Демоны ледяных гор-Тайны рода. Компиляция. Книги 1-14

Получается, или есть другие категории артефактов, о которых я ничего не знаю, или я не понимаю, как это работает. Всё-таки у меня слишком мало знаний в этой области.

Ладно, с видом артефакта облом получился. Попробуем зайти с другой стороны и выяснить, какие у него возможности или что он делает?

Первое действие, какое оказал красный камень — это освободил меня от чёрной ци. Потом стал щитом и защитил от атаки чёрного колдуна. И тут же, свернувшись в луч, атаковал сам. В следующий раз я использовал красный камень для того, чтобы вылечить испорченный чёрным колдуном защитный барьер. Вроде, ничего не забыл.

Если подвести итог, то камень воздействует на ци и на духовную энергию.

И ещё — красный камень приняли предки во время ритуала на день моего рождения и пропустили меня с ним в пещеру. А значит, вреда для рода этот артефакт не несёт.

Не знаю, достаточно ли будет медведю этой информации о камне?

Я задумался. И вдруг пришло понимание: нет, совсем не достаточно! Есть ещё что-то, что я в расчёт пока не беру.

Я пошерстил память, но не нашёл больше ничего. Однако, червячок грыз. А потому я снова погрузился в медитацию и начал гонять ци через камень.

Я продолжал это делать снова и снова, пока в какой-то момент не понял, что камень разогрелся и начал светиться. Сначала едва заметно, а потом всё ярче и ярче.

Сияние, которое распространял камень было тёплым, обволакивающим, домашним.

Даже не думал, что красный свет может обладать такими свойствами. Потому что в природе красный цвет — цвет крови, а значит, опасности, повышенного тонуса, обострённого внимания...

Камень сиял всё сильнее и сильнее, а я продолжал гонять ци. Мне было интересно, каких пределов может достигнуть сияние.

Конечно, если бы я почувствовал опасность, то сразу же прекратил бы, но сияние было каким-то родным-родным…

И тут произошло сразу две вещи.

С одной стороны, я почувствовал, что камень разогрелся и стал мягче. А значит, можно попытаться слепить из него хоть медвежью лапу, хоть что-то другое.

Одновременно с этим я почувствовал своего ребёнка, которого носила Матрёна, своего сына. Ещё маленького, размером с грецкий орех. Но уже живого и полного ци.

И через малыша я почувствовал, что Матрёна плачет — она очень несчастна. А вместе с ней несчастен и мой сын.

Я хотел узнать, где они находятся, но только чувствовал состояние.

И тут вспомнилось, как она пришла ко мне в баню в день величания Рода.

Ну да, она мне не жена, и женой не будет. Но наш ребёнок благословлён родом! А потому отдалить его от дома это не правильное решение!

По большому счёту самое защищённое место в моём поместье — это имение. Да, тут не было высоких заборов. Забор спасает от бомжей и диких зверей. Чем выше забор, тем больше хозяева боятся. Я же сейчас был готов порвать любого за моего сына!

А потому я закончил с медитацией, поднялся и решительно направился на выход.

Проходя мимо гостиной, я даже не вспомнил о княжне Таракановой. Мне было пофиг. Я быстро оделся, вышел на улицу, взял коня, вскочил на него и поскакал.

Я не мог ждать, пока Кузьма подготовит карету. И не мог ждать, пока седлает. Мне было достаточно уздечки и повода.

Да я бы и без повода поехал! Всё равно конь скакал туда, куда мне нужно. Он абсолютно подчинился моей воле.

По дороге я разминулся с ещё двумя каретами. И к бабке не ходи, они ехали ко мне.

Без разницы. Мне нет до них дела!

Благодаря связи с сыном, которую мне подарило красное сияние, я чувствовал, куда нужно скакать, и направлял коня, как по стрелке компаса.

Интересно, пока я не почувствовал ребёнка, его ци, его пульсацию жизни, у меня таких чувств не было. Такого желания защитить. Но стоило прочувствовать связь и всё, ничто не смогло бы сбить меня с пути.

Всё-таки то, что в той жизни я жил один и в лесу сыграло со мной злую штуку. Будь иначе, я ни за что не позволил бы отправить Матрёну куда-то и выдать её замуж без любви за первого встречного. Я бы эту ситуацию решил бы как-нибудь иначе, более деликатно.

Надо ли говорить, что до завода добрался очень быстро.

Еле дождался, пока откроют ворота. И бросив повод, отправился искать Добрыню Всеславовича.

Искать не пришлось. Мужики столпились около конторы.

До меня донеслось:

— Повезло Петрухе! Бабёнка справная!

— Да поди заряженная уже…

— Какая разница? Приданное за ней хорошее. Можно и выблядка прокормить.

— Я б женился…

— Да кто б тебе дал? Ни одна девка не подпустит.

— А я б на такой же, на господской. У неё и спрашивать не будут!

Увидев меня, мужики замолчали и расступились.

И хорошо, что расступились. Иначе я кулаки об их рожи почесал бы!

Взлетев на второй этаж, я увидел бледную дрожащую Матрёну в фате. А рядом с ней смущённого и счастливого Петро.

Я подошёл к Матрёне и, взяв её за руку, приказал:

— Пойдём!

— Владимир Дмитриевич, — воскликнул огорошенный Добрыня Всеславович. — Мы тут как раз брак регистрируем.

— Не будет брака! — отрезал я.

— А как же?.. — крикнул растеряно Петро.

Я глянул на него. Не повезло парню. Хотел жениться, просил меня помочь с этим. И тут вот она невеста! И забирают. Прям из-под венца.

Но я не мог поступить иначе.

Поэтому сказал ему:

— Приданное можешь оставить себе. И ещё… Поезжай в деревню, подойди к деду Радиму. Скажи, что от меня. Пусть покажет тебе девушек. Может, к какой и посватаешься. Я даю добро на свадьбу. Если, конечно, девушка не будет против.

После чего, не отпуская руку Матрёны, вернулся к коню. Запрыгнул. Правда с подводы. Потому как ни седла, ни соответственно, стремян, не было. Даже интересно, как я дома взлетел на коня с земли. Не сказать ведь, что опытный наездник.

Потом взял Матрёну и посадил её перед собой.

Всё произошло настолько быстро, что ворота закрыть до конца не успели.

Мы выехали за частокол и поехали домой.

Спешить было некуда. Да и боялся я растрясти Матрёну. Не дай бог ещё скинет…

Одной рукой я держал повод, другой прижимал девушку к себе. Моя рука лежала на её животе. И я был счастлив. Как дурак.

Матрёна в конторе была без шубы или тулупа. Я, конечно, расстегнул свой зипун и постарался запахнуть девушку, но на двоих он не был рассчитан.