Демонолов

Пока толпа сражалась сама с собой, Люмен наблюдал, сжимая в руке найденный недавно кинжал. Книга шептала ему десятки разнообразных заклинаний. Она требовала, кричала Люмену, что бы он воспользовался магией крови. Не подвергал себя и ее опасности.

Казалось, она даже немного шевелилась, чуя умирающих. Или это были демоны, заточенные в ней. Или просто волнение самого демонолова.

Стоило ему только подумать о демонах, как десятки разных голосов заполнили его сознание раздирая на части. Люмен упал на колени, выронив книгу и кинжал. Зажал руками уши.

На его плечо опустилась чья-то рука.

Казалось эта какофония длилась вечно. Пока он не осилил открыть глаза. Перед ним в красном дыме возникли две черные точки.

Карл кричал что-то ему, но он не слышал. Тогда карлик ударил его по щеке, ткнул в плечо и указал рукой в сторону.

Люмена оглушило. Все голоса и звуки пропали. Он повернул лицо в сторону куда указывал полурослик и увидел, что их окружают.

Солдаты, должно быть прибывшие из крепости, сейчас рубили на права и на лево жителей своего же города. Крестьяне, торговцы, цирюльники все, кто принял участие в восстании сбивались ближе к центру. Их положение становилось все тяжелее и тяжелее.

Малдани, почти все умерли. Остался один, который яростно сражался с тремя наседавшими стражниками.

Феалис крутилась как вьюнок. Царапая, раня и калеча нападавших. Если про всех можно было сказать, что силы их давно покинули, то эльфийка словно бы только вступила в сражение. Ее глаза горели огнем, и она была готова сражаться до последней капли крови. Настолько в ней было много гнева, злости и ярости.

Звуки понемногу начали возвращаться.

Полурослик тряс за плечи Люмена и кричал на него:

– Нас окружают! Ты же маг! Сделай что-нибудь. Что с тобой стряслось, белый?! – в глазах гнома мелькали отблески приближающейся смерти.

Сейчас их никто не начал бы судить и разбираться, кто помогал восставшим, а кто нет.

Люмен встал, подняв кинжал и взяв книгу. И выкрикнул заклинание:

– Sanguis circulus…, ­– он провел лезвием по своей ладони. Бурая кровь вышла наружу и стала круглыми каплями подниматься вверх.

Шарики, сотканные из жизненных сил Люмена, парили в воздухе и, касаясь лезвия кинжала, тут же таяли растворяясь, напитывая его. Никто ничего не заметил, кроме Карла, который ошарашенно наблюдал за творимой магией крови.

Люмен взмахнул лезвием еще раз и порезал себе руку двумя одинаковыми полосками, высекая древнюю руну. Кровь выступила и тут же снова поднялась вверх, насыщая неутолимое лезвие кинжала, которое уже начало чернеть.

Чернокнижник вытянул вторую руку и закончил заклинание:

– …ut malitia! – на миг, полурослик увидел, как глаза Люмена почернели и, появившиеся внутренние веки слева на права быстро моргнули. Через секунду все стало как прежде. И Карл даже усомнился в случившемся.

После этого раздался крик, затем еще и еще.

Солдаты, окружавшие кучку восставших жителей города, начали кашлять кровью. Их тела крутило, тошнило и ломало. А потом их взор заволокла красная пелена и они с отчаянными воплями напали друг на друга.

– Уходим! – выкрикнул выживший малдани и уцелевшая мятежников бросилась за ним в открывшийся проем.

Карл не спускал с чернокнижника глаз. Ему хотелось завалить его вопросами, но сейчас был совсем неподходящий момент. Доживет ли он до следующего утра? Вот тогда и надо будет решать, стоит ли ему еще их задавать?

Выйдя из боя люди тут же осенились. Кто-то бросил оружие и схватился за голову, кто-то упал на землю, а кто-то просто скрылся в горящем городе, покинув выживших. Кто-то рыдал, а кто-то стеклянными глазами смотрел на горящий город.

Ольха подошла к Люмену придерживая окровавленный бок и улыбнулась:

– Ты, чародей, спас нас, – она подмигнула и хлопнула Люмена по плечу. Демонолов еле устоял на ногах.

Карл покашлял и выкрикнул:

– Тебе нужна перевязка!

– А? – полукровка покрутила головой, а потом поняла, что звук идет снизу и, ухмыльнувшись, посмотрела на полурослика.

– Твоя рана… если не остановить кровотечение, то через час ты потеряешь сознание, а затем умрешь.

– Как скажешь, гном, – лицо Карла искривилось, но он ничего не ответил.

Ольха опустилась на колени и полурослик начал ее перебинтовывать.

Феалис тенью подошла к Люмену. Он почувствовал ее дыхание, после чего оглянулся, и они встретились глазами.

В ее взгляде была пустота. Словно бы она нашла то, что искала, но это не принесло ей желаемого удовлетворения. Чашу без дна, не наполнить.

– И снова ты спасаешь нас, снежок. Снова на мне еще один долг, – она ухмыльнулась и ткнула пальцем в Люмена, после развернувшись и направившись к своему собрату.

Темный эльф сидел у стен горящего дома и улыбался, смотря на свои окровавленные серпы. Его собранные в хвост темно-серые волосы были испачканы в саже и крови. Все тело было покрыто ранами и синяками. Худая грудь тяжело дышала.

Пару жителей Эриндора окружили Люмена.

– Ты, тот самый, сатанист? – девушка, прижимавшая к себе вилы, спросила из-за плеч друзей.

– Он-он. Посмотри на его книгу… – прохрипел крестьянин с вертикальными зрачками в желтой шапке, конец которой падал ему за спину.

– Он, колдун, а не сектант! – сказала тучная женщина, державшая две чугунные сковородки.

– Прости, я другое имела в виду. Надеюсь, он нас в жертву не принест какую-нибудь… – девушка спрятала свое лицо за спинами крестьян и исчезла.

– Заткнись, Инна. Этот «сатанист» спас нас! Как там говориться, враг моего врага…

Люмен смотрел на чумазые лица жителей Эриндора и вдруг вспомнил лицо Стефана и его бледно-голубые глаза. Интересно, как после всего случившегося будут дальше жить мимики? Почему вообще это его волнует?

– …мы хотели тебе сказать… – донеслось из-за спин крестьян.

– Спасибо, в общем, колдун, – выпалила тучная женщина с раскрасневшимся лицом.

– Да-да, спасибо! – добавил мужик, придерживая свою шапку.

Люмен был словно в прострации. Одним заклинанием он лишил жизни два десятка людей. Имел ли он права так поступить? Этому ли учил его учитель?

Теперь уже не важно, чему он его учил. Он умер. Он оставил его здесь одного, в этом проклятом мире. Как и его родители.

Костяшки кулаков хрустнули и Люмен отвел взгляд от крестьян уставившись на очередную загорающуюся крышу.