День ангела

Она поднялась, легко ступая, вышла на край поляны. Я любовался ей.

Она метнула мне смеющийся взгляд.

–  Рома, Рома. Что же ты такую полянку выбрал маленькую? Взлетать вертикально знаешь, как трудно!

Огромные крылья развернулись, переливаясь на солнце. Сейчас запузырится, закипит воздух, и она исчезнет. Только летнее марево останется, да и то на миг.

Ирочка медленно, плавно подняла руки над головой. Огромные крылья с силой взмахнули, подымая маленький ураган. Она подпрыгнула и с шумом унеслась вверх, точно взлетела радуга. Первый раз я увидел взлет без маскировки. Понятно хотела доставить мне маленькое удовольствие.

В груди было тепло и щекотно.

–  Ну вот и я. Продолжаем разговор?

Как она возникла тут, я и не заметил. Ни звука, ни ветерка. Выходит, и так она может. Как там телепортация, вроде?

Она смеется.

–  Слишком роскошно было бы, Рома. Все проще. Я села там она махнула рукой а то тут у тебя места мало. Еще в костер угодишь.

Я старался держаться как можно естественней

–  Ну что, включила своих дендроидов? глядика, и с голосом справился.

–  Их и не выключали. Я смену сдавала.

–  А они меня не порвут?

–  Не бойся, я не дам тебя в обиду.

Она села на расстеленный спальник, ловко подвернула ногу.

–  Не люблю ходить пешком, по лесу особенно. Глянь, ногу занозила, пока к тебе добиралась.

Она протянула ногу мне так бесподобнодоверчиво, что у меня екнуло сердце. Нет, нечеловеческий жест, люди так не могут. Я взял ее узкую ступню, горячую, с длинными, нечеловеческими пальцами.

–  Вот, между пальцами она пошевелила пальцами ноги.

Я наклонился ближе. Между большим, чуть оттопыренным пальцем, и указательным (интересно, а есть ли на ногах указательный палец?) торчала небольшая заноза. Я осторожно вынул ее хорошо, что отросли ногти и хотел уже отпустить ногу. Но пальцы ступни вдруг плотно схватили меня за запястье. Я непроизвольно дернулся рука сидела мертво, как в колодке. Нога плавным, нечеловеческим движением повела мою руку вниз, выворачивая на излом.

Я посмотрел на Ирочку. Лазурные глаза смотрели напряженно, серьезно. Глупенькая моя. Любимая.

–  И этим ты хотела меня отпугнуть?

Она шумно вздохнула, выпустила мою руку.

–  Сдаюсь. Глупо, конечно. Да, я думала тебя напугать. Обычно люди боятся всего нечеловеческого.

Я сел рядом с ней.

–  Я не испугаюсь тебя, не надейся. Даже если вдруг ты покажешь мне клыки.

–  Вот клыков нету. Ты расстроен?

–  Ужасно.

Я встретил ее смеющийся взгляд. Все напряжение последних недель вдруг прорвалось, и я захохотал. Мы смеялись, как чокнутые, валясь друг на друга, пока не перехватило дыхание и не закололо в боку.

–  Будем смотреть правде в глаза. Мы действительно чокнутые, как ты помыслил, и отрицать это глупо. Сумасшествие заразно, и ты меня заразил, бестолковый.

Сумасшедший смех будто снес разделявшую нас невидимую стенку, и мы сидели у костра, тесно прижавшись друг к другу. Я обнаружил вдруг, что моя рука лежит на плече Ирочки, вернее, на верхнем суставе крыла. И когда успел? Очевидно, Ирочке так было неудобно, и она совершенно естественно взяла мою руку и переложила себе на настоящее плечо. Я никогда еще не был так счастлив.

Однако и чокнутым надо жить дальше. Как? Нет, не сейчас. Завтра.

–  Расскажи мне о себе попросил я.

Она полуобернулась ко мне. Сияющие глаза оказались рядом, и я снова потянулся туда, в эту бездну. Долгий, тягучий поцелуй. Чуть не до крови. Как ей это удается? Ведь у нее такие маленькие губки!

Она смешливо фыркает, читая мои мысли.

–  Я кровожадная. Ладно, что бы ты хотел узнать? Думай, я отвечу.

Она поудобнее разместила мою руку на своем левом плече (сидела слева от меня), и вдруг на мою спину бесшумно легло ее правое крыло, накрыло, как плащом. Господи, хорошото как!

Она смеется.

–  Тебя действительно невозможно ничем напугать. Так хоть удивился бы!

–  Я не могу. Я же знаю тебя тысячу лет. Так было всегда, чему удивляться?

Она смотрит мне в глаза. Я тону в этом сиянии.

–  Знаешь, и у нас никто не живет тысячу лет. Но мне кажется то же. Ты был всегда.

…

Костер горел неярко, выбрасывая немногочисленные робкие искры, тут же гаснувшие. Я экономил дрова до утра далеко, а сама мысль о том, чтобы оставить Ирочку и заняться сбором хвороста, казалась мне невыносимой. Да лучше сидеть в темноте!

–  … Я последняя. А до меня была моя сестра Иуна так тебе понятней. Это до здешней вашей второй мировой войны. Она очень славная, только чересчур любит воспитывать. Она и стала воспитальницей. Да, да, воспитательницей. Ничего ты не понимаешь, там знаешь, какой отбор! А брата родили еще там, когда папу и маму только готовили к забросу. Семь лет повашему, чего время терять?

А меня всегда тянуло на Землю. И к людям я привыкла с раннего детства, когда еще тут она пошевелила крылом култышки были. У нас дома фильмов про Землю больше, чем своих. И мама с папой все время выходили на связь с Землей, так что деда Иваныча я узнала еще заочно. Да и у нас дома бывали чаще все такие же, Иого бывал, Аина с Кио, и другие многие и сейчас здесь, на Земле, только на других базах.

Так и я заболела Землей. И людей полюбила. Нет, никогда мне люди безобразными не казались. Тебе же Казбек не кажется безобразным, раз не похож?

Сравнение показалось мне немного обидным. При чем тут Казбек? Он пес, а я человек. Есть же разница!

Ирочка уловила мою мимолетную мысль, и ее глаза опять заискрились от смеха.

–  Ты безусловно лучше, успокойся. И даже чуть умнее. Казбек искал бы меня по запаху, а ты додумался до ленточек.

И мы снова валимся от хохота.

Я счастлив. Окончательно и бесповоротно.

–  … А в первый полет всегда провожают папа и мама. С обеих сторон страхуют. Страшно было! А потом, когда я уже подросла и летала сама, однажды залетела далеко над морем. И чувствую нисходящий поток, так и жмет к воде. Я испугалась, и давай маму звать. Ну конечно, телепатией не голосом же! Главное, спасателей можно было вызвать, а я маму. Мама, я не могу держаться, не могу лететь! И мама сказала мне успокойся, просто надо лететь быстрее. Я это на всю жизнь запомнила. Если больше не можешь лететь надо просто лететь быстрее.

У меня давно вертелась в глубине подсознания занудношколярская мысль: как они летают, при такой комплекции? Тоненькая такая, а где же могучие маховые мышцы?

Она заливисто смеется, закинув голову. Я смущен не хотел же спрашивать, сама прочитала.

–  Ладно, Рома, открою тебе страшную тайну. Могучие мышцы имеются, только они внутри грудной клетки. Успокойся, и легкие есть, хоть и устроены не так, как у людей. И сердце. Про детородные органы расспрашивать будешь? Нет? Я тебе так благодарна!