назад вынул у меня из головы Рокки. Одним словом, это мой личный Демон.

Робин взглянула на тварь. А та как раз разворачивалась.

Напоминала она двухлапую змейку. Когда тварь встала, то принялась балансировать на двух лапках, а хвост обеспечивал третью точку опоры. Лапки были скорее как руки, с когтистыми пальчиками. Шея была длиной в дюйм, а хвост в три дюйма, причем с обрубленным кончиком. Еще выделялись два круглых, как у ящерицы, глаза и удивительно выразительная пасть.

Робин нагнулась посмотреть на тварь. А та, казалось, заорала. Робин даже смогла различить слова. Неужели эта штука может говорить по-английски?

— Ее как-нибудь зовут?

Сирокко откашлялась, и Робин на нее посмотрела.

— На самом деле, — сказала Фея и скривилась, — если ты присмотришься повнимательнее, то увидишь, что он самец.

Робин посмотрела снова. Великая Матерь спаси нас, ведь это и правда самец.

— Он заявляет, что имени у него нет, — сказала Сирокко. — Когда мне охота звать его как-нибудь иначе, чем «ты, слизняк паршивый», я зову его Стукачком. — Сирокко яростно потерла пальцем нижнюю губу, стала откашливаться — короче, проявила все признаки нервозности, которые Робин считала глубоко чуждыми ее натуре. «Каждый день узнаешь что-нибудь новенькое», — подумала Робин.