Демонология Агапи

Кот гулял по моим плечам, мягко бодал то в затылок, то в щёки, демонстрируя несвойственную ему нежность.

— Какой запах, Филенька? — потянулась к фамильяру, чтобы прервать затянувшийся неуместный променад, но он ловко выворачивался и продолжал топтаться вокруг головы, напевая что-то лирическое.

— Чару-у-у-ующий! — вплёл в свою песню ответ питомец.

Я ахнула: «Мята!» Заговор старой ведьмы был обогащен вытяжкой мяты перечной, обладающей великолепными антисептическими и бактерицидными свойствами. От простуды замечательное средство. Но помимо этого, у мяты есть ещё один потрясающий побочный эффект — основательно сносить крышу котам. И демонам.

Я стояла, прижав сдавшегося захмелевшего фамильяра к груди, боясь обернуться. Понимание того, что у меня за спиной толпа одурманенных мятой демонов, отключило мозг, оставив одно самое древнее инстинктивное желание: бежать! Что я с удовольствием бы и сделала, если бы было куда. Предо мной стояли парни Пубока, которым я хвастливо обещала разобраться с рогатыми.

— Дети мои! — кто-то вновь воззвал к демонам. Но на сей раз красивым грудным голосом.

— Маттоттена? — недоверчиво рассматривала я статную девушку. Мех и покрой шубки знакомый. Но всё остальное изменилось сильно. В несколько минут богиня повзрослела лет на пятнадцать. Уже не девочка-подросток, а молодая женщина с полуулыбкой на ярких губах взирает на слегка обалдевшее окружение.

— Я желаю видеть ваших правителей, — не обращая внимания на отвисшие челюсти и вытаращенные глаза, объявила богиня. И, не заботясь о том, кто и как исполнит приказ, повернулась ко мне: — Что тебя удивляет?

— Мгновенное взросление, — приходя в себя от шока и стараясь не встретиться с собеседницей взглядом, ответила я.

— Говорила же тебе, что в мире энергетов нет времени. Меняться мы можем только относительно наших созданий. Кеталопция — моя мера взросления. Только приходя сюда, я могу преображаться. И внешне, и внутренне, — и, видя, что я не очень понимаю, легкомысленно махнула рукой. — Это сложно понять, когда постоянно живёшь в потоке времени. Прими как есть.

Согласно кивнув богине, оглянулась на Инка, может он объяснит, как такое может быть. И увидела невероятное. Моего обычно спокойного и рассудительного друга едва удерживали Пубок и пара крепких парней. Глаза стража сияли алым, рот превратился в хищный оскал, мышцы налились силой, демонстрируя всем, что архимаг тайной стражи — это не звание теоретика-ботаника, а статус, заслуженный в реальных сражениях. Не понимая причину его неадекватного поведения, я беззвучно, одними губами, спросила у командира наёмников:

— Что с ним?

— Как увидел тех троих, словно взбесился! — удобнее перехватывая руку Инка, сквозь напряжённо сжатые зубы процедил собеседник, кивая мне за спину.

Обернулась.

Тесно прижавшись друг к другу, стояла разноцветная тройка правителей Каталопции — зелёный Кормак, коричневый Церсыл и бордовый Грайза Буркало — перед своим демиургом. Даже колен не склонили, наглецы.

В коридоре стало так тихо, что сопение вырывающегося Инка казалось громким рыком.

«Тихо, ты! — цыкнула я на друга ментально. — Пропустишь самое интересное!»

«Пусть меня отпустят. Я сам им интересное покажу», — отозвался страж, но возня за спиной утихла, и я с упоением стала наблюдать за разворачивающимся действием.

— Дети мои! — третий раз провозгласила богиня.

«Заело у неё, что ли? — завозился на руках протрезвевший кот. — Отпусти. Мне надо».

«Далеко не ходи!» — заволновалась я.

«Не маленький, знаю!» — с показной независимостью откликнулся Филипп и выскользнул из моих объятий.

Тем временем Маттоттена продолжала:

— Вы не оправдали моих надежд. Ты, — ткнула пальцем в Буркало. — Подойди!

Гайза, замешкавшись на мгновенье, шагнул навстречу судьбе. Следом синхронно последовали соратники.

— Подождите. С вами немного позже разберусь, — величавым жестом отодвинула от себя Кормака и Церсыла демиург.

Глава, не ломая шеренги, разом откатился назад.

— Ты останься. У меня к тебе есть вопросы, — терпеливо, как ученику вспомогательной школы, повторила приказ богиня.

Папашка Сивки вздохнул и, послушный велению создательницы, переступил копытами. Коллеги следом.

«Да скажи ты ей!» — зашипела у меня в сознании аграбия.

«Аха. Счаз! Во-первых, это ты их в сиамских близнецов превратила. А во-вторых, дай досмотреть шоу до конца», — мысленно отмахнулась я от старушки.

«Злыдня», — прошелестело где-то на грани осознанности, но я не приняла на свой счет.

Богиня теряла терпение. Она начала притопывать ножкой и дёргать плечиком.

«Распылит или испепелит?» — неожиданно бухнулся мне на плечи фамильяр.

«Надеюсь на мирный исход, но кто знает», — придерживая кота за лапку, ответила я.

Демоны, стоящие за спинами своих правителей, начали перешёптываться и посмеиваться, кивая на своих предводителей. Кажется, уже бывших.

Ножка Маттоттены притоптывала чаще. Пора вмешиваться, кто знает, что может сделать раздосадованная богиня. Нельзя решения принимать в запале.

— Справедливая, — тихо прошептала я, подойдя к девушке почти вплотную. — Не гневайся на них. Они связаны и не могут подойти по одному.

— Чем связаны? — уточнила богиня, пристальнее вглядываясь в тройку, пытаясь рассмотреть путы или цепи.

— Хвостами, — вздохнула я и, предполагая следующий вопрос, продолжила: — По моему желанию, по твоей недоупокоенной аграбии велению.

— Они сами виноваты! — вмешался в разговор Филипп. — Хотели нас чудовищам скормить!

— Как скормить? — ахнула собеседница.

— Живьем.

— Ну вот что… — Маттоттена приняла решение и в подтверждение этого топнула ножкой, обутой в пушистый сапожок. — Закон Великой Вселенной гласит: как ты — так и с тобой. Поэтому…

— Ой, нет! — ахнула я, предвидя, какой приговор сейчас озвучит разгневанная богиня. — Только не это!

— Ты что, их прощаешь? Может быть, отпустить хочешь? — резко повернулась ко мне девушка и после секундной паузы продолжила: — Знаешь что… Они твои! Поступай как знаешь.

— Но я не знаю законов Кеталопции, не знаю, что справедливо, а что нет. Знаю одно, что отдавать на съедение живых — это… — я затрясла головой, отгоняя страшные вспоминания о жадно распахнутой пасти монстра. — Такое даже врагам не пожелаю. К тому же смерть ничего не меняет. Они не успеют раскаяться, не смогут исправиться.