День, который мы празднуем

– Мне кажется, - сказал я, - что Великобритании следовало бы держать дома таких опухших от пьянства, презренных, непристойных грязнуль, как ты! И нечего ей посылать их сюда развращать и марать чужие страны. Мы уже раз выставили вас из Америки. Нам следовало бы сделать это опять.

– Убирайся к чорту!
– сказал Ливерпуль. Это был его обычный ответ.

После плантации дона Хаиме Соледад показался мне чудесным городом. Мы с Ливерпулем шли рядом, по привычке мы пришли мимо calabosa и Отель Гранде и направились через площадь к хижине Чики, в надежде, что Ливерпуль, в качестве ее мужа, вправе получить обед.

Проходя мимо двух-этажного небольшого дощатого дома, занятого под американский клуб, мы застили, что балкон убран цветами из вечно зеленых растений и цветов а на шесте на крыше развевается флаг. Оганзей, консул, и Арк Райт, владелец золотых приисков, курили на балконе. Я и Ливерпуль помахали им своими грязными руками и улыбнулись настоящей светской улыбкой, но они повернулись к нам спиной и продолжали разговаривать. Между тем мы с ними играли в вист до того времени, как у Ливерпуля оказались на руках все тринадцать козырей четыре игры подряд.

Мы поняли, что был какой-то праздник, но не знали ни дня, ни года.

Немного далее мы увидели почтенного человека, по имени Пендергаст, приехавшего в Соледад строить церковь. Он стоял под кокосовой пальмой в одежде из черного альпага и с зеленым зонтиком.

– Дети, дети,-говорит он, гляця на нас сквозь синие очки: - неужели дела так плохи? Неужели жизнь довела вас до этого?

– Она нас привела,-сказал я,- к одному знаменателю.

– Очень грустно, - заметил Пендергаст: - грустно видеть соотечественников в таком положении.

– Бросьте скулить, старина!
– воскликнул Ливерпуль.- Неужели вы не можете отличить представителя английского высшего класса, когда видите его перед собой?

– Замолчи,-сказал я Ливерпулю, - ты теперь на чужой земле.

– Еще в такой день!-продолжает Пендергаст сокрушенно.
– В этот самый торжественный день в году, когда все мы должны бы праздновать зарю христианской цивилизации и гибель нечестивых.

– Я заметил, почтенный отец, что тряпки и букеты украшают город,сказал я:- но не знаю, по какому это случаю. Мы так давно не видали календарей, что не знаем, что теперь: лето или субботний вечер.

– Вот вам два доллара,- сказал Пендергаст, вытаскивая два чилийских серебряных колеса и вручая их мне.
– Ступайте и проведите остаток дня достойным образом.

Я и Ливерпуль поблагодарили его и пошли дальше.

– Поедим чего-нибудь?-спросил я.

– О, чорт!
– говорит Ливерпуль: - на то ли существуют деньги!

– Хорошо, - говорю я: - если ты настаиваешь, то будем пить!

Мы входим в ромовую лавку, покупаем себе кварту рома, идем на берег под кокосовую пальму и празднуем. Так как мы два дня не ели ничего, кроме апельсинов, ром начин действовать немедленно, и снова у меня накопилось отвращение к британской нации, и тогда я говорю Ливерпулю:

– Вставай, накипь деспотически-ограниченной монархии, и получи вторую дозу потасовки. Этот добрый человек, мистер Пендергаст, сказал, что мы должны провести день соответствующим образом, и я не хочу, чтобы его деньги нашли дурное применение.

– Убирайся к чорту!-замечает Ливерпуль.

Удачным ударом левой руки я попал по его правому глазу.

Ливерпуль в прежнее время был борцом, но беспутная жизнь и дурная компания обессилили его. Через десять минут он лежал у меня на песке, выкинув белый флаг,

– Вставай,-сказал я, толкая его под ребра,- и иди со мной.

Ливерпуль встал и по привычке последовал за мной, утирая кровь с лица и носа. Я отвел его к дому преподобного Пендергаста и вызвал старика.

– Посмотрите на это, сэр,- сказал я.- Посмотрите на эту вещь, которая раньше была гордым британцем. Вы дали нам два доллара и велели отпраздновать этот день. Звездами украшенное знамя еще развевается! Ура звездам ура орлам!

– Боже мой!- говорит Пендергаст, подымая руки.- Драться в этот величайший день, день рождества, когда мир...

– Рождество, чорт возьми!-говорю я:- а я думал, что это четвертое июля.

– Веселого рождества!
– крикнул бело-синий какаду.

– Возьмите его за шесть долларов,- сказал "Прыгун Биб" - у него перемешались числа и цвета.