День моего имени
Шрифт:
– Что случилось? Завод? Контейнеры?
– Рубина вскочила и подбежала вплотную к экрану.
Фотон молчал.
– Фотон! Фотон! Что случилось?
Опять молчание и этот бессмысленный, затравленный взгляд.
– Он меня уже вызывал сегодня, - раздался голос Регула.
– Я от него так ничего и не добился.
– Что ж ты молчал. Регул?
– рассердилась Рубина.
– Он же явно не в себе.
– Тут она снова закричала в экран: - Фотон, отвечай! И выключи сигнал тревоги!
– Это ты, Гемма?
– робко спросил Фотон и боязливо скосил глаза.
– Какая Гемма! Ты же знаешь: Геммы давно нет в живых!
Судорога прошла по лицу Фотона. Он забормотал:
– Статистическая
– Фотон! Фотон! Фотон!
– кричала Рубина.
Наконец он опомнился, жалко улыбнулся, закрыл лицо руками:
– Я вижу: ты не Гемма. Ты Рубина. Пусть кто-нибудь из вас придет и сменит меня. Если это невозможно, пришлите врача.
Сигнал тревоги смолк.
– Почему невозможно? Мы сейчас же тебя сменим. Что с тобой?
– Мне нездоровится, - неуверенно выговорил Фотон и спросил: - Кого нет в лагере?
– Ксенон и Сигма дежурят на звездолете. Талия с Атаиром бродят по озеру. Остальные в лагере.
– Чего бы это им по озеру расхаживать?
– подозрительно посмотрел на Рубину Фотон.
– А меня они не навещали сегодня?
Ничего не понимающая Рубина пожала плечами и ответила после некоторого раздумья:
– Посуди сам. Как они могли попасть к тебе, если вышли из лагеря часа полтора назад. А ведь до тебя целых три часа лету... Сейчас Теллур за ними слетает. Через пятнадцать минут они будут здесь. Одного не понимаю, Рубина проводила взглядом метнувшегося к двери Теллура, - почему ты так настойчиво спрашиваешь о них?
– Только что мне показалось... почудилось... будто сюда пришли... Сначала зашумели двери пропускных шлюзов. Потом... я услышал шаги...
– Никого у тебя не было. После обеда ни одна ракета не вылетала, сказала Рубина.
– Вот этого я и боюсь!
Несколько секунд они оба безмолвно вглядывались Друг в Друга. И лишь теперь Рубина поняла состояние Фотона.
– А как аппаратура? Есть ли отклонения в режиме?
– Мне кажется, кое-кто...
– Фотон быстро поправился, - вернее, кое-что влияет на процесс. Недавно главный канал взревел так страшно... Даже мое кресло начало вибрировать. И это уже не впервые...
– Спокойно следи за приборами, - твердо сказала Рубина.
– Мы с Теллуром вылетаем незамедлительно. Без крайней нужды не вмешивайся в процесс!
– Я подожду, - послушно согласился Фотон.
– Одного не пойму: почему мне запрещено вмешиваться в процесс, а ей разрешено?
– Кому - ей? О ком ты говоришь?
– О Гемме, о ком же еще, - ответил поэт и математик.
– Возьми себя в руки, Фотон! Это нервы, нервы. Мы вылетаем!
Тебе, Астер, не имеющему представления о психических аномалиях в человеке, должно быть, трудно представить ужас и отчаяние тех, кто из последних сил цепляется за ускользающую нить разума. А ведь раньше, на докоммунистической Земле, такими несчастными были переполнены специальные лечебные учреждения. Одни пациенты мнили себя Аттилами, Александрами Македонскими, Чингисханами. Другие свихнувшиеся на стезе искусства оспаривали у собратьев право быть Гомером, Лопе де Вега. А некий ученый-маньяк в конце концов свыкся с мыслью, что он парящая в поднебесье птица, и, как ни странно, Астер, открыл один из основополагающих законов гравитации.
В общем, не было ничего удивительного в поведении Фотона. Его счастье, что ему привиделась Гемма. Могло пригрезиться вообще черт знает что.
Никто не сомкнул глаз в тревожную эту ночь - ждали вестей с завода. Далеко за полночь Рубина вышла на связь. По ее словам. Фотона они застали почти невменяемым. Без сомнения, он пережил глубокое нервное потрясение. С заводом тоже что-то произошло. Напряжение в главном канале
нестабильно, плазма словно взбесилась. Теллур зарылся в схему, пытается найти неполадки. Как они намерены поступить дальше? Утром она привезет Фотона, а Теллур останется дежурить на заводе.– Фотон утверждает, будто он слышал, как отворялись двери входных шлюзов, - обратился к Рубине Регул.
– Слуховые галлюцинации, - отмахнулась она.
– Но это легко проверить. Как же ты не догадалась раньше?
– Каким образом?
– искренне изумилась она.
– Насколько я знаю, индикаторы привидений еще не изобретены.
Регул пропустил мимо ушей ироническое замечание.
– С помощью счетчика на входном турникете, справа от шлюза, - мягко произнес Регул.
– При чем тут счетчик?
– все еще недоумевала Рубина.
– Его назначение ясно и ребенку. Щелкнул 500 раз - стало быть, пора менять прокладки на дверях.
– Хвала твоей учености, Рубина. А теперь вспомни, что инструкция строго запрещает дежурному отлучаться куда-либо с завода. По правде сказать, ему и отлучаться-то некуда. И потому я утверждаю: если на счетчике сейчас стоит число 93, то шум открываемых дверей был плодом галлюцинации больного. Если же 94 - я ни за что не ручаюсь.
– Но почему?
– разом воскликнули Рубина на экране и вся кают-компания.
– Потому что я запомнил предыдущее число. Когда сдавал дежурство Фотону, - медленно сказал Регул, - там значилось 91. Входит Теллур - щелк!
– 92. За ним ты, Рубина, - и опять щелчок - 93.
– А если 94?
– сдавленным, задушенным голосом сказала Талия.
Регул отвечал скоро, не задумываясь:
– Тогда одно из двух. Либо на завод после Фотона вошел еще кто-то, либо надо признать, что привидения способны вращать турникеты.
– Я сейчас же взгляну на счетчик!
– закричала Рубина и скрылась с экрана. Стена погасла.
Ни у кого из нас и в мыслях не было усомниться в цифровой памяти Регула. Человек, который в считанные секунды извлекает корни двадцать третьей степени или столь же быстро перемножает в уме пятнадцатизначные цифры, даже такой человек внушает к себе уважение. Что же говорить о Регуле! Трансцендентные уравнения биполярного сфероида галактики одолевал Регул играючи. Те самые уравнения, от которых не одна машина вычислительная электронная задымилась и сгорела, не один академик разуверился в мощи машинного, а заодно и своего собственного, разума.
Итак, Регул назвал число 93. Другого быть не могло. Весь лагерь ждал, что скажет Рубина. Прошло три минуты, пять... пятнадцать.
Неожиданно засветился экран на противоположной стене, и в длинном овале возникла Сигма. Она, как ты помнишь, Астер, дежурила вместе с Ксеноном на звездолете.
– Что произошло?
– голос Сигмы срывался.
– Отчего засветилась планета? Ослепительное белое сияние... В западном полушарии Неогеи. Может быть... Вызовите завод антивещества!
Атаир кинулся в пультовую. Экран оставался мертвым. Связь бездействовала. В тот же миг мы почувствовали сильный подземный толчок. Весь лагерь заходил ходуном от первого и последнего землетрясения на Неогее.
– Почему вы молчите?
– хрипела с экрана Сигма.
– Отвечайте, что произошло!
Рядом с ней появился Ксенон. Он долго молчал, затем тихо заговорил:
– Неужели... Завод... Но ведь; буквально десять минут назад я связывался с Рубиной. Оказывается, она спешно отправила мне очередной контейнер. Раньше срока. Заполненный лишь наполовину. Я ничего не понимаю... Одно ясно: взорвался завод.
Страшная минута, Астер. Нечто ужасное, непознанное, неведомое вторглось в нашу жизнь, унесло в забвение трех наших соотчичей. Все оцепенели, застыли в своих креслах. Томительно текло время.