День без смерти (сборник)

— Эй, Грег, не споткнись, там много камней. Как мы их ни убирали, они летят снова и снова, словно из бездонного мешка.

— Так оно и есть, Пратт, этот мешок — космос в котором есть все, а уж камней навалом, — чуть сдавленным голосом отозвался Грег.

— Если будет камнепад, то ты уж повертись, Грег.

— Поверчусь, Пратт, поверчусь. Думаю, что это все же не прицельная стрельба, а стохастический процесс, не так ли, Касл?

— Так, так, Грег, во всем господствует вероятность.

Светлый проем исказился появлением неуклюжей фигуры. Она шевелилась, переваливалась, ворочалась… Из тамбура появилась нога, а вслед за ней и мощный торс, значительно увеличенный скафандром. Грег вышел из тамбура. Потом нагнулся раз, другой, и из камеры появился огромный контейнер. С завидной легкостью Грег перенес его чуть в сторону от тамбура и осторожно опустил на поверхность Луны. Потом исчез за внушительной каменной глыбой, которую астронавты в шутку называли гаражом. Они устроили возле нее навес из стального листа и поставили под него электромобиль и ручную тележку “Рикша”. Грег появился вновь, за собой он тащил древнее устройство на двух колесах — тележку.

— Как в огороде на ранчо, — тихо сказал Касл.

Пратту это почему-то не понравилось.

— Поменьше хихикай, кислород с каждым твоим смешком тает, как снег по весне. Будет еще время повеселиться перед последней каплей этого самого кислорода. И почему, черт возьми, мы не питаемся камнями и не дышим чем-нибудь вроде пустоты, которой тут навалом!

— Пратт, ну нельзя же так. Что ты так убиваешься? В конце концов, чему быть, того не миновать.

— Касл, ты как безропотный теленок, которого и вести на бойню не надо, он сам туда идет, добровольно и даже с удовольствием. Ты из таких, а я нет. Понимаешь, я не смогу смириться с мыслью о том, что это наше последнее пристанище. Моя дочь, Салли, должна через месяц родить мне внука. Понимаешь, внука! Не внучку, а внука. Это сказали врачи, они уверены в этом. Это великое счастье, и я его не хочу лишиться. Не хочу, Касл. Я хочу нянчить своего внука, хочу его купать, целовать, водить за руку, учить говорить и делать для него массу добрых дел. Я ему нужен, Касл. И я не могу его так сильно подвести, сдохнуть тут… далеко от дома. Я возил Салли на Филиппины, в Россию, прежде чем она смогла обрести надежду стать матерью. Вот так, Касл. Я уже вложил массу денег в этого пузатого и орущего малыша. А деньги и счастье я терять не умею, не научился, да и поздно мне уже этому учиться. Я уж останусь самим собой.

— Пратт, почему ушел не ты, а Грег? У него и не намечается внуков. Это неправильно, Пратт. Я верну Грега, иди ты. Это несправедливо, Пратт. Черт возьми, и я об этом всем только вспомнил. А ведь знал же… Пратт!

— Ладно, хватит, Касл. Все… хватит. Вон Грег нагрузил свой “дилижанс”.

Грег, действительно, уже тянул тележку к взлетному блоку. На слое лунной пыли появлялись рубчатые отпечатки от сапог скафандра, а по бокам длинные полосы — следы от колес “Рикши”.

— Смотри, мир полон противоречий, Касл. Луна, космические корабли, а человек, как и сотни лет назад, тянет за собой свою тележку… Нет, Касл, пусть Грег летит со спокойной душой, да и шлюзоваться опять… шесть кубов воздуха — да я с ума сойду от расстройства, что мы его теряем просто так.

— Поговори с Грегом, Пратт, молчание затянулось. Он, по-моему, даже медленнее идти стал.

— Эй, Грег, что замолчал, тяжело?

— Да, Пратт, тяжело. Не тащить, а от вас улетать тяжело. Надо было все же тебе лететь, Пратт. Теперь-то поздно.

— А мы тебя и не пустим назад, снимем люк с автомата и все тут. Все правильно, Грег, не переживай. Мы будем покидать это подземелье с кислородом на красной черте. Это нервы, нервы на пределе. Старт. Стыковка… одним словом, ты летишь с надеждой, что все окажется о’кей. А я полету спасаться. Это разные цели и разные состояния. Лети спокойно. В остальном мы на равных: меня ждет Салли, тебя — твоя темнокожая Бетси. Так что мы на равных, Грег.

В это время Грег уже был у ракеты. Он приветливо поднял руку.

— Ну вот я и у цели. Сейчас разгружусь, и в путь…

— Мы видим тебя. Работай и, если будет тяжело, рассказывай нам что-нибудь.

— Хорошо.

Грег поднялся по ступенькам к люку взлетной кабины, открыл люк, просунул внутрь верхнюю часть. туловища.

“Осматривает кабину”, — отметил Пратт. Послышался голос Грега.

— Запустили мы, Пратт, свое хозяйство, запустили.

— О чем ты?

— Приборку никто не делал, пыли полно, — ответил Грег.

— Шутишь, — констатировал Пратт.

— Конечно, шучу. В общем здесь все в порядке, сейчас затащу контейнер и начну работать по циклограмме. Начало отсчета по герметизации люка. Пойду по короткой программе, мало ли что… Одобряешь, Пратт?

— Конечно, Грег, ты все правильно придумал.

Грег опустился вниз, снял контейнер и довольно ловко впихнул его в кабину.

— Зафиксируй свой ящик, — посоветовал Пратт.

— Обязательно, — Грег исчез в кабине.

Как-то по-детски мелькнули подошвы его скафандра.

— Как голые пятки в детстве, — произнес Касл. Пратт с удивлением посмотрел на него, он подумал о том же.

Грег опять опустился вниз.

— Зачем это? — вслух подумал Касл.

— Сейчас спрошу, что он хочет, — Пратт вновь взялся за микрофон.

Камера следила за Грегом, на экране появился флагшток и укрепленный на нем флаг. Грег остановился перед ним, приложил руку к гермошлему, приветствуя флаг на военный манер.

— И кислорода не пожалел, — сказал Касл, — надо же, никогда бы не подумал, что Грег такой педант.

— Не в этом дело, Касл. Момент такой, что ему просто захотелось ритуала, что ли. Я так думаю.

Грег уже поднимался по лестнице и вскоре исчез в чреве космического корабля. Люк закрылся. В динамике послышалось характерное шипение воздуха.

— Включил наддув кабины, все о’кей, — доложил Грег, — начал проверку систем. Топливо в норме… управление в норме… Все о’кей. Люк герметичен, начался предстартовый отсчет. Время до старта — три минуты. Пратт, разреши проверку остающегося взлетного блока через мои приемники. Для спокойствия своей души. Ведь он последний. Вдруг что не так.

— Проверяй, Грег. Спасибо тебе за это, за эту заботу, Грег…

— Все системы исправны, Пратт. У меня на борту все идет по графику.

— Грег, стекло шлема не поднимай. Живи пока за счет автономных запасов скафандра. Там, наверху, вентили аварийных баллонов открой — капли, но все же кислород… А впрочем, нет, не делай этого, скафандр еще может понадобиться.

— Хорошо, Пратт, я все сделаю именно так. Двигатель в норме, синхронизация с орбитальным блоком устойчивая, время до стыковки компьютер дает двенадцать минут. Все о’кей, парни. Жду вас на орбите. Пратт, Касл, дисплей светит 20 секунд до старта. Парни, держитесь… Пятнадцать секунд. Пратт, у тебя будет внук, поверь мне будет, обязательно будет. А у тебя, Касл, будет жена, как ты и хотел — японка. У моей Бетси есть подруга, японка… она просто очаровательна, ты ей обязательно понравишься… семь секунд, Грег… пять, четыре, три, две, одна… тяга.

Взлетная кабина вздрогнула, оторвалась от нижней, стартовой части и устремилась вверх. Под днищем светился узкий синеватый луч. вырывающихся из сопла газов. Светлая точка пронеслась по черному небу, затерялась среди многочисленных звезд и исчезла за непривычно близким горизонтом. Грег улетел. Пратт и Касл остались на Луне одни.

— Ну вот, Пратт, нам осталось только ожидание.

— Я думаю, оно не обязательно что-то застывшее, пассивное и неизменное. Ожидание может быть разным. Скажем, у нас, в отряде. Один ждет своего полета год. Другой — пять лет. Третий — семь, восемь. Ситуация тут проста: дилижансов мало, а желающих много. Кто как ждал. Кто тихо и спокойно поджидал “своего дилижанса”, а кто лез в испытания в науку, под воду, в воздух. Ждать в буквальном понимании — жутко скучно. Вот я и “побежал навстречу своему дилижансу”. Тебе, наверное, привычно ждать, ведь ты ученый — человек спокойной работы, не то что мы — летчики. Вы любите сидеть, думать, творить. Правда, ты парень нашего склада — вон как за камнями бегал по Луне, нам помогал, гайки и болты ловко крутил. Спасибо тебе за это, Касл. Наш ты парень, хоть и док.