Демоны космоса

– Ну расскажи, лейтенант, как ты развалил мерканский истребитель, – это Вольген обратился ко мне.

Я пожал плечами. Было понятно, что сегодня мы просто так с ними не разойдемся, поскольку я поймал на себе взгляд Вольгена, наполненный злобой. Интересно, чем я перешел ему дорогу? То, что его агрессия направлена на меня, было очевидно.

– С испугу. Навалил в штаны из-за страха перед СС и куском своего дерьма сшиб меркана. Так и было, признайся, – заржал один из десантников.

Равване славились пошлыми и неумными шутками.

– Нет, было не так, – тщетно пытаясь сохранить спокойствие, произнес я, ощущая, что внутри поднимается ярость и желание сровнять с землей всю эту свору, и вместе с тем понимая, что мы с Корвеном равванам на один зуб.

– Считаешь, что ты военный, Серг, – приблизившись ко мне, негромко произнес Вольген с какой-то грустью – Вы, пилоты, считаете себя кем-то. Вы презираете «плоскостников» Делаете вид, что воюете, хотя просто нажимаете на кнопочки… Нет, воробушки. Это не война. Это игрушки. А война – это когда хребет врага хрустит в твоих пальцах. Когда ты заливаешься его кровью. Когда ты рвешь его на части, – он растопырил толстые пальцы и сделал движение, как будто действительно кого-то рвал на части, и лицо при этом исказилось гримасой. – На части…

– В кабаках, – поддакнул Корвен.

– Что ты сказал? – обернулся к нему Вольген.

– Что я сказал? – Корвена понесло. Он, не обладавший моей уравновешенностью и быстро выходящий из себя, был взбешен, голос его срывался. – Наша война – сбитые мерканские истребители. Ваша – облеванные кабаки.

– Ха, – Вольген обрадовался такому повороту. – Другой разговор.

Он сграбастал Корвена за грудки и приценился, как приценивается художник к холсту, раздумывая, куда бы нанести мазок. Корвен сжал сухой кулак и готов был засветить в лыбящуюся морду С таким же успехом он мог бы попытаться избить металле пластовую стену. Я огляделся в поисках чего-нибудь, годящегося для драки, но в баре ничего увесистого не было, да и для разговора с равванскими десантниками сгодилась бы только кувалда Лейтенант Гоцельген, заместитель Вольгена, который был поближе, необычайно резво для такой туши оказался рядом, и я внутренне сжался в комок, представив, что будет со мной, когда его громадный кулак начнет ровнять выступы на моем лице. И, что обидно, ничего не сделаешь. Это как истребителю устраивать дуэль с линкором.

Корвен все-таки извернулся и засветил командиру десантников кулаком. Удар получился скользящим и только позабавил детину.

– А теперь я, – кивнул Вольген.

Я понял, что Корвену обеспечен реанимационный блок, и из сидячего положения сумел дотянуться до каменного зада Вольгена и пнуть со всей силы в него ногой.

Командир десантников сдвинулся всего на несколько сантиметров. А я попал в тиски – лейтенант Гоцельген сграбастал меня, как котенка, и играюче ткнул лбом в мягкую барную стойку, от чего в глазах потемнело.

– Ты сам начал, ублюдок, – прошипел он, и я вдруг понял, что равване меня не просто недолюбливают, а искренне ненавидят. Именно меня. Почему?

– Тихо! – раздался громкий крик. Хватка ослабла. Потом меня отпустили, и я увидел Талану в проеме входа.

Она стремительно подлетела к Вольгену.

– Оставьте их, капитан, – спокойно произнесла она.

– Да? – насмешливо оглядел ее с ног до головы Вольген. – Почему бы это? Они напали на нас. Это самооборона, капитан.

– Я сказала отпустите, – она подняла руку с браслетом, и было понятно, что сейчас подаст сигнал тревоги.

– Да получи своего щенка, – Вольген отбросил Корвена, тот упал на пол и готов был кинуться в бой, но СС срезала его острым взглядом.

– Сосунок забыл немножко, где подают молоко, – хмыкнул Вольген.

Тут в бар заскочили два битюга в шлемах, комбезах с бронепластинами и с парализующими пистолетами наизготовке – наша корабельная полиция.

– Что тут происходит? – спросил старший.

– Все в порядке, лейтенант, – отчеканила СС. Полицейские подозрительно осмотрели присутствующих и неторопливо удалились.

– Ладно, мир, – поднял руки Вольген, а потом потянулся к мягкому пластиковому барному манипулятору, тот с готовностью вложил в ладонь стаканчик. – Выпьем, Талана?

– Лучше пить воду из лужи, чем самое замечательное вино с тобой, Вольген, – с неожиданной злостью, нехарактерной для ее сдержанной натуры, кинула Талана и посмотрела на нас с Корвеном. – Что разинули рты? Марш отсюда!

Нам оставалось только удалиться.

Уже выйдя из бара, я остановился, прислушиваясь к разговору.

– Оставь парней в покое, Вольген, – произнесла зло Талана.

– А где сейчас покой, Талана?

– Что ты хочешь от Серга?

– Хочу? Уж не сексуслуг.

– Правильно, для этого у тебя есть твои обезьяны…

– Что?!

– Зачем тебе Серг?

– Он мне не нравится, Талана. В нем все неправильно. Он чужой.

– Откуда ты набрался этой мути, Вольген?

– Он мне не нравится. И мне не нравишься ты. Вы, две твари, нашли друг друга, – не говорил, а шидел Вольген. – Вам остается только спутаться.

– Ты животное, Вольген.

– Может быть. Но не люблю, когда мне об этом напоминают… Мы посчитаемся с тобой, Талана. За все. За тобой слишком много долгов…

Корвен дернул меня за руку, и мы рванули к лифту. Когда проем затягивался, я увидел вылетевшую из бара СС, лицо ее было искажено яростью.

Глава седьмая

АНОМАЛИЯ

«Альбатрос» неторопливо вывалился из стартового ангара и устремился на девятичасовое патрулирование. Это мероприятие осуществлялось на случай, если кибер или одинокий мерканский катер-пробойник с клонами-смертниками на борту пройдет незаметным через все датчики контроля за возмущением среды, преодолеет заграждения и двинется к орбитальной базе. Конечно, вероятность мала, но не настолько, чтобы пренебречь мерами безопасности. Истребитель, осуществляющий патрулирование, охватывает визуальными и иными методами обнаружения «контролируемый объем».

Мой ведущий мне скучать не дает. То и дело слышно:

– Новая вводная.

Мы с ней сто раз повторяем пройденное. Оттачиваем рефлексы. Учимся понимать друг друга не с полуслова, а с полумысли. Дело это, конечно, полезное, но надоело – дальше некуда.

Я который раз поймал себя на мысли, что мне хочется, чтобы приборы показали вакуумвозмущение и из глубин вакуума начали бы выныривать туши мерканских кораблей-пробойников. И тогда повторится отчаяние и сладость боя. Тогда снова все станет в мире просто – уничтожить врага или быть уничтоженными им. Возможно, «плоскостники» не так уж и неправы, держа нас за психов, склонных к насилию над собой и другими. Интересно, я один такой псих? Вряд ли. По-моему, большинство пилотов мечтают о боевой работе и готовы платить за это по самой высокой цене – своими жизнями.

Тело электрически покалывало. Медицинский сервис скафа получил смутивший его сигнал и начал восстанавливать кровообращение в спине. Интересно, сумел бы я без этих процедур просидеть столько часов в тесной кабине.

– Разрешите вопрос, содруг капитан? – неожиданно для самого себя обнаглел я.

– Разрешаю.

– Вы давно знаете Вольгена и его десантников?

Я ожидал, что Талана в своей обычной манере отошьет меня так, что надолго отобьет желание на подобные вольности. Но она спокойно ответила: