Демоны Вебера

На первых парах, с момента как в игру вступил пианист, мелодия казалась рваной, но каждый новый инструмент все больше огранял ее звучание, придавая отдельным цикличным фрагментам плавность перехода, но в то же время в достаточной мере отделяя их друг от друга. Музыка словно повествовала о загадочном живом действе, что протекало где-то там за кулисами зала. Воображение само рисовало сказочные сюжеты геройств и невероятных приключений. Привыкшие к размеренному и предсказуемому звучанию мелодий гости завороженно слушали приглашенных артистов, не в силах оторваться от представления.

Да уж, в этот раз Каламадж определенно не пожалел денег на ансамбль, даже более того, сумел откопать поистине впечатляющий самородок мира музыкальных искусств. Аттикус с благодарностью оглянулся, уставившись на то место где как обычно гордо и своевольно восседал глава картеля, вот только увиденное слегка встревожило юношу. Джошуа сидел мрачнее тучи, из последних сил поддерживая на лице фальшивую улыбку, немигающим взглядом он смотрел куда-то сквозь сцену. Над ним грозно нависала незнакомая Пальмонтскому женщина, не весть что нашептывая наставнику юноши.

Необычайный облик гостьи сильно заинтриговал парня, ведь на празднестве не было больше никого, кто был бы одет подобным образом: темная накидка на манер платья обволакивала изящную фигуру черноволосой дамы, из-под нее проглядывали высокие кожаные сапоги, явно непредназначенные для праздничных церемоний; волосы, вопреки всем царившим в княжестве устоям моды были распущены, но особое внимание Аттикуса привлек именно макияж незнакомки — со своего места он сумел разглядеть угольно-черную помаду особы, контрастирующую с белым, словно обескровленным лицом.

Пальмонтского разрывало на части любопытство. Что столь необычная и не вписывающаяся в местный бомонд личность могла делать рядом с Каламаджем? И что более важно, что такого нужно было сказать его наставнику, чтобы настолько испортить тому настроение? За всю свою жизнь юноша видел Джошуа хмурым от силы три раза, каждый из которых не предвещал окружающим ничего хорошего.

Парень хотел было незамедлительно подойти к главе картеля, но вовремя опомнился — у него не было никакого морального права портить гостям представление своими блужданиями по очарованному музыкой залу. Аттикус уселся поудобнее, терпеливо дожидаясь конца выступления. Теперь и он, не находя себе места от беспокойства, не мог больше наслаждаться представлением, прямо как его наставник.

С трудом дождавшись антракта, юноша встал со своего места, засеменив к расположению главы. Вот только Джошуа на месте уже не оказалось, он покинул зал досрочно, вероятно, дело и вправду не терпело отлагательств. У пустующего, оббитого ажурной тканью кресла, подобно сторожевому псу куковал Олаф, периодически поглядывая на громадные настенные часы. Едва заприметив Аттикуса он загадочно оскалился, придав своему голосу противное шипение:

— О, мистер Пальмонтский! Устали от выступления? Ну и правильно, что толку слушать потуги этих музыкантишек? Лучше бы свежим воздухом подышали, а то что-то больно изморенным выглядите. Поди вас все эти встречи порядком утомили, так теперь еще и нескладное бренчание доконало?

— Где мистер Каламадж?

— Нету. Отсутствует. Сейчас я за него.

Парень открыл уже было рот чтобы спросить о том, что стряслось, но тотчас его захлопнул, а причиной тому послужило весьма специфическое выражение лица ушлого Гедройца: толстенькие щечки расплылись в гнусной улыбке пуще прежнего, свинячьи глазки, искрясь ехидством едва не скрылись за оплывшими веками, а все три подбородка, выстроившись в ряд лишь дополняли насмешливую гримасу. Аттикусу стало ясно что ничего нового он от Олафа не узнает. Тот будет увиливать от ответа до последнего. Юноша бессильно сжал кулаки у себя за спиною.

— В таком случае, если наш с вами дражайший глава будет интересоваться — я буду на веранде. Мне и вправду здесь душновато, пойду подышу свежим воздухом. — Пальмонтский не дождавшись и слова от Гедройца повернулся к тому спиной, зашагав к выходу из зала. Он испытывал совершенно искреннее презрение к «правой руке» Джошуа, и совершенно этого не скрывал. Сейчас парню хотелось простого людского — удалится от всей этой суматохи и побыть наедине со своими мыслями.

«Да, Гедройц та еще гадюка, — не единожды поговаривал юноше Каламадж за закрытыми дверьми, — но не забывай, он моя гадюка».

Аттикус не разделял доверия своего наставника к этому отторгающему типу, но в то же время вынужденно признавал, что у главы картеля было редкостное чутье на полезных ему людей. Могло ли статься, что сформированное многолетней практикой чутье, на этот раз дало сбой? Отчего-то Аттикусу хотелось верить, что еще как могло.

Парень уже успел пересечь весь гостевой зал, что по своей протяженности составлял полторы сотни шагов. Оказавшись у входа на веранду, юноша занес руку чтобы резким уверенным толчком отворить дверь, но задумчиво притормозил ее у ручки, в итоге открывая дверь настолько плавно, что дверной замок и не подумал звонко щелкнуть, как ему бы полагалось. Беззвучно выбравшись на свежий воздух, парень поспешно застыл, не желая сделать и шагу.

Кажется, на этот раз предусмотрительность юноши была с толикой вознаграждена. Его силуэт был надежно сокрыт за чередой проходящих сквозь веранду колонн, а сам парень оказался невольным слушателем диалога, явно непредназначенного для его ушей. Разговаривали две женщины, голос одной из них был Аттикусу незнаком, но вот край ее темного одеяния, слегка выступая за обозримую границу колонны с головой выдавал ту самую даму что недавно разочаровала своими вестями главу. Пальмонтский превратился в пару очень чутких ушей, попутно едва не разучившись дышать в своем стремлении остаться незамеченным.

— Проверили не меньше трех раз, это точно он.

— У вас есть хотя бы примерный портрет? Что-то с чем я могла бы работать?

— Только с его юношеских лет. Как я и говорила, в каждом из случаев контакта его лицо было сокрыто.

— Думаешь его нанял Риганец?

— Это навряд ли. У нас есть все основания полагать что это именно он совершил ту резню в Глари. Вероятно — преследовал нанятых Риганцем людей.

— И сейчас преследует тоже?

— Этого нельзя исключать, но в любом случае, в Поркени он не показывался, тут уж люди Каламаджа постарались.

— Хм… Люди?

— Ты меня поняла. Прости, но мне больше нечего тебе сказать, сама знаешь, я должна лично доложить все Каламаджу. Я тоже не в восторге от того как стремительно все развивается, но что уж тут поделать, такая уж она, грызня за власть.

— Хорошо, если что узнаешь, то не забудь поделится со мной. Я пока побуду в городе какое-то время. И… Удачи тебе с Каламаджем, надеюсь он тебя там не растерзает.

— Да, спасибо, и тебе успехов с поимкой этого твоего предсказателя.