День дурака

– Влип, - с беспощадной точностью определил Лапин. Внезапно он привстал, вынырнув из бассейна наполовину, и схватил Степу за руку, - Нет, а ты видел, как этот колдун дерется?!
– в его голосе восторг мешался со страхом.

– Видел, - флегматично кивнул Вязов, - молодец. Только, сдается мне, это не тренировки, а что-то другое. И каждый день он так не может.

– Думаешь?

– Да. Кажется мне, друг Валера, что за этот проход по стене чародей чем-то расплатится и не дешево... То, что он творил - люди так могут, но недолго. Знаешь, - оживился вдруг Степан, - случай был такой. Я тогда служил в Фергане. Напали на нас какие-то самоубийцы чуть не среди белого дня. Мы нормально отстреливались, экономно, спокойно. И все бы прошло без эксцессов, но с нами паренек один был, совсем молодой. Нервы сдали... И он рванул вдоль по улице, прямо под пулями. Эти, басурманы, естественно, шанс не упустили и дали по нему очередь из автомата. Расстояние приличное, но не для пули из калаша... Тем более - если кучно. Пацан носом вниз - и затих. Мы думаем - трындец. А потом, когда эти отошли... Кто отошел, кого унесли... Мы решили сделать вылазку, подобрать тело товарища. Только собрались - а тело вдруг поднимается, отряхивается как пес, поворачивается и само себя к нам тащит. Глаза у тела - стеклянные, видно, что ни хрена пацан не понял. И, кстати, он там такой не один был. Кое-кто даже что-то мяукнул про зомби.

– Ну и? Что оказалось-то?
– дернул его Лапин, заинтригованный сверх меры.

– Когда мы его повернули спиной, оказалось, у парня весь камуфляж в дырках от пуль, спина в здоровенных синяках... А больше ничего. Ни царапины. Что там случилось, и как - до сих пор гадаем. Почему-то кожа сработала как бронежилет. Видно, есть в человеческом организме какие-то скрытые резервы.

– Здорово!
– выдохнул Лапин.

– Здорово-то, здорово. Только пацан этот сразу лет на пятнадцать состарился. И больше пацаном его никто не называл. Да-а... И, кстати, с пулями наперегонки тоже больше не бегал - одного раза хватило.

Валера прикрыл глаза, вспоминая, КАК шел по стене колдун. Все эти Супермены и прочие Люди-Пауки нервно курят в сторонке и пишут заявление по собственному желанию... Топорик в его руках слился в один сплошной светлый круг, а сам он, как Нео в "Матрице" стремительно оброс дополнительными руками, ногами, головами и торсами, став живым воплощением индийского бога Шивы-Разрушителя.

До заветной цели Лапин добрался, словно ему красную ковровую дорожку постелили...

Так и не успев сказать чародею спасибо, Валера спрыгнул в каменную нишу, где темнели, плотно прижатые друг к другу, два здоровенных котла. Во время осады в них кипятили воду, чтобы лить ее на головы штурмующих. Аккуратно опустил туда свой мобильник. Тот заскользил вниз и вскоре еле слышное шуршание стихло. А потом ночь вдруг взорвали такие жуткие звуки, что вражины со стены посыпались горохом, а "наши" не последовали за ними только от невероятного изумления и повального онемения конечностей. Да... "Ромштайн" - это вам не "Ландыши, ландыши...". Это и современный-то человек без привычки не всегда стерпит, что уж говорить о непривычных к ТАКОМУ, невинных ушами и душами, далеких предках? Словом, все умылись шоком по пояс, хорошо не ниже. Включая мирных жителей и домашних животных.

Штурм, понятное дело, захлебнулся.

Парни еще приходили в себя, пытаясь сообразить, что, собственно, так взвыло и сдохло оно, или придется добивать, а вокруг уже хлопали ставни, открывались окна, народ спешил к башне, чтобы узнать из первых рук, какому демону прищемили причинное место.

Апофеозом стало появление на башне самого Его Милости, барона Нортунга, Форменный красный плащ, похоже, был одет прямо на исподнее. Преданные ему бойцы вытянулись по стойке "смирно", кроме раненых, немолодой, широкоплечий мужчина, похоже, старший, доложил обстановку. Неизвестно, чего он там наплел, но барон немедленно принялся выискивать кого-то глазами. Попытка спрятаться за широкими спинами Трея и Марха успеха не имела, те под режущим взглядом верховной власти немедленно расступились и сдали историка со всеми потрохами и с мобильником.

Валеру подвели к Нортунгу. Соображал он плохо, отступавший враг, или свои в панике, чувствительно приложили ему по голове, хорошо тупым, а не острым. Голова болела зверски, подташнивало, в ушах стоял гул, а ноги были словно нарезаны из гофрированного шланга и грозились отказать в любую секунду.

Здоровенную чашку, сунутую ему в руки, он чуть не проигнорировал, просто не сообразив, что такое и с чем ее едят. Спасибо ребятам - подсказали:

– Пей, гость! Пей до дна!

Внутри оказалось вино отменного качества. Лапин шумно глотал, чувствуя, что еще немного - и ему откажут уже не только ноги. В зубы что-то стукнуло. Лапин машинально прикусил это что-то...

В неярком свете факела сверкнуло массивное кольцо. Вернее - перстень. Похоже, с драгоценным камнем. С драгоценным булыжником размером с наперсток.

– Жалую за службу, - торжественно проговорил барон, - и повелеваю...

Что он там повелел, Лапин уже не расслышал, благополучно рухнув в обморок на руки боевых товарищей.

– Так значит чудо-порошочек тебе Трей дал?

– Марх. Он, помимо основных обязанностей, еще и знахарством балуется.

– Разносторонний дядя, - кивнул Лапин, - да... а барон, видать, и в самом деле мужик нормальный, с понятием. Если б меня так посреди ночи подняли, я бы виновников со стены скинул - и вся недолга.

Степан хмыкнул:

– Если б он провел ночь за составлением коварных планов обороны, которые вы своей дурацкой пьяной вылазкой на фиг ему порушили, он бы и покидал вас всех с крепостной стены... А, поскольку сегодня ночью Даянире ему уступила, настроение у барона было самое благодушное. Так что он тебя даже чем-то вроде награды пожаловал. Брюлик-то карат на двадцать...
– жестом фокусника Степа извлек перстень прямо из воздуха и аккуратно выложил на каменный бортик.

– Вылезай, пока рыбой не стал. Я тоже окунусь по-быстрому, да и собираться надо. Нас ждут великие дела.

Помимо мягких простыней и напитка, здорово похожего на брусничный морс, немолодая женщина подала им чистую одежду: темно-синие лосины, башмаки на шнуровке, полотняные рубахи, на вид - грубые, но неожиданно приятные к телу и что-то вроде парчовых размахаев, отороченных лисьим мехом.

– Похоже, нам присвоено дворянское звание, - изрек Лапин, облачаясь в незнакомые одежды с величайшей непринужденностью. Степа невольно позавидовал - ему самому, чтобы пойти на улицу в таком виде, потребовалось собрать все присутствие духа. Кстати, все шмотье оказалось точно по размеру.

– А... куда мы?
– с опозданием спросил Валера.

– На совещание в верхах, - Вязов поморщился, - вот, блин, стоило затеряться во времени, чтобы нарваться на то же, что еще дома в зубах навязло! Ну, ладно, надеюсь, это будет недолго. А потом Трей пообещал нам с тобой экскурсию в места, куда рядовых граждан не пускают... Думаю, он знает средство, как нас вернуть назад. Только сначала хочет, чтобы мы помогли им отбиться от Медведя.

Историк поперхнулся морсом:

– А мы-то чем поможем?
– возмущенно воскликнул он, - Как бойцы на местном оружии мы, извини... словом, мост нашими именами не назовут. Чудо-пистоматы с собой не прихватили. С мобилкой, конечно, неплохо вышло - но второй раз не сработает.

– Об этом надо было раньше думать, - сказал Степан, - прежде чем распивать спиртное с колдунами. А сейчас, извини, поздно.

– И - что делать?

– Помалкивать, - посоветовал Вязов, - особенно о том, что ни черта мы с тобой не можем. Иначе, друг Валера, домой мы не вернемся.

– Ну... наврем мы им с три короба... а дальше?

– По обстановке, - туманно отозвался полицейский, - идем уже, пора. Младшему комсоставу, пусть даже дворянского звания, как-то не солидно являться позже верховного главнокомандующего.

По дороге, хоть и шли они ей второй раз, и расстояние было - всего ничего, квартала два, все равно пришлось пару раз спрашивать прохожих. Впрочем, как хмуро заметил Степа, язык мог довести не только до Киева, а вообще до чего угодно, даже до виселицы. До виселицы - еще проще.

В дом Белой Даянире они попали вовремя: оба чародея уже были на месте, но ни хозяйки, ни барона пока в пределах видимости не наблюдалось.

Плюхнувшись в плетеное кресло, Степа непринужденно цапнул со стола горсть орешек и принялся рассматривать пустую раму, где раньше был памятный витраж с летучим замком.